— Знаешь, Свет, мне кажется, деревья могут, иногда, ожить, — я выслушивала это каждый раз, когда Костя вел меня в школу, крепко держа за руку.

— Это не правда! Почему тогда кусты не закричали и не хлестнули ветками Кирилла, который вчера поломал их на окраине леса?

— Что, он опять обидел тебя?

Я замолчала, про такое тяжело вспоминать. После того, как похоронили папу, мама привезла меня жить сюда, в небольшой поселок, к своей сестре Раисе и ее сыну Косте. Тетя Рая целый день работала, поэтому меня опекал Костя, но и ему было не охота возиться со мной. Мама навещала нас редко, а в последний раз она и вовсе поругалась с тетей Раей. Тетя Рая закричала, что мама превратилась в кукушку, и что детям нельзя оставаться сиротами при живых родителях. А мама лишь захлопнула дверь, даже не попрощавшись со мной. На следующий день тетя Рая привела меня в местную школу и объяснила, что теперь я буду учиться здесь. Я заплакала, потому что поняла, что теперь моя мама будет жить в нашей квартире, а я останусь здесь без нее.

— Ничего, ничего, — ласково погладила меня по голове тетя Рая, стараясь успокоить, — делать нечего, не нужна ты ей, совсем.

От этих страшных слов меня бросило в жар, потом в холод.

— Посиди здесь, я поговорю с директором и приду, — оставив меня одну, тетя Рая ушла.

— Ха-ха-ха, еще одну сироту привели! – ко мне подошли несколько ребят.

— Я не сирота, у меня мама есть! Поживу здесь, а она потом меня заберет! – сквозь слезы закричала я.

— Как же, нужна ты ей! Тетка Рая рассказывала, что твоя мама снова замуж выходит, и ты там лишняя!

Сжав кулаки, я набросилась на обидчиков. Но что может сделать маленькая девочка? Схватив за воротник кофты, самый старший из ребят, Кирилл, просто отшвырнул меня. Ни за что не останусь здесь! И я побежала прочь от школы и злых ребят. Не разбирая дороги, не смотря по сторонам, бежала от боли, которую ощущала внутри себя, но вдруг зацепила что-то ногой и упала. Вставать не было сил. Я уткнулась лицом в траву, сжала рукой какой-то корень, выпирающий бугром из земли, и заревела еще сильнее.

— Вставай, — услышала я голос Кости, и поняла, что не знаю сколько времени пробыла здесь, — что изменится, если полежишь здесь еще?

— Ничего, — тихо ответила я, моргая распухшими, красными глазами, — я к маме хочу…

— Мама не хочет, чтобы ты к ней сейчас приезжала, — почему-то отведя глаза в сторону, проговорил Костя. — Поживи с нами. Ну, куда ты сейчас пойдешь одна? А я обещаю тебе, что через год достану деньги и отвезу тебя к маме.

— Мне плохо здесь…

— Ничего, привыкнешь, человек привыкает ко всему. Вон, смотри, даже деревья стараются приспособиться и выжить. А ты, что, хуже их?

Всхлипнув, я все таки поднялась, опираясь на руку Кости, и взглянула туда, куда он показывал. Когда-то ветер повалил старое, большое дерево на растущий рядом молодой дуб. Дерево упало, отломив верхнюю часть дуба, а оставшийся ствол с веткой выжил. Обогнув сучья упавшего дерева, дуб продолжила расти и со временем превратился в пышную крону с длинными, красивыми ветвями.

— Деревья похожи на людей и могут понять нас. Не веришь? – подтолкнув меня поближе к дубу, он продолжил: – Думаешь, ты просто так здесь упала? Нет, это дуб остановил тебя. Пожалел тебя, реву, и остановил. Ты споткнулась об его корень, видишь? Не упала бы здесь, пробежала в глубь леса, заблудилась бы там и пропала. Мы не смогли бы тебя найти, леса у нас глухие. Дотронься до дуба, попробуй почувствовать, как под его корой течет сок. Нам силы дает кровь, а деревьям – их сок.

Я протянула дрожащую руку и замерла. Ствол дуба был прохладным, муравьи сновали по шершавой коре вверх и вниз, щекоча лапками и мою ладонь, но больше я ничего не почувствовала. Хотя, может, в тот момент, мне стало чуточку полегче. Костя взял меня за руку, и я понуро побрела за ним…

Тетя Рая ничего не сказала по поводу моего побега, а Костя стал каждый день провожать меня в школу. Прошла весна, наступило лето, и все вроде складывалось хорошо, кроме одного: каждый раз, когда я оказывалась в поле зрения компании Кирилла, драчуна и хулигана, то ребята начинали дразнить меня, больно дергать за волосы, толкать. Костя заступался за меня, но он не всегда оказывался рядом, а тете Рае жаловаться было бесполезно.

— Не переживай, подразнят и перестанут, — говорила она мне, замазывая зеленкой царапины и растирая синяки.

Я старалась потерпеть и не плакала, но ребята не переставали, лишь все чаще подкарауливали меня. Они знали все укромные места, где было можно спрятаться, и быстро находили меня, но все же одно спасение от обидчиков я знала. Завидев их вдалеке, сразу убегала в лес, к своему дереву и подолгу сидела около него, надеясь, что в этот раз они не будут преследовать меня. Кирилл со своей компанией и так не очень охотно заходили в лес, а подходить к дубу, на который я залезала, чтобы избежать их издевок, почему-то совсем не хотели. Но так я спасалась не долго.

— Слезай! – закричал мне Кирилл, он один решился подойти поближе к дереву, ребята остались стоять невдалеке.

Он подпрыгнул, но до нижней ветки не достал и это было немного странно: я, меньше их по росту, с легкостью забиралась на дерево. Тогда Кирилл ухитрился обхватить ствол руками, подтянуться и, зацепив ветку пальцами, повиснуть. Но сук, на котором я столько раз сидела, болтая ногами, вдруг отломился и Кирилл, испуганно вскрикнув, упал, ободрав до крови руки и ноги. А тяжелый сук свалился на него сверху, больно стукнув по голове.

После такого позора Кирилл со своей компанией долго не беспокоили меня в лесу, и я стала прибегать к дубу только когда мне становилось грустно. Ведь мама больше не приезжала. Я садилась, прижимаясь спиной к знакомому дереву, и щемящая тоска по немногу уходила, а чувство одиночества растворялось в шуме зеленых листьев над моей головой. Где-то в середине ствола, между двух веток, расходящихся в разные стороны, в дереве образовалось дупло. Залезая в дупло и вдыхая дурманящий запах травы, которую натаскала туда, я засыпала и видела удивительный сон. Незнакомый лес, наполненный светло-бирюзовым туманом, в котором росли тоненькие, хрупкие деревья без листьев. На некоторых из деревьев виднелись зеленые пятна мха, а земля была устлана розовато-красными листьями. И пахло там удивительно приятно! Во сне я протянула руку вперед и попыталась схватить туман, который убежал от меня, щекоча ладонь. Потом попыталась погладить маленькое дерево, забавно шевелящее веточками, словно рассказывающее мне сказку…

В один из последних августовских дней Костя подошел ко мне и сказал, что надо серьезно поговорить.

— Ну, вот, уезжаю учиться, — стараясь не смотреть в мои округлившиеся глаза, проговорил он, вздыхая. – Буду приезжать сюда на каникулы. Ты только не думай, что я забыл об обещании! Жди, я обязательно отвезу тебя домой. А ты постарайся не грустить и маме моей помогай побольше, тяжело ей будет без меня.

Мне опять стало больно от того, что человек, к которому я так привязалась, который всегда защищал меня, уезжает. Смотреть как тетя Рая, украдкой вытирая слезы, собирала вещи Кости, не смогла и пошла по-привычке в лес, успокоиться. Я залезла в дупло дуба и, свернувшись калачиком на почти высохшей траве, уснула и опять оказалась в странном сне. На этот раз я решилась шагнуть из своего сна в этот лес. Розовато-красные листья тихо зашуршали под моими ногами, расступаясь, и открывая изумрудно-зеленую тропинку бегущую куда-то между деревьев. Я осторожно наступила на нее, и вдруг увидела, как впереди стали проявляться очертание забавной мордочки. Маленькие, лохматые ушки, круглые, темно-синие как черника глаза, и длинная шерсть вокруг черного, собачьего носа и вокруг приоткрытой пасти с острыми зубами. Я почему-то совсем не испугалась, хотя приоткрытая пасть настораживала.

— Ты кто? – мой голос гулким эхом разнесся между деревьев.

Но вдруг кто-то, больно схватив за руки, вытащил меня из дупла, и я проснулась.

— Попалась! – стащив по приставленной лестнице вниз, меня Кирилл со злобой швырнул на землю. – Не зря мы лестницу в лесу спрятали! А ты думала, что мы не сумеем тебя из дупла достать? Теперь это дупло будет нашим, а ты не смей больше появляться здесь!

Ребята противно захихикали, а Кирилл поднял палку и замахнулся. Я прижалась к дубу, понимая, что мне больше не куда бежать и закрыла глаза руками. Раздался громкий треск и шелест, что-то процарапало по моим рукам, и наступила тишина, только птицы, как ни в чем не бывало, продолжали звонко петь. Осторожно раздвинув пальцы, я приоткрыла глаза. Ветви дуба нагнулись вниз, огородив меня от ребят, которые замерли и не шевелились. Расширенными от ужаса глазами, они смотрели на меня, вернее, на то, что появилось впереди меня, на опущенных ветках, касающихся земли. Темно-синие, круглые глаза пристально смотрели на ребят, а из оскаленной пасти раздавался неприятный, угрожающе-тихий рык. Одна из веток дуба резко выпрямилась и хлестнула Кирилла по лицу. Взвизгнув от боли, он схватился за проявившуюся красную полосу через все лицо, и побежал. Остальные ребята бросились за ним, больше я ничего не видела…

— Э-э-эй, ты что, спишь что ли? – кто-то потрес меня за плечо. – Мы видели как Кирилл побежал домой. Это ты его так?

— Почти, — я была рада увидеть Костю и тетю Раю, — а ты что, еще не уехал?

— Как я мог уехать, не попрощавшись с тобой? – помог встать мне Костя. – Подумал, что опять убежала, а ты здесь спишь! Вот уеду, кто за тебя заступаться будет?

— Не переживай, не пропаду! – я улыбнулась и, обняв брата, прошептала: — За меня есть кому заступиться. Ты же сам всегда говорил – деревья, иногда, умеют оживать…

Она встала перед канатом, натянутом под куполом цирка, и посмотрела на притихший зрителей. В облегающем трико с голубыми блестками, вспыхивающими маленькими искорками, как только свет прожектора выхватывал ее из темноты, канатоходка походила на фарфоровую куклу. И вот кукла ожила. Легко и непринужденно маленький шаг вперед, еще один, плавный реверанс и кто-то в зале ахнул, заметив как она качнулась. Синие веера в ее руках взлетели вверх, помогая сохранить равновесие, и затрепетали, точно крылья мотылька. Девушка улыбнулась и медленно заскользила по канату, как по замерзшему льду. Плавный взмах руками, разворот и крылья мотылька опять трепещут, не давая ей упасть. Еще вперед и полукруг ногой, как будто бы она рисует солнце, прыжок и снова скольжение вперед. Оркестр затих, прозрачный свет прожекторов стал приглушенней. Замерев на секунду, словно раздумывая, она медленно присела на канат. Внизу ни звука. Затаив дыханье, зал наблюдал как веера в ее гибких руках, затанцевали и превратились в плещущие волны. Дирижер взмахнул рукой и музыканты снова заиграли. Изгибаясь, канатоходка встала, и снова шаг вперед, скольжение и вот площадка.

— Оп! – закричала она, высоко подняв руки и маленькая капелька пота, стекла по ее виску…

Король задумчиво посмотрел на людей, собравшихся на площади возле дворца. Их недовольный ропот доносился и через закрытые окна. С тех пор, как он вынес решение по делу о краже, ему плохо спалось и днем голова разрывалась от боли. Короля до сих пор терзали сомнения – правильно ли он поступил? Помост для казни, выстроенный за ночь из досок, неприятным, светлым пятном выделялся среди людской толпы, окружившей его плотным кольцом. И вдруг королю захотелось узнать, а что говорят об этом горожане? Король громко хлопнул в ладоши. Старший советник, как всегда ожидавший его распоряжений за дверью, вошел почтительно склонив голову.

— Я пойду на площадь!

— Но, ваше величество, это опасно! Там собралось много народу и вас могут узнать.

— Плащ с капюшоном скроет меня. Мы немного походим, послушаем, что говорят люди и уйдем.

— Но это все равно большой риск. У вас много врагов и они могут быть там, на площади.

— А сколько людей против моего последнего решения?

— Этого я не знаю. Но мне точно известно, что такие люди есть. Хотя кража, да еще кража золота, всегда каралась в нашем городе смертью.

— Но мой отец, иногда, делал исключения из этого правила, причина, по которой был совершен поступок, могла смягчить его решение. Может и мне стоит попробовать проявлять мягкость в решениях? Хоть иногда?

— Думаю, не стоит, ваше величество. Мягкость приводит к принятию неправильных решений и ведет к утрате власти.

— Ты смеешь думать, что мой отец мог ошибаться, принимая решения!

— Нет, мой повелитель, его ошибка в мягкости с которой он принимал решения.

— Так ты не знаешь сколько людей может участвовать в бунте против меня? – король переменил неприятную для него тему разговора, ведь и он считал, что его отец, иногда был слишком мягок. — За что тогда ты платишь своим осведомителям, которые должны регулярно сообщать об этом?

— Но, ваше величество…

— Все, я решил, идем на площадь! Сейчас!

Старший советник поклонился, не решаясь больше спорить с королем…

Мощенные камнем улицы были безлюдны. Двое людей, закутанных в черные плащи, шли настороженно поглядывая по сторонам.

— Стой! Ты слышишь? – один из них внезапно остановился, подняв руку вверх, как это делают люди наделенные властью.

— Н-нет, — неуверенно проговорил его спутник, — что вас насторожило, мой повелитель?

— Окарина, похоже на звуки окарины… Этого не может быть! Откуда она здесь взялась?

— Окарина? Я не знаю, что это. Может, вам показалось, мой повелитель? Мало ли, что можно услышать на улицах города! Не стоит обращать на это внимания, тем более, нам надо спешить, вас кто-нибудь может узнать.

— Когда-то из далекой страны моему отцу привезли две окарины, — задумчиво проговорил король. – Их сделал знаменитый мастер и в нашем городе раньше никто не видел такого музыкального инструмента. Я вспомнил об этом сейчас…

– Воспоминания не всегда приносят пользу, мой повелитель, иногда они вредны! – старший советник насторожился, не зная, что ожидать сейчас от короля.

— Дело в том, что одну окарину мой отец подарил мне, а другую… — не договорив, король опять прислушался к завораживающим звукам.

— Ваш отец был щедрым, но прошло много времени с тех пор, и у меня нет уверенности, что его подарок сохранили. Скорее всего, это другая окарина, или на ней играет другой человек.

Но король торопливыми шагами уже направлялся туда, откуда доносились звуки, пробуждающие в нем воспоминания.

Пропетляв немного по изгибам узких улочек, король и его спутник вышли к дому, на ступеньках которого сидел подросток.

— Добрый день, — мальчик испуганно взглянул на них, пряча что-то за спину.

— Скажи, это ты сейчас играл? – прикрывая лицо плащом, сурово произнес король.

— Да, — еле слышно проговорил подросток, — но я ничего плохого не сделал. Все пошли на площадь, а я остался здесь. Я тоже пойду туда, но немного позже, только еще раз проиграю мелодию и сразу побегу.

Мальчик робко вытянул руку. Король увидел знакомый, продолговатый предмет, такой же как был у него когда-то, и который он сам разбил на мелкие куски.

— Откуда у тебя это? – от удивления он опустил плащ, позволив мальчику увидеть испуг на его лице.

— Отец подарил, — прошептал мальчик.

— А кто твой отец?

Король хотел и одновременно боялся услышать ответ, давняя история, которую он постарался забыть, снова оживала…

«Вот я, беззаботно играющий в саду со своим сводным братом, мой отец показывающий какие-то странные предметы, и объясняя: «Это окарина, что означает – «играющая воспоминания». Когда она зазвучит, можно вспомнить все, что было в жизни, и даже то, о чем ты позабыл. Отец научил нас играть на ней. Вот рыдающая мама и я с братом, уже повзрослевшие. Мы сидим под тенью дерева и слушаем грустную мелодию, сочиненную братом в память об умершем отце. Чарующий, бархатный звук окарины помог справиться с болью утраты, ведь пока музыка звучала, казалось, что отец рядом… Только про предательство я не хочу вспоминать».

— Там, он там, в одном из подвалов дворца, — подергал за край плаща подросток, — его казнят сегодня, так решил король.

— Король решил? Так это твоего отца казнят сегодня? – удивленно переспросил король, чувствуя как ему сейчас неприятно говорить о самом себе.

— Да и я надеюсь король придет посмотреть казнь. Я хочу подойти к нему как можно ближе и сыграть мелодию на окарине, которую сочинил мой папа для него. Король услышит и обязательно подзовет меня к себе. Тогда я расскажу какой у меня хороший отец и, может быть, король смягчится.

— А почему ты думаешь, что король подзовет тебя?

— Папа рассказывал, что король любит слушать когда играют на окарине.

Мальчик снова прижал окарину к губам и мелодия, сочиненная его отцом, печально зазвучала на пустынной улице. Но король вдруг выхватил инструмент, и, бросив на землю, стал яростно топтать его ногами.

— Не хочу вспоминать, ничего не хочу вспоминать! – отчаянно закричал он, но события прошедших дней яркими картинками возникли у него перед глазами.

« Брат перестал мне доверять и мы поругались. Я отрекся от него и не хотел знать о том, как он живет. Потом решил, что он захочет отомстить и поднимет бунт. Я испугался и сделал так, чтобы у него нашли золото, пропавшее у меня»…