Молодцы древние греки! Они оставили нам богатейшее наследие в виде легенд и мифов, што послужили и до сих пор служат неисчерпаемым источником вдохновения для творческих людей.
В основе произведения «Пора дозревания плодов», на мой взгляд, тоже лежит давняя легенда о скульпторе Пигмалионе, который выточил из слоновой кости статуэтку настолько красивой женщины, што сам в неё влюбился.
Знаменитый Бернард Шоу в своё время на лету подхватил идею этой мифической истории и создал свою знаменитую пьесу «Пигмалион», шо украсила репертуар множества зарубежных и отечественных театров.
«Я его слепила из того, што было, а потом, што было я и полюбила...» — так поёт Алёна Апина о своём суженом.
Так произошло и в нашем случае.
Сюжет этого сочинения прост и незатейлив, как песенка Алёны Апиной.
Итак, чревоугодник Владик зашёл перекусить в ресторанчик, которым заправлял дон Паскуале, штобы под его затейливую болтовню поглотить огромное блюдо паэльи, мясную нарезку и жаркое с диким кабаном. Однако дон Паскуале был чем-то занят и потому Владик оторвался от пищи и обвёл глазами зал.
Обвёл и обрадовался, потому што в ресторан каким-то чудом забрела костлявая и тщедушная оголодавшаяся деваха. Вот он прекрасный шанс скрасить своё одиночество и на ровном месте заполучить отличного сотрапезника!
Владик не ошибся в своём выборе — девица оказалась тоже страстной чревоугодницей. Она уплетала подаваемые блюда с замашками настоящей обжоры. Её безразмерный желудок без проблем принял жуткое количество пищи и напитков, што очень порадовало Владика. И его совсем не удивило, шо объевшаяся деликатесами девица по имени Эльми без колебаний разрешила отвезти её в гостиничный номер сотрапезника, штобы там малость отдохнуть, а наутро продолжить трапезничать.
Для приличия Владик за свой счёт чуток приодел девицу нарядами на вырост и опять накормил всякой всячиной. И такая безмятежная житуха двух матёрых обжор продолжалась изо дня в день…
В своём сочинении, в отличие от «Пигмалиона» Бернарда Шоу, автор ограничил круг разговоров этих чревоугодников лишь обсуждением пожираемых блюд, шо лично меня расстроило безмерно. Вполне возможно, што Эльми и Владик о чём-то другом, кроме еды, болтали во время любовных утех, но автор не подарил своим читателям детального описания этой сцены. Она, несомненно, украсила бы произведение.))
Однако, как бы то ни было, Эмили дозрела до любовных утех, к ней привык и постепенно влюбился Владик.
Более того, наши животастые обжоры сумели-таки в перерывах между приёмами пищи зачать двух прекрасных пацанов — Кларка и Паскуаля.
А вот у древнего Пигмалиона и его прекрасной Галатеи, оживлённой по его мольбам богиней Афродитой, похоже, не было детей. В этом заключается одно из значимых отличий классического произведения от его современного прочтения...))
Подведём краткий итог.
К какому жанру отнести это чревоугодническое сочинение?
С древними греками всё понятно — их герои существуют в рамках мифа, легенды. Они прекрасны!
Бернард Шоу свою пьесу «Пигмалион», с её иронической аллюзией на античный миф, назвал комедией, придав произведению острую социальную направленность.
А рассказ «Пора дозревания плодов», на мой взгляд, прозвучал как пародия на древнегреческий миф.
Это ощущение не оставило меня даже тогда, когда в финале прозвучали добрые и правильные слова
Как Пигмалион, я вылепил свою Галатею, и она осталась со мной, изобильно и щедро подарив мне всю себя без остатка.
Однако после этих слов мне сразу же припомнились слова дона Паскуаля: «Эту маленькую пичужку одно удовольствие будет откармливать в жирненькую лоснящуюся куропатку».
Откормили… и вместе с автором слепили из того, што было...
Молодцы древние греки! Они оставили нам богатейшее наследие в виде легенд и мифов, што послужили и до сих пор служат неисчерпаемым источником вдохновения для творческих людей.
В основе произведения «Пора дозревания плодов», на мой взгляд, тоже лежит давняя легенда о скульпторе Пигмалионе, который выточил из слоновой кости статуэтку настолько красивой женщины, што сам в неё влюбился.
Знаменитый Бернард Шоу в своё время на лету подхватил идею этой мифической истории и создал свою знаменитую пьесу «Пигмалион», шо украсила репертуар множества зарубежных и отечественных театров.
«Я его слепила из того, што было, а потом, што было я и полюбила...» — так поёт Алёна Апина о своём суженом.
Так произошло и в нашем случае.
Сюжет этого сочинения прост и незатейлив, как песенка Алёны Апиной.
Итак, чревоугодник Владик зашёл перекусить в ресторанчик, которым заправлял дон Паскуале, штобы под его затейливую болтовню поглотить огромное блюдо паэльи, мясную нарезку и жаркое с диким кабаном. Однако дон Паскуале был чем-то занят и потому Владик оторвался от пищи и обвёл глазами зал.
Обвёл и обрадовался, потому што в ресторан каким-то чудом забрела костлявая и тщедушная оголодавшаяся деваха. Вот он прекрасный шанс скрасить своё одиночество и на ровном месте заполучить отличного сотрапезника!
Владик не ошибся в своём выборе — девица оказалась тоже страстной чревоугодницей. Она уплетала подаваемые блюда с замашками настоящей обжоры. Её безразмерный желудок без проблем принял жуткое количество пищи и напитков, што очень порадовало Вадика. И его совсем не удивило, шо объевшаяся деликатесами девица по имени Эльми без колебаний разрешила отвезти её в гостиничный номер сотрапезника, штобы там малость отдохнуть, а наутро продолжить трапезничать.
Для приличия Владик за свой счёт чуток приодел девицу нарядами на вырост и опять накормил всякой всячиной. И такая безмятежная житуха двух матёрых обжор продолжалась изо дня в день…
В своём сочинении, в отличие от «Пигмалиона» Бернарда Шоу, автор ограничил круг разговоров этих чревоугодников лишь обсуждением пожираемых блюд, шо лично меня расстроило безмерно. Вполне возможно, што Эльми и Владик о чём-то другом, кроме еды, болтали во время любовных утех, но автор не подарил своим читателям детального описания этой сцены. Она, несомненно, украсила бы произведение.))
Однако, как бы то ни было, Эмили дозрела до любовных утех, к ней привык и постепенно влюбился Владик.
Более того, наши животастые обжоры сумели-таки в перерывах между приёмами пищи зачать двух прекрасных пацанов — Кларка и Паскуаля.
А вот у древнего Пигмалиона и его прекрасной Галатеи, оживлённой по его мольбам богиней Афродитой, похоже, не было детей. В этом заключается одно из значимых отличий классического произведения от его современного прочтения...))
Подведём краткий итог.
К какому жанру отнести это чревоугодническое сочинение?
С древними греками всё понятно — их герои существуют в рамках мифа, легенды. Они прекрасны!
Бернард Шоу свою пьесу «Пигмалион», с её иронической аллюзией на античный миф, назвал комедией, придав произведению острую социальную направленность.
А рассказ «Пора дозревания плодов», на мой взгляд, прозвучал как пародия на древнегреческий миф.
Это ощущение не оставило меня даже тогда, когда в финале прозвучали добрые и правильные слова
Как Пигмалион, я вылепил свою Галатею, и она осталась со мной, изобильно и щедро подарив мне всю себя без остатка.
Однако после этих слов мне сразу же припомнились слова дона Паскуаля: «Эту маленькую пичужку одно удовольствие будет откармливать в жирненькую лоснящуюся куропатку».
Откормили… и вместе с автором слепили из того, што было...
Невольно поймал себя на красивой мысли, шо в этом сочинении маловато наивной и восторженной любовной дребедени. В нём никто не жмурится от утреннего солнца, врывающегося в распахнутые окна. У наших героев не хватает времени, штобы поговорить о бессмертных работах Рафаэля Санти, Клода Моне, Эдуарда Мане, Ренуара (иль кого-нибудь ещё из великих), послушать непревзойдённую симфонию №9 Бетховена, а на закуску — песенные шыдэвры группы «Мираж»...))
А шо в ём есть?
А есть в ём безудержное обжорство, поданное со смаком и мастерством опытного ресторатора, и любовно выписанные округлые животики (в основном, Эльми)…
С наслаждением цитирую.
— ощущая всей ладонью приятную, тяжелую и неуклонно набухающую полноту наливающегося брюшка.
— я уже дважды перестегивал свой ремень, всей горстью ощущая распираемый сытью живот
— я приподнял ее еще такое легкое, но сегодня раздувшееся в области животика тельце
— Наши переполненные мерно колышащиеся животы касались друг друга
— мне жутко захотелось пощупать ее полненький животик
— ее тонкая кожа настолько натянулась на маленьком, но сейчас вспучившемся, как земной шар, животике
— Эльми сладко посапывала, свернувшись калачиком на боку. Ее животик уже свободно укладывался в таком свернутом положении
— вечером я снял с нее явно обжимающее животик платьице
— Только… — тут она потерла свой животик, и я заволновался
— игриво и ласково потрепал я ее по почти напрочь стухшему животику
— снова немножко округлили ее животик, заставив ее приталенное платьице смешно вздыбиться
— трикотажное мини чуть выше колена, обтягивавшее костлявые бедра и привздутый животик Эльми
— и трапециевидные платьишка со все увеличивающимся припуском на растущий животик
— ее все еще выпуклый после нашего перекуса животик бодро колыхался в такт смеху
— чтобы хоть немного утрясти содержимое животика
— а наши переполненные животы колыхались, периодически касаясь стола
— Переполненные обильной пищей животы неумолимо тянули нас вниз
— сыто похрапывала Эльми, а спереди подпираемый своим животом
— упруго выпирающему после сытной и обильной еды животику
Согласитесь, шо душевно писано! Я аж обзавидовался...
Первым из восьми особых греховных страстей, называется чревоугодие. Именно ему, мне думается, невольно посвятил автор своё произведение, придав сему действу необходимую глубину, округлость и чувственное удовольствие. Понятно, шо иной пытливый читатель, наверняка, найдёт в тексте и другие смыслы, но тема обжорства, безусловно, преобладает. Более того, классическое описание обеда у Собакевича в «Мёртвых душах» Гоголя меркнет перед симфонией яств, описанных нашим автором. Судите сами.
Щи, моя душа, сегодня очень хороши! – сказал Собакевич, хлебнувши щей и отваливши себе огромный кусок няни, известного блюда, которое подается к щам и состоит из бараньего желудка, начиненного гречневой кашей, мозгами и ножками. – Эдакой няни, -продолжал он, обратившись к Чичикову, — вы не будете есть в городе, там вам чёрт знает, что подадут. Это всё выдумали доктора немцы да французы, я бы их перевешал за это! Выдумали диету, лечить голодом! Что у них немецкая жидкостная натура, так они и воображают, что и с русским желудком сладят! У меня не так. У меня свинина – всю свинью давай на стол. Баранина – всего барана тащи, гусь – всего гуся! Лучше я съем двух блюд, да съем в меру, как душа требует». Собакевич подтвердил это делом: он опрокинул половину бараньего бока к себе на тарелку, съел всё, обгрыз, обсосал до последней косточки.
А вот это уже современная классика жанра.
А отобедать у дона Паскуале было чем. Огромные блюда паэльи сменяли мясная нарезка и жаркое с диким кабаном. Желтобокие сыры сочились жиром на рыхлые белые пласты пшеничного хлеба домашней выпечки. Огромные кубики греческого салата сами просились в рот, удачно оттеняясь соломенной солнечной негой траминера, дарившего переполненному желудку обманчивое ощущение легкости…
Французский луковый супчик и тончайшие тосты с маслом незаметно проскользнули в наши желудки, подготовив их к шикарным порциям жаркого с дичью. Да, сегодня мне захотелось мяска, сытного, крепкого и плотного. К жаркому мы взяли овощное соте, чтобы мясо мягче укладывалось в желудках — обернутое в овощную подушку, оно обычно ведет себя тихо и спокойно, длительно перевариваясь и хорошо завязываясь мяском на боках и брюшке поедателя… И т.д. и т.п.
Чуете разницу? То-то же!
О современном Пигмалионе — Владе — имею намерение подробно поговорить завтра во второй части комментария, а то я сёдня и так много разной пурги нанёс...
Невольно поймал себя на красивой мысли, шо в этом сочинении маловато наивной и восторженной любовной дребедени. В нём никто не жмурится от утреннего солнца, врывающегося в распахнутые окна. У наших героев не хватает времени, штобы поговорить о бессмертных работах Рафаэля Санти, Клода Моне, Эдуарда Мане, Ренуара (иль кого-нибудь ещё из великих), послушать непревзойдённую симфонию №9 Бетховена, а на закуску — песенные шыдэвры группы «Мираж»...))
А шо в нём есть?
А есть в ём безудержное обжорство, поданное со смаком и мастерством опытного чревоугодника, и любовно выписанные округлые животики (в основном, Эльми)…
С наслаждением цитирую.
— ощущая всей ладонью приятную, тяжелую и неуклонно набухающую полноту наливающегося брюшка.
— я уже дважды перестегивал свой ремень, всей горстью ощущая распираемый сытью живот
— я приподнял ее еще такое легкое, но сегодня раздувшееся в области животика тельце
— Наши переполненные мерно колышащиеся животы касались друг друга
— мне жутко захотелось пощупать ее полненький животик
— ее тонкая кожа настолько натянулась на маленьком, но сейчас вспучившемся, как земной шар, животике
— Эльми сладко посапывала, свернувшись калачиком на боку. Ее животик уже свободно укладывался в таком свернутом положении
— вечером я снял с нее явно обжимающее животик платьице
— Только… — тут она потерла свой животик, и я заволновался
— игриво и ласково потрепал я ее по почти напрочь стухшему животику
— снова немножко округлили ее животик, заставив ее приталенное платьице смешно вздыбиться
— трикотажное мини чуть выше колена, обтягивавшее костлявые бедра и привздутый животик Эльми
— и трапециевидные платьишка со все увеличивающимся припуском на растущий животик
— ее все еще выпуклый после нашего перекуса животик бодро колыхался в такт смеху
— чтобы хоть немного утрясти содержимое животика
— а наши переполненные животы колыхались, периодически касаясь стола
— Переполненные обильной пищей животы неумолимо тянули нас вниз
— сыто похрапывала Эльми, а спереди подпираемый своим животом
— упруго выпирающему после сытной и обильной еды животику
Согласитесь, шо душевно писано! Я аж обзавидовался...
Первым из восьми особых греховных страстей, называется чревоугодие. Именно ему, мне думается, невольно посвятил автор своё произведение, придав сему действу необходимую глубину, округлость и чувственное удовольствие. Понятно, шо иной пытливый читатель, наверняка, найдёт в тексте и другие смыслы, но тема обжорства, безусловно, преобладает. Более того, классическое описание обеда у Собакевича в «Мёртвых душах» Гоголя меркнет перед симфонией яств, описанных нашим автором. Судите сами.
Щи, моя душа, сегодня очень хороши! – сказал Собакевич, хлебнувши щей и отваливши себе огромный кусок няни, известного блюда, которое подается к щам и состоит из бараньего желудка, начиненного гречневой кашей, мозгами и ножками. – Эдакой няни, -продолжал он, обратившись к Чичикову, — вы не будете есть в городе, там вам чёрт знает, что подадут. Это всё выдумали доктора немцы да французы, я бы их перевешал за это! Выдумали диету, лечить голодом! Что у них немецкая жидкостная натура, так они и воображают, что и с русским желудком сладят! У меня не так. У меня свинина – всю свинью давай на стол. Баранина – всего барана тащи, гусь – всего гуся! Лучше я съем двух блюд, да съем в меру, как душа требует». Собакевич подтвердил это делом: он опрокинул половину бараньего бока к себе на тарелку, съел всё, обгрыз, обсосал до последней косточки.
А вот это уже современная классика жанра.
А отобедать у дона Паскуале было чем. Огромные блюда паэльи сменяли мясная нарезка и жаркое с диким кабаном. Желтобокие сыры сочились жиром на рыхлые белые пласты пшеничного хлеба домашней выпечки. Огромные кубики греческого салата сами просились в рот, удачно оттеняясь соломенной солнечной негой траминера, дарившего переполненному желудку обманчивое ощущение легкости…
Французский луковый супчик и тончайшие тосты с маслом незаметно проскользнули в наши желудки, подготовив их к шикарным порциям жаркого с дичью. Да, сегодня мне захотелось мяска, сытного, крепкого и плотного. К жаркому мы взяли овощное соте, чтобы мясо мягче укладывалось в желудках — обернутое в овощную подушку, оно обычно ведет себя тихо и спокойно, длительно перевариваясь и хорошо завязываясь мяском на боках и брюшке поедателя… И т.д. и т.п.
Чуете разницу? То-то же!
О современном Пигмалионе — Владе — имею намерение подробно поговорить завтра во второй части комментария, а то я сёдня и так много разной пурги нанёс...
Этот прекрасный стишок родом из позапрошлого года. Тогда я на что-то разозлился и кокнул все свои прежние публикации. А вот теперя его вспомнил и решил порадовать народ глубиной проникновения в тему...
Мне почему-то сразу вспомнилась трагедия Пушкина «Каменный гость». В нём статуя Командора свирепо наказала ветреного и разгульного бабника Дон Гуана.
Здесь похожая история — добро победило зло, даже если это добро было облачено с мистические одежды старинной легенды.
Правда, есть одно существенное отличие от пушкинского произведения — Дон Гуан был искренен в своих поступках и проступках. Он кокнул мужа Анны, штобы потом без помех насладиться этой женщиной. Ради этого наслаждения он был готов принять смерть и, в конечном итоге, принял её от рукопожатия каменного Командора...
А в истории, рассказанной Аривенн, Йозеф и Джакоб тоже решили получить удовольствие, надругавшись над беззащитной девушкой. Однако в отличие от Дон Гуана, они не стали испытывать судьбу (и тем более идти на смерть ради удовольствия) и потому сразу позорно бежали, услышав звуки смертельного железа.
Признаюсь, шо мне больше симпатичен отчаянный ловелас Дон Гуан, нежели трусливые Джакоб и Йозеф. Жаль, шо Гельмут не догнал и не кастрировал этих негодников...
Вот такие людоедские мысли пробудила во мне красивая легенда о защитнике старого города — мраморном Гельмуте...
Думается, што живодёры и насильники будут честь этот текст с завистью и старательно конспектировать понравившиеся места.
Слог повествования вполне терпим, а вот сюжетец про маньяков был мильён раз писан-переписан разными авторами, не считая многочисленных шыдэвров киношников. Однако автор почему-то тоже решил внести свой посильный вклад в развитие этой темы. И внёс ево...
Замолвлю несколько слов о положительных моментах.
Автор не стал креативничать, а просто честно написал, што у девушки были не квадратные, а «округлые соски». Согласитесь, шо такая наблюдательность не может не радовать...
А ещё мне очень понравилось словосочетание «набухшая ширинка». А если б ширинки не было, то што тогда бы набухло?))
А прочтя вот эти чудесные певучие строчки, я чуть не удавился от зависти...
— Эт чия идёт такая, чёрна юбочка на ней?
— Она мною занятая, не гуляй, товарищ, с ней!
Часть вторая: Новый Пигмалион
Забавная «Пора дозревания плодов» получилась...))
Молодцы древние греки! Они оставили нам богатейшее наследие в виде легенд и мифов, што послужили и до сих пор служат неисчерпаемым источником вдохновения для творческих людей.
В основе произведения «Пора дозревания плодов», на мой взгляд, тоже лежит давняя легенда о скульпторе Пигмалионе, который выточил из слоновой кости статуэтку настолько красивой женщины, што сам в неё влюбился.
Знаменитый Бернард Шоу в своё время на лету подхватил идею этой мифической истории и создал свою знаменитую пьесу «Пигмалион», шо украсила репертуар множества зарубежных и отечественных театров.
«Я его слепила из того, што было, а потом, што было я и полюбила...» — так поёт Алёна Апина о своём суженом.
Так произошло и в нашем случае.
Сюжет этого сочинения прост и незатейлив, как песенка Алёны Апиной.
Итак, чревоугодник Владик зашёл перекусить в ресторанчик, которым заправлял дон Паскуале, штобы под его затейливую болтовню поглотить огромное блюдо паэльи, мясную нарезку и жаркое с диким кабаном. Однако дон Паскуале был чем-то занят и потому Владик оторвался от пищи и обвёл глазами зал.
Обвёл и обрадовался, потому што в ресторан каким-то чудом забрела костлявая и тщедушная оголодавшаяся деваха. Вот он прекрасный шанс скрасить своё одиночество и на ровном месте заполучить отличного сотрапезника!
Владик не ошибся в своём выборе — девица оказалась тоже страстной чревоугодницей. Она уплетала подаваемые блюда с замашками настоящей обжоры. Её безразмерный желудок без проблем принял жуткое количество пищи и напитков, што очень порадовало Владика. И его совсем не удивило, шо объевшаяся деликатесами девица по имени Эльми без колебаний разрешила отвезти её в гостиничный номер сотрапезника, штобы там малость отдохнуть, а наутро продолжить трапезничать.
Для приличия Владик за свой счёт чуток приодел девицу нарядами на вырост и опять накормил всякой всячиной. И такая безмятежная житуха двух матёрых обжор продолжалась изо дня в день…
В своём сочинении, в отличие от «Пигмалиона» Бернарда Шоу, автор ограничил круг разговоров этих чревоугодников лишь обсуждением пожираемых блюд, шо лично меня расстроило безмерно. Вполне возможно, што Эльми и Владик о чём-то другом, кроме еды, болтали во время любовных утех, но автор не подарил своим читателям детального описания этой сцены. Она, несомненно, украсила бы произведение.))
Однако, как бы то ни было, Эмили дозрела до любовных утех, к ней привык и постепенно влюбился Владик.
Более того, наши животастые обжоры сумели-таки в перерывах между приёмами пищи зачать двух прекрасных пацанов — Кларка и Паскуаля.
А вот у древнего Пигмалиона и его прекрасной Галатеи, оживлённой по его мольбам богиней Афродитой, похоже, не было детей. В этом заключается одно из значимых отличий классического произведения от его современного прочтения...))
Подведём краткий итог.
К какому жанру отнести это чревоугодническое сочинение?
С древними греками всё понятно — их герои существуют в рамках мифа, легенды. Они прекрасны!
Бернард Шоу свою пьесу «Пигмалион», с её иронической аллюзией на античный миф, назвал комедией, придав произведению острую социальную направленность.
А рассказ «Пора дозревания плодов», на мой взгляд, прозвучал как пародия на древнегреческий миф.
Это ощущение не оставило меня даже тогда, когда в финале прозвучали добрые и правильные слова
Однако после этих слов мне сразу же припомнились слова дона Паскуаля: «Эту маленькую пичужку одно удовольствие будет откармливать в жирненькую лоснящуюся куропатку».Откормили… и вместе с автором слепили из того, што было...
Часть вторая: Новый Пигмалион
Забавная «Пора дозревания плодов» получилась...))
Молодцы древние греки! Они оставили нам богатейшее наследие в виде легенд и мифов, што послужили и до сих пор служат неисчерпаемым источником вдохновения для творческих людей.
В основе произведения «Пора дозревания плодов», на мой взгляд, тоже лежит давняя легенда о скульпторе Пигмалионе, который выточил из слоновой кости статуэтку настолько красивой женщины, што сам в неё влюбился.
Знаменитый Бернард Шоу в своё время на лету подхватил идею этой мифической истории и создал свою знаменитую пьесу «Пигмалион», шо украсила репертуар множества зарубежных и отечественных театров.
«Я его слепила из того, што было, а потом, што было я и полюбила...» — так поёт Алёна Апина о своём суженом.
Так произошло и в нашем случае.
Сюжет этого сочинения прост и незатейлив, как песенка Алёны Апиной.
Итак, чревоугодник Владик зашёл перекусить в ресторанчик, которым заправлял дон Паскуале, штобы под его затейливую болтовню поглотить огромное блюдо паэльи, мясную нарезку и жаркое с диким кабаном. Однако дон Паскуале был чем-то занят и потому Владик оторвался от пищи и обвёл глазами зал.
Обвёл и обрадовался, потому што в ресторан каким-то чудом забрела костлявая и тщедушная оголодавшаяся деваха. Вот он прекрасный шанс скрасить своё одиночество и на ровном месте заполучить отличного сотрапезника!
Владик не ошибся в своём выборе — девица оказалась тоже страстной чревоугодницей. Она уплетала подаваемые блюда с замашками настоящей обжоры. Её безразмерный желудок без проблем принял жуткое количество пищи и напитков, што очень порадовало Вадика. И его совсем не удивило, шо объевшаяся деликатесами девица по имени Эльми без колебаний разрешила отвезти её в гостиничный номер сотрапезника, штобы там малость отдохнуть, а наутро продолжить трапезничать.
Для приличия Владик за свой счёт чуток приодел девицу нарядами на вырост и опять накормил всякой всячиной. И такая безмятежная житуха двух матёрых обжор продолжалась изо дня в день…
В своём сочинении, в отличие от «Пигмалиона» Бернарда Шоу, автор ограничил круг разговоров этих чревоугодников лишь обсуждением пожираемых блюд, шо лично меня расстроило безмерно. Вполне возможно, што Эльми и Владик о чём-то другом, кроме еды, болтали во время любовных утех, но автор не подарил своим читателям детального описания этой сцены. Она, несомненно, украсила бы произведение.))
Однако, как бы то ни было, Эмили дозрела до любовных утех, к ней привык и постепенно влюбился Владик.
Более того, наши животастые обжоры сумели-таки в перерывах между приёмами пищи зачать двух прекрасных пацанов — Кларка и Паскуаля.
А вот у древнего Пигмалиона и его прекрасной Галатеи, оживлённой по его мольбам богиней Афродитой, похоже, не было детей. В этом заключается одно из значимых отличий классического произведения от его современного прочтения...))
Подведём краткий итог.
К какому жанру отнести это чревоугодническое сочинение?
С древними греками всё понятно — их герои существуют в рамках мифа, легенды. Они прекрасны!
Бернард Шоу свою пьесу «Пигмалион», с её иронической аллюзией на античный миф, назвал комедией, придав произведению острую социальную направленность.
А рассказ «Пора дозревания плодов», на мой взгляд, прозвучал как пародия на древнегреческий миф.
Это ощущение не оставило меня даже тогда, когда в финале прозвучали добрые и правильные слова
Однако после этих слов мне сразу же припомнились слова дона Паскуаля: «Эту маленькую пичужку одно удовольствие будет откармливать в жирненькую лоснящуюся куропатку».Откормили… и вместе с автором слепили из того, што было...
Часть первая, вступительная
Безмятежностью веет от этого рассказа…
Невольно поймал себя на красивой мысли, шо в этом сочинении маловато наивной и восторженной любовной дребедени. В нём никто не жмурится от утреннего солнца, врывающегося в распахнутые окна. У наших героев не хватает времени, штобы поговорить о бессмертных работах Рафаэля Санти, Клода Моне, Эдуарда Мане, Ренуара (иль кого-нибудь ещё из великих), послушать непревзойдённую симфонию №9 Бетховена, а на закуску — песенные шыдэвры группы «Мираж»...))
А шо в ём есть?
А есть в ём безудержное обжорство, поданное со смаком и мастерством опытного ресторатора, и любовно выписанные округлые животики (в основном, Эльми)…
С наслаждением цитирую.
Согласитесь, шо душевно писано! Я аж обзавидовался...Первым из восьми особых греховных страстей, называется чревоугодие. Именно ему, мне думается, невольно посвятил автор своё произведение, придав сему действу необходимую глубину, округлость и чувственное удовольствие. Понятно, шо иной пытливый читатель, наверняка, найдёт в тексте и другие смыслы, но тема обжорства, безусловно, преобладает. Более того, классическое описание обеда у Собакевича в «Мёртвых душах» Гоголя меркнет перед симфонией яств, описанных нашим автором. Судите сами.
А вот это уже современная классика жанра.О современном Пигмалионе — Владе — имею намерение подробно поговорить завтра во второй части комментария, а то я сёдня и так много разной пурги нанёс...
А у нас тепло...
Хвалю! Знатно писано...
Часть первая, вступительная
Безмятежностью веет от этого рассказа…
Невольно поймал себя на красивой мысли, шо в этом сочинении маловато наивной и восторженной любовной дребедени. В нём никто не жмурится от утреннего солнца, врывающегося в распахнутые окна. У наших героев не хватает времени, штобы поговорить о бессмертных работах Рафаэля Санти, Клода Моне, Эдуарда Мане, Ренуара (иль кого-нибудь ещё из великих), послушать непревзойдённую симфонию №9 Бетховена, а на закуску — песенные шыдэвры группы «Мираж»...))
А шо в нём есть?
А есть в ём безудержное обжорство, поданное со смаком и мастерством опытного чревоугодника, и любовно выписанные округлые животики (в основном, Эльми)…
С наслаждением цитирую.
Согласитесь, шо душевно писано! Я аж обзавидовался...Первым из восьми особых греховных страстей, называется чревоугодие. Именно ему, мне думается, невольно посвятил автор своё произведение, придав сему действу необходимую глубину, округлость и чувственное удовольствие. Понятно, шо иной пытливый читатель, наверняка, найдёт в тексте и другие смыслы, но тема обжорства, безусловно, преобладает. Более того, классическое описание обеда у Собакевича в «Мёртвых душах» Гоголя меркнет перед симфонией яств, описанных нашим автором. Судите сами.
А вот это уже современная классика жанра.О современном Пигмалионе — Владе — имею намерение подробно поговорить завтра во второй части комментария, а то я сёдня и так много разной пурги нанёс...
Ну и я, канешна, поздравляю обоих с восьмилеткой!
А штобы музыкально оформить и украсить этот праздник, вот вам славная композиция по случаю.))
youtu.be/0cTUX19SOBE
"0cTUX19SOBE"
Это точно...
Этот прекрасный стишок родом из позапрошлого года. Тогда я на что-то разозлился и кокнул все свои прежние публикации. А вот теперя его вспомнил и решил порадовать народ глубиной проникновения в тему...
А это тебе, Лампуша!
Старался. Завидуйте теперя!
И это будет правильно!
Незамысловатая, но добрая история.
Мне почему-то сразу вспомнилась трагедия Пушкина «Каменный гость». В нём статуя Командора свирепо наказала ветреного и разгульного бабника Дон Гуана.
Здесь похожая история — добро победило зло, даже если это добро было облачено с мистические одежды старинной легенды.
Правда, есть одно существенное отличие от пушкинского произведения — Дон Гуан был искренен в своих поступках и проступках. Он кокнул мужа Анны, штобы потом без помех насладиться этой женщиной. Ради этого наслаждения он был готов принять смерть и, в конечном итоге, принял её от рукопожатия каменного Командора...
А в истории, рассказанной Аривенн, Йозеф и Джакоб тоже решили получить удовольствие, надругавшись над беззащитной девушкой. Однако в отличие от Дон Гуана, они не стали испытывать судьбу (и тем более идти на смерть ради удовольствия) и потому сразу позорно бежали, услышав звуки смертельного железа.
Признаюсь, шо мне больше симпатичен отчаянный ловелас Дон Гуан, нежели трусливые Джакоб и Йозеф. Жаль, шо Гельмут не догнал и не кастрировал этих негодников...
Вот такие людоедские мысли пробудила во мне красивая легенда о защитнике старого города — мраморном Гельмуте...
Автора хвалю!
Думается, што живодёры и насильники будут честь этот текст с завистью и старательно конспектировать понравившиеся места.
Слог повествования вполне терпим, а вот сюжетец про маньяков был мильён раз писан-переписан разными авторами, не считая многочисленных шыдэвров киношников. Однако автор почему-то тоже решил внести свой посильный вклад в развитие этой темы. И внёс ево...
Замолвлю несколько слов о положительных моментах.
Автор не стал креативничать, а просто честно написал, што у девушки были не квадратные, а «округлые соски». Согласитесь, шо такая наблюдательность не может не радовать...
А ещё мне очень понравилось словосочетание «набухшая ширинка». А если б ширинки не было, то што тогда бы набухло?))
Желаю успехов на поприще!
За неё!