Про «снайперку Заверуху»? Забудешь про них…

Так ведь наши галичане бывшие соотечественники чехов и поляков по Австро-Венгрии. А они щас и правят бал в мовных пытаннях…

Этот ветер с Запада достиг Украины и, видимо, уже и дальше полетел. У нас тоже в СМИ появились «премьерки», «авторки», «продавчини» и «тыды»

Фуф-фуф-фуф… (отдуваясь). Успел? По внеку: всем большое спасибо за добротные стихи, но мой приз будет за оригинальность — №2

Конкурс:

1 — №6

2 — №1

3 — №4

По внеку позже.

Скорее — эпитафия

Там главный дебил сам Старицев. Я-то застал ещё немного старый ХВ, с вменяемыми модерами, а с конца 2008 ресурс и покатился, когда Дима Дубилет к нему охладел, наигравшись. Сухомлин начал топить ХВ в рейтингах, а ирпенские сектанты, купившие сайт уже за бесценок, ваще добили. Сначала пробовал рулить Мельник-Адвон (это пастора Заулина служка), а потом подобрали где-то на помойке этого Димона Старицева, осиновый кол ему в афедрон… пардон…

Ага. На ХВ до сих пор устраивают коллективные камлания, крепко влюбились, дебилоиды

 Дык поправку нужно сделать на реалии того и этого момента истории… А ваще-то:

Это 100% пародия. Или пересказ, разницы нет, как назвать.

Просто реалии разные и сленг, а так — то же самое. Кирнувший Хлестаков хвалится крутизной (в тогдашнем понимании):

Я не люблю церемонии. Напротив, я даже стараюсь всегда проскользнуть незаметно. Но никак нельзя скрыться, никак нельзя! Только выйду куда-нибудь, уж и говорят: «Вон, говорят, Иван Александрович идет!» А один раз меня приняли даже за главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты и сделали ружьем. После уже офицер, который мне очень знаком, говорит мне: «Ну, братец, мы тебя совершенно приняли за главнокомандующего».

Анна Андреевна. Скажите как!

Хлестаков. С хорошенькими актрисами знаком. Я ведь тоже разные водевильчики… Литераторов часто вижу. С Пушкиным на дружеской ноге. Бывало, часто говорю ему: «Ну что, брат Пушкин?» — «Да так, брат, — отвечает, бывало, — так как-то всё...» Большой оригинал.

Анна Андреевна. Так вы и пишете? Как это должно быть приятно сочинителю! Вы, верно, и в журналы помещаете?

Хлестаков. Да, и в журналы помещаю. Моих, впрочем, много есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «Норма». Уж и названий даже не помню. И всё случаем: я не хотел писать, но театральная дирекция говорит: «Пожалуйста, братец, напиши что-нибудь». Думаю себе: «Пожалуй, изволь, братец!» И тут же в один вечер, кажется, всё написал, всех изумил. У меня легкость необыкновенная в мыслях. Все это, что было под именем барона Брамбеуса, «Фрегат «Надежды» и «Московский телеграф»… все это я написал.

Анна Андреевна. Скажите, так это вы были Брамбеус?

Хлестаков. Как же, я им всем поправляю статьи. Мне Смирдин дает за это сорок тысяч.

Анна Андреевна. Так, верно, и «Юрий Милославский» ваше сочинение?

Хлестаков. Да, это мое сочинение.

Анна Андреевна. Я сейчас догадалась.

Марья Антоновна. Ах, маменька, там написано, что это господина Загоскина сочинение.

Анна Андреевна. Ну вот: я и знала, что даже здесь будешь спорить.

Хлестаков. Ах да, это правда: это точно Загоскина; а есть другой «Юрий Милославский», так тот уж мой.

Анна Андреевна. Ну, это, верно, я ваш читала. Как хорошо написано!

Хлестаков. Я, признаюсь, литературой существую. У меня дом первый в Петербурге. Так уж и известен: дом Ивана Александровича. (Обращаясь ко всем.) Сделайте милость, господа, если будете в Петербурге, прошу, прошу ко мне. Я ведь тоже балы даю.

Спайсов курнул… А написал это, наверное, когда «Ревизора» в школе проходил, один в один ведь оттуда, можно сказать, пародия на Гоголя:

Хлестаков. Просто не говорите. На столе, например, арбуз — в семьсот рублей арбуз. Суп в кастрюльке прямо на пароходе приехал из Парижа; откроют крышку — пар, которому подобного нельзя отыскать в природе. Я всякий день на балах. Там у нас и вист свой составился: министр иностранных дел, французский посланник, английский, немецкий посланник и я. И уж так уморишься играя, что просто ни на что не похоже. Как взбежишь по лестнице к себе на четвертый этаж — скажешь только кухарке: «На, Маврушка, шинель...» Что ж я вру — я и позабыл, что живу в бельэтаже. У меня одна лестница стоит… А любопытно взглянуть ко мне в переднюю, когда я еще не проснулся: графы и князья толкутся и жужжат там, как шмели, только и слышно: ж… ж… ж… Иной раз и министр…

Городничий и прочие с робостью встают с своих стульев.

Мне даже на пакетах пишут: «ваше превосходительство». Один раз я даже управлял департаментом. И странно: директор уехал, — куда уехал, неизвестно. Ну, натурально, пошли толки: как, что, кому занять место? Многие из генералов находились охотники и брались, но подойдут, бывало, — нет, мудрено. Кажется и легко на вид, а рассмотришь — просто черт возьми! После видят, нечего делать, — ко мне. И в ту же минуту по улицам курьеры, курьеры, курьеры… можете представить себе, тридцать пять тысяч одних курьеров! Каково положение? — я спрашиваю.

Не, это отрывок из роли Чичикова в «Ревизоре», постановка и адаптация Шнура.

Да, такая правка уместна. Я бы и предложил, но счёл, что и в предложенном варианте не возникнет вопросов. Ашипся.

Жанна могла ваще не вставлять это «и мне», по смыслу и так было бы понятно. А если вставила, значит. надеялась, что поймут. Не прошло и ладно…

Быть может, несчастный ночью просыпается с криком «Кристи! Кристи!»… и потом до утра не может уснуть, комкая безответную подушку…

Да лана там… Неужто забыл:

Как-то на всю ораву

Яду старик добыл,

Всыпал за печь отраву,

Чтоб охладить их пыл.

Ночью он спал спокойно,

Утром полез за печь,

а там…

Весёлая компания

За печкою сидит

И, распевая песенки,

Усами шевелит.

Сожрали с аппетитом

Ядовитый порошок

Четыре неразлучных

Таракана и сверчок

Ты это имеешь в виду?:

… И мне

захочется бросить родные пенаты,

отправиться в море к веселым ребятам,

упиться там рома и джина из кварты,

и песни орать, и упасть нахрен с трапа… ©

Это не сбой, а сбивка, как в музыке. «И мне» не имеет отношения к размеру следующих строк, это ремарка. А дальше всё ровно.

Тада семь футов под грузом!

Поэт! Промажешь на мизинец

И в Лету булькнешь, как утюг.

Будь твой Пегас ахалтекинец,

Будь он воронежский битюг.

Засим позвольте откланяться, труба зовёт. Встретимся! Удачи и ветра в парусах!