Дело вот в чем. Вы изначально «представляете себе», кто такой — маг. Вы «знаете», как проявляются его магические способности. И хотите это прочитать в каждой книге о магах — например, в книге Эра.
Но ведь никто не знает, кто такие маги, и как их дар проявляется. Маг — вымышленный персонаж. И каждый автор имеет право «вымысливать» магов по-своему.
Вы — читатель — должны доверять автору. Он, и только он, знает точно, как и в какой момент проявляется магия его героев.
Вот потому и вышел спор, поскольку было неясно, было ли проявление магии или нет.
Именно. И значит, он волен сочинить абсолютно любых магов, драконов, людей и нелюдей — всё, что в голову придёт, пока все эти фантазии непротиворечивы в рамках его мира. Понимаете? Не вашего. А его.
Хорошее фэнтези — это не то, которое похоже на Толкиена идли Желязны. Хорошее фэнтези — это то, где создан реалистичный несуществующий мир. Реалистичный — в том смысле, что все его законы, порядки, странности оправданы. Не вами, не читателем оправданы — а автором.
Но он не сумел донести так, чтобы мы поняли, что он хотел передать. Он нам должен раскрывать мир, а получается, что приходиться домысливать за него.
Не говоря о том, что Эр описывает не «земного» мага. Ведь действие происходит не на Земле. И те, кто зовутся магами в том чужом мире, могут и должны невероятно отличаться от всех «знакомых» магов — и тех, что в Амбере, и тех, что в Средиземье, и в Хогвартсе, и где угодно.
И это надо было ему учесть. В его мире этот дар должен был как-то называться. Создавая мир, Эр должен был учесть каждую мелочь.
Посередине площади вокруг каскада из двух больших и шести малых фонтанов благоухал вечноцветущий сад. Устроенный еще в те времена, когда пресная вода была главной драгоценностью этих мест, окруженный плеском ручьев и звоном струй, он непрерывно цвел вот уже восемь сотен лет: одни растения сменялись другими, садовники, что ухаживали за ними, приходили, старились и умирали, но сам сад был все так же юн и красив. Сейчас он пестрел разноцветьем азалий, утопал в прозрачной пене миндаля, манил ковром нарциссов, гиацинтов и крокусов.
Но это на Земле, а у Эра это другой мир, описаный очень красиво, но со ссылкой на чувства героя, ведь это Гайяри проходит по эому прекрасному саду. Вот почему нужно было передать чувства героя от восприятия дара.
Хорошее фэнтези — это то, где создан реалистичный несуществующий мир.
Вот потому мы и спорим, читателю никогда не понять в чём состояла магия героя, тем более, что Эр не желает раскрывать его магические способности. Он хочет оставить его просто воином. Магия в его мире под запретом. Значит, то, что даёт ему шанс в бою должно как-то подчёркиваться, засчёт восприятия Гайяри.
мои читательские предпочтения сложились без всякой визуализации образов
А вот мне, как художнику было бы сложно нарисовать иллюстацию без хорошего описания. С Эром это пока сложно.
Связь орка и эльфки — а почему нет? Пока мне не покажут хотя бы фотографии этих существ, а желательно и анализы, и геном — те факты, которые доказывают, что у них не может быть интимной связи, — я могу поверить в такой союз )
А Вы на месте женщины представить себя пробовали?
Даже женщина укушается до поросячего визга, она всё равно с таким вряд ли свяжется.
Значит, для вас… м… самое главное в стихах — чтобы нарисовали красивую картинку?))
Для меня важно почувствовать то, что что пытается раскрыть автор, и порой даже от рифмы зависит удастся это или нет. А вот Пастернаку это удалось на все сто процентов. До этого я всегда восхищалась лишь стихами Есенина, Пушкина и балладами Жуковского. Я могла бы добавить ещё кое-кого в этот список, но вряд ли Вы оцените эти стихи так же, как я. Вот тоже на перый взгляд простая рифма, а вот прочла этот стих ещё ребёнком, так и не смогла забыть. И таких стихов много. Ты можешь не запомнить имени автора, а стих всё равно врежется в память. Может я не права насчёт сложности рифмы, когда указала на этот стих, но в нём есть своя прелесть: щемящая простота. А вообще-то в школьные годы нам больше раскрыли Маяковского, однако к его стихам я так и осталась равнодушна.
Оффтопик* * *
Колокольчики мои,
Цветики степные!
Что глядите на меня,
Тёмно-голубые?
И о чём звените вы
В день весёлый мая,
Средь некошеной травы
Головой качая?
Конь несёт меня стрелой
На поле открытом;
Он вас топчет под собой,
Бьёт своим копытом.
Колокольчики мои,
Цветики степные!
Не кляните вы меня,
Тёмно-голубые!
Я бы рад вас не топтать,
Рад промчаться мимо,
Но уздой не удержать
Бег неукротимый!
Я лечу, лечу стрелой,
Только пыль взметаю;
Конь несёт меня лихой,-
А куда? не знаю!
Он учёным ездоком
Не воспитан в холе,
Он с буранами знаком,
Вырос в чистом поле;
И не блещет как огонь
Твой чепрак узорный,
Конь мой, конь, славянский конь,
Дикий, непокорный!
Есть нам, конь, с тобой простор!
Мир забывши тесный,
Мы летим во весь опор
К цели неизвестной.
Чем окончится наш бег?
Радостью ль? кручиной?
Знать не может человек — Знает бог единый!
Упаду ль на солончак
Умирать от зною?
Или злой киргиз-кайсак,
С бритой головою,
Молча свой натянет лук,
Лежа под травою,
И меня догонит вдруг
Медною стрелою?
Иль влетим мы в светлый град
Со кремлем престольным?
Чудно улицы гудят
Гулом колокольным,
И на площади народ,
В шумном ожиданье
Видит: с запада идет
Светлое посланье.
В кунтушах и в чекменях,
С чубами, с усами,
Гости едут на конях,
Машут булавами,
Подбочась, за строем строй
Чинно выступает,
Рукава их за спиной
Ветер раздувает.
И хозяин на крыльцо
Вышел величавый;
Его светлое лицо
Блещет новой славой;
Всех его исполнил вид
И любви и страха,
На челе его горит
Шапка Мономаха.
«Хлеб да соль! И в добрый час!-
Говорит державный.-
Долго, дети, ждал я вас
В город православный!»
И они ему в ответ:
«Наша кровь едина,
И в тебе мы с давних лет
Чаем господина!»
Громче звон колоколов,
Гусли раздаются,
Гости сели вкруг столов,
Мед и брага льются,
Шум летит на дальний юг
К турке и к венгерцу — И ковшей славянских звук
Немцам не по сердцу!
Гой вы, цветики мои,
Цветики степные!
Что глядите на меня,
Темно-голубые?
И о чем грустите вы
В день веселый мая,
Средь некошеной травы
Головой качая?
1840-е годы
А вот чем Вам не нравятся стихи, на которые я сделала сноски? Простотой рифмы? Но не в каждом же случае можно использовать сложную. Многие из мастеров использовали простые рифмы и их стихи от этого не теряли своей прелести. Вот как раз в стихотворении «Осень» сложная рифма и образность языка автора создали гармонию. В Вашем случае сложная рифма подавляет сюжет, а ведь должна его подчёркивать. Это можно ощутить, когда читаешь стих вслух. И здесь я говорю, как читатель, а не как автор. Но то, что вы сумели освоить сложную рифму это делает Вам честь.
Наоборот. Первый стих «Осень», открытый навскидку, мне очень понравился, потому я и сделала Вам снонску на него. Вот его можно действительно назвать мастером. А нашим ребятам ещё многому предстоит научиться у него и у других мастеров. А стих «Осень» действительно потрясающий, жаль что я в основном уделяла внимание только Есенину, Жуковскому… и это моё упущение.
Значит, для вас… м… самое главное в стихах — чтобы нарисовали красивую картинку?))
Всё зависит от того, что вложено в строки. Если описание природы, то да, образность. А вот если автор пытается передать чувства… здесь нужно нечто большее.
А до этого вы Пастернака не читали?))
Когда мы росли, хорошую книгу днём с огнём не сыщешь, в девяностые все выживали (дефолт, тогда денег на книги не оставалось), а сейсас навёрстываю упущеное. Два года, как компьютер приобрела, а в инете всего год.Проза жизни
Мы с Эром пытаемся лишь понять друг друга. Он создал мир и написал, что его герой маг — дар выявляется, но настолько незаметен, что возникает вопрос: присутствует ли он вообще? Ритуал, на который он сослался, это тренинг воина, который лишь должнен обострить его чувства. Другие воины это делают с помощью наркотиков. В его случае дар можно передать лишь через чувства героя, через его ощущение восприятия этого дара, но именно это ускользнуло. Это я и пытаюсь объяснить Эру, и, похоже, мы начинаем понимать друг друга.
Литература — она сродни живописи. Каждый автор выбирает собственную манеру, чтобы передать то, что чувствует и рисует. А ваши замечания напоминают критику черно-белого рисунка — за то, что он не цветной.
Вы совершенно правильно подметили «чёрно-белое», но если бы Вы помнили есть ещё и оттеники серого. Сейчас большинство из книг, доходящих до печати напоминают рисунки нарисованные гелевой ручкой, когда есть только чёрный рисунок и белый фон. Причём, должна заметить, рисунок не мастера, а ученика художественной школы. Некоторые книги вообще причислить к жанру фэнтези пожно лишь с большой натяжкой, и пишуться они исключительно ради грязных порно-сцен (эротики там нет и в помине) или для самоутверждения уголовников. У Эра есть интересный сюжет, и, если мы с ним спорим, то это означает лишь то, что есть о чём поспорить, есть то, за что можно зацепиться. А вот Желязны — мастер, и таких мастеров лишь несколько. Вот только им удаётся показать картину во всех цветах и оттенках. Что же касается Эра, так в нём заложен потенциал, и, если бы я не видела, что он может писать гораздо лучше, мы бы с ним этот спор не продолжали. Сейчас у него уровень, когда смело можно идти в печать, но до мастера остался шаг, и я очень надеюсь, что он его сделает.
А фантастика — это «сказка для взрослых».
Вот именно, «для взрослых»! И разве Вам будет приятно читать заведомо видя, что написанное — бред? Тогда почему мы так возмущаемся, когда автор описывает тупого злодея? Связь орка и эльфки? Да потому, что большинство мечтают, чтобы книга была похожа на реальность. Мы хотим просто насладиться чтением, оставаясь взрослым, на минуту окунуться в иную реальность, так непохожую на нашу, хотя бы пока читаешь книгу. А вот именно этого мы им дать пока и не можем. Новых мастеров пока нет.
А то чтение и впрямь превратится из полезного удовольствия в аналог наркоты…
Но, если это уведёт нашу молодёжь от настоящей наркоты, я только «за».
Я вот читаю роман Эра — и я ему верю. В том смысле, что если такой мир существует — то да, он описан не противоречиво. Он логичен и ясен мне, читателю.
И я верю его героям. Они живые. Я читаю и понимаю их.
Да, но он пишет фэнтези, а не реализм.
Мне вот вовсе не надо долго и нудно разжевывать, что именно происходило с героем, когда он занимается магией. Мне иногда довольно пары слов и результата. А остальное я уж как-нибудь сам додумаю. И получу удовольствие от процесса…
Потому что Вы зрячий человек, который может открыть инет и посмотреть картинки, найти близкие по тематике иллюстрации, просмотреть видео. А вот люди со слабым зрением, слепые этого себе позволить не могут. Их восприятие это слух и здесь, открывая такие книги, они теряют половину того, что могли бы обрести, будь автор хоть чуть чуть внимательнее. Я тоже не задумывалась об этом, пока на столкнулась и не узнала, что есть на сайтах те, для кого смайлики или открыточка пустое место, что наши слова иногда значат больше, чем самое распрекрасное поздравление в открытке.
Что говорить, если некоторые не смотрят даже на возраст автора, хотя он указан на профиле? А ведь возраст авторов на нашем сайте колеблется от шестнадцати и старше.
С оценочками проблема вышла, не найдет Админ общего языка с авторами
Найдёт, если вынудит их ставить оценку вместе с комментом!
Вот они этим и пользуются для сведения счётов. Ставят троечку, чтоб только рейтинг занизить, а отсюда обидняки. Знали бы, кто какую оценку поставил, и проблем бы не было. Боюсь, что даже буферная зона даст им шанс, а для новичка без единой звёздочки на профиле или с одной единственной это крах.
Но кроме оценки должен быть ещё и комментарий. Очень часто оценка три балла (старая шкала) становится местью для оппонента, а этого не должно быть. Если же комментатор оставляет оценку вместе с комментом, то этого можно избежать. По крайней мере, видя, кто ставил какие оценки, мы сможет понять, насколько оценка была объективна — своих оппонентов мы знаем в лицо (аватарки). Для новичков это важнее в двойне. Тем более для тех, кто столкнулся с троллингом на других сайтах. Многие из ребят приходят к нам после надлома, и им очень важно поверить в свои силы. Если любую оценку можно будет поставить только с комментом, то она не станет приговором и лишь подтолкнёт новичка к дальнейшей работе.
Но Вы могли бы стать мастером, настоящим мастером, поскольку в Вас есть потенциал. Но для этого мы должны поверить в тот, мир, что создаёте. Эр, Ваш слог неплох, даже очень неплох. Здесь Вы оставили позади многих, но Ваш скептецизм мешает писать так, чтобы мы не сомневались, что Ваш мир — реальность, что он существует где-то в параллельной Вселенной. Мне, как читателю, не удаётся увидеть его, а ведь я должна представлять каждую описываемую Вами сцену будь то сражение на арене или что-то ещё. Именно из Вашего описания я должна представить героя, а не домысливать сама. Сейчас, пожелай я нарисовать иллюстрацию, мне это не удастся. С Желязны у меня таких проблем не было. Закрывая глаза, я могу представить любого из его персонажей, не только Корвина… А первую главу Вашей книги я перечитала несколько раз, но описание не даёт полной картины. Я увидела перед собой парнишку лет восемнадцати с золотисто-русой гривой волос, разметавшейся по плечам, неплохого война, но не мага. Ритуал перед боем напоминал психологический тренинг воина, молитву богам, но не более. Нет ощущения присутствия магии, есть лишь вера героя в то, что боги наделяют его некой силой, дающей ему непобедимость. Не знаю, может быть Ваше отношение к тому что магии ине существует не даёт описать так, чтобы мы в неё поверили? Признаюсь, при Вашем слоге я жду от Вас большего и чувствую, что Вы способны так писать, но Ваша проблема не в технике, а в ощущениях, которые Вам не удаётся вложить. Остаётся ощущение какой-то сухости, недосказанности. Вроде бы всё есть, но чего-то не хватает. Вы отлично передали чувства парня во время боя, но вот именно там потерялось само ощущение присутствия магии, силы, что он обрёл обратившись к богам. Магия в нём, а соответственно она будет вызывать необычные ощущения в момент пробуждения. Ритуал он подстегнёт это пробуждение, значит герой должен ощущать что-то необычное (Эр, я действительно не знаю, как она должна проявляться в Вашем мире будет ли это тепло, растекающееся по телу, ещё большее обострение чувств или ещё что-то), но это будет. Вопрос в том, в каком виде это представите Вы. Здесь вариантов очень много, но ощущения, что испытывает Ваш герой, будут полностью разниться с ощущениями обычного воина. Впрочем, учитывая то, что магия в нём, она напомнит о себе не только в бою. И только Вы можете раскрыть насколько велика удет его сила. Мы никогда не узнаем о проявлениях магии, пока Вы нам не дадите хоть какие-то намётки, а крыться эти намётки могут только в воспиятии героя (то, как он воспринимает проявления дара).
1.
Застегнув и проверив пояс, он снял свою обычную голубую ленту, расчесал волосы и туго перевязал другой — алой, траурной. Теперь он был готов. Осталось только вдохнуть, закрыть глаза и представить…
…горячий песок под босыми ступнями, знакомое тепло рукояти, тяжесть клинка, приветственный гул трибун — и дрожь возбуждения потекла по телу, отсекая волнение и суету. Вот сейчас темная огненная сила наполнит кровь, упругими ударами смоет остатки слабости и сделает его непобедимым. Гайяри любил все это: страх, перетекающий в предвкушение, чистый, расчетливый азарт боя, миг победы — и власть! Безграничную власть над жизнью противника, над помыслами тысяч славных орбинцев, восторженно кричащих с трибун. Любил самозабвенно, без оглядки на честь или риск, потому что знал, чувствовал — именно в этом его истинная судьба. Быть может, кто-то думает, что златокудрый демон готов драться, пока за ним сила и успех, и сникнет сразу, как только станет по-настоящему туго? Напрасно. Ни убийство, ни смерть — ничто его не остановит.
И вот тут Вы немножечко недовели до конца. Вы должны были описать момент, когда сила пробуждается в нём, его ощущения в эти секунды, а дальше было бы ясно, что это не просто ритуал поклонения богам, что сам ритуал лишь вызывает, спящие в нём, силы, силы, которые были в нём от рождения.
2. Арена, как я понимаю, не в помещении, а соответственно освещение повлияет на описание внешности. Если день, значит никаких изменений в ясную погоду, но если раннее утро или закат здесь нужно учесть изменение оттенков. Соответственно золото волос в свете вечерней зари приобретёт рыжину, появятся розоватые оттенки… Тоже самое происходит в свете факелов или костра. То есть в описании нет упоминания времени суток, хотя из описания можно предположить, что всё-таки солнечный день. Соответственно на волосах появятся яркие вспышки, блики. Солнце будет играть на его волосах.
От арены они свернули к центральной площади, сверкающей, как колотый сахар. Соседние здания — Форум, театр, городской архив и библиотека — облицованные белым мрамором и палево-розоватым ракушечником, отражали солнечные лучи, заполняя все вокруг ослепительным сиянием. И только в самом дальнем конце грозовыми тучами нависали гранитные своды семинарии и базальтовая глыба святилища, такая древняя, что, казалось, видела самих Творящих. Посередине площади вокруг каскада из двух больших и шести малых фонтанов благоухал вечноцветущий сад. Устроенный еще в те времена, когда пресная вода была главной драгоценностью этих мест, окруженный плеском ручьев и звоном струй, он непрерывно цвел вот уже восемь сотен лет: одни растения сменялись другими, садовники, что ухаживали за ними, приходили, старились и умирали, но сам сад был все так же юн и красив. Сейчас он пестрел разноцветьем азалий, утопал в прозрачной пене миндаля, манил ковром нарциссов, гиацинтов и крокусов.
Может стоит ввести запахи, ведь герой, хоть и мужчина, но ничего человеческое ему не чуждо. Пару ярких мазков, дающих полную картину. Век не поверю, что Вы не помните запахи, описаных Вами, цветов.
И последнее непонятно: сражение на арене идёт до смерти или нет.
А вообще-то, молодец! Вам не хватает лишь самой малости, чтобы возникло то ощущение, которое должно быть. А значит на Дриме пять баллов.
Уникальность Хроник Амбера в том, что Желязны не просто исползовал мифы или создал мир, он сумел сделать так, чтобы мы в него поверили. И это то, чего не хватает Вам, Эр, если Вы хотите стать не просто хорошим писателем, а мастером фэнтези. Вы неплохой писатель уже сейчас. Вот почему я так много разбираю с Вами Ваш подход к магии. Вы должны писать так, чтобы мы поверили в то, что она существует. А теперь загляните в Путеводитель по Хроникам Амбера и поищите имя Тлингель. Потом посмотрите рассказ Ваиант Единорога...
Сказать, что уникальны, это ничего не сказать. На мой взгляд Желязны лучший из мастеров фэнтези. Первую книгу Желязны я прочла в шестнадцать лет и именно благодаря ей я здесь. И я очень рада встретить человека, почитающего его творчество. Но кое-что позвольте мне сейчас не раскрывать.
Ничего, с вашим миром я разберусь. Не часто мне приходится видеть автора, у которого поставлен слог, есть потенциал, способный привести его к вершинам мастерства, но по какой-то неведомой причине не желающего не желающего этого достичь. Просто то, как Вы описали ритуал перед боем вызвало у меня большие сомнения о присутствии магии. Всё напоминало обычную подготовку бойца и поклонение богам. Подобные ритуалы есть в культуре каждой страны нашего мира. Достаточно вспомнить викингов (берсерки), ниндзя… Признаюсь, у меня действительно возникло ощущение, что Вы просто выкрутились, когда Ларт упомянул о доспехах, а я таких вещей не люблю. В данной ситуации было проще сослаться на его веру в богов, дающих магическую силу своим почитателям, чтобы не раскрывать раньше времени его истинных магических способностей. Эр, о том, что «пацан — маг», мы должны были узнать из произведения, а не из вашего комментария.
И аналогии я замечаю, просто не думаю, что Амбер и Арду стоит перемешивать и все в месте закладывать в Библию, как не стоит перемешивать, например, Оберона Шекспира с Обероном Желязны или Мерлина Желязны с Мерлином из Камелота. Хотя и там аналогия довольно понятна.
Если бы не были такими ярыми оппанентами, то я бы открыла Вам путь на одно незаконченныое произведение, и Вы бы поняли, что возможно даже это. Но поскольку раскрывать сюжет своей книги я пока не собитаюсь, с ответом Вам придётся повременить.
И к вам я отношусь прекрасно, и готов разговаривать и обсуждать, только перестаньте обвинять меня во всех смертных грехах, пожалуйста
А я злюсь из-за отзыва о моих друзьях. На мой взгляд имеет место и простая рифма и сложная, а вот если бы Ваш друг и впрямь хотел помочь Вам, то зная, что Вы пишете фэнтези, он создал бы стихи, которые вы могли бы ввести, как эпиграфы и как песни (в сюжете).
Значит, мы в чём-то разнимся. У нас разные ценности, разный подход к вещам. Мне в некоторых своих высказываниях Эр кажется циничным, а он называет себя романтиком. Но Джет в своих высказываниях переходит все допустимые границы. Если с Эром можно вести цевилизованный диалог и пытаться понять его, то с Джетом это просто невозможно. Он не слышит никого, кроме себя. А что касается Пастернака, то при прочтении его стихов, возникаетдругое ощущение. Если они учатся у него, то это многое объясняет. Но при прочтении его стихов возникают яркие образы, а Эр и Джет этого пока не сумели добиться. С каким удовольствием я просла стих «Осень». И спасибо за то, что указали сильного поэта, чьи стихи действительно могут затронуть душу.
Скрытый текстОсень. Сказочный чертог,
Всем открытый для обзора.
Просеки лесных дорог,
Заглядевшихся в озера.
Как на выставке картин:
Залы, залы, залы, залы
Вязов, ясеней, осин
В позолоте небывалой.
Липы обруч золотой —
Как венец на новобрачной.
Лик березы — под фатой
Подвенечной и прозрачной.
Погребенная земля
Под листвой в канавах, ямах.
В желтых кленах флигеля,
Словно в золоченых рамах.
Где деревья в сентябре
На заре стоят попарно,
И закат на их коре
Оставляет след янтарный.
Где нельзя ступить в овраг,
Чтоб не стало всем известно:
Так бушует, что ни шаг,
Под ногами лист древесный.
Где звучит в конце аллей
Эхо у крутого спуска
И зари вишневый клей
Застывает в виде сгустка.
Осень. Древний уголок
Старых книг, одежд, оружья,
Где сокровищ каталог
Перелистывает стужа.
По сути — магии нет.
Ее не существует. Ее законов не существует. Магия — это такое фантастическое литературное допущение.
Зато это не мешает авторам, которые придерживаются такого мнения, критиковать чужие произведения, требовать высокий балл за своё произведение, фактически доходить до шантажа, даже, если оно пять баллов не заслужило (не признаешь меня — я испоганю твою страничку так, что со слезами уйдёшь с сайта и ещё на других страничках обгажу тебя, обязательно скажу гадость и о твоих друзьях, если таковые имеются), и хамить редакторам когда получают отказ. Это отношение их полностью отличает от мастеров фэнтези. Но это их нисколечко не смущает. Они поливают грязью всех, даже новичков, которые без году неделя на сайте, и при этом называют себя романтиками, и это при том, что цинизм прёт из всех щелей.
Уильям Фолкнер о Марке Твене
«Продажный писака, который в Европе считался бы четверосортным, но которому удалось очаровать нескольких замшелых литературных скелетов, которых давно пора отправить в топку, местным колоритом, интригующей поверхносностью и ленью»
Владимир Набоков о Федоре Достоевском
«Безвкусица Достоевского, его монотонное копание в душах людей, страдающих префрейдистскими комплексами, его упоение трагедией растоптанного человеческого достоинства – всем этим трудно восхищаться»
Марк Твен о Джейн Остин
«У меня нет прав критиковать книги, и я не делаю этого, кроме случаев, когда я их ненавижу. Мне часто хочется критиковать Джейн Остин, ее книги так меня бесят, что я не могу скрыть свое бешенство от читателя, по этой причине мне приходится останавливаться, стоит только начать. Каждый раз, когда я открываю ‘Гордость и предубеждение’, мне хочется размозжить ей череп ее собственной берцовой костью»
Владимир Набоков о Джозефе Конраде
«Терпеть не могу сувенирный стиль Конрада и эти его кораблики в бутылках и ракушечные ожерелья романтических клише»
Владимир Набоков об Эрнесте Хэмингуэе (1972)
«Что касается Хэмингуэя, я прочитал его в начале сороковых, что-то там о колоколах, яйцах и быках, и возненавидел».
Уильям Фолкнер об Эрнесте Хемингуэе
«Он никогда не был известен тем, что писал слова, которые могли бы заставить читателя открыть словарь».
Эрнест Хемингуэй о Уильяме Фолкнере
«Вы когда-нибудь слышали о том, кто нещадно бухает во время работы? Точно, это – Фолкнер. Он занимается этим настолько регулярно, что я прямо посреди страницы могу сказать, когда он сделал первый глоток»
Марк Твен о Фениморе Купере
«В творчестве Купера имеются некоторые дефекты. В одном только «Зверобое», на ограниченном пространстве 2/3 страницы, Купер совершил 114 преступлений против литературы из 115 возможных. Чем побил рекорд»
Фридрих Ницше о Данте Алигьери
«Гиена, которая пишет поэзию на могилах»
Гюстав Флобер о Жорж Санд
«Большая корова, полная чернил»
Гертруда Штайн об Эзре Паунде
«Деревенский толкователь. Великолепно, если вы в деревне, но если нет, то – нет»
Роберт Льюис Стивенсон об Уолте Уитмане
«…как большая лохматая собака, только что спущенная с цепи, рыскающая по пляжам мира и лающая на луну»
Лорд Байрон о Джоне Китсе (1820)
«Здесь поэзия Джона Китса, что в кровать ссытся, и три новеллы ни о чем… Не надо Китса, умоляю: освежуйте его заживо, и если кто-то не захочет, я сам с него сдеру кожу, потому что нет больше сил терпеть его идиотизм»
Дилан Томас о Редьярде Киплинге
«Мистер Киплинг… держится за все то проржавевшее в этом мире, чего я хотел бы, чтобы не было»
Шарль Бодлер о Вольтере (1864)
«Во Франции на меня все наводило скуку – и основной причиной был Вольтер… король простофиль, мнимый принц, анти-творец, представитель уборщиц»
Сэмюэль Батлер о Гёте (1874)
«Я прочитал перевод гетевского «Вильгельма Майстера». Это хорошее произведение? По мне, так это самая ужасная книга из тех, что я когда-либо читал. Ни один англичанин не написал бы такой книги. Я не могу припомнить ни одной хорошей страницы или мысли… Если это действительно Гёте, то я счастлив, что не стал, в свое время, учить немецкий»
Мартин Эмис о Мигеле Сервантесе
«Чтение Сервантеса можно сравнить с визитом самого невозможного из ваших престарелых родственников, со всеми шалостями, грязными привычками, непрекращающимися воспоминаниями и ужасающими закадычными друзьями. Когда он закончит делиться опытом, и старикан окончательно выскажется (на странице 846 – проза вклинивается плотно, без передышки на диалоги), вы зальетесь слезами, но не облегчения, а гордости. Вы это сделали, несмотря ни на что, добили ‘Дон Кихота’!»
Мартин Эмис о Горе Видале
«Видал ужасающ хотя бы тем, что создает впечатление, будто все гетеросексуальное в этом мире – ЗАГСы, Ромео и Джульетта, одноразовые подгузники – это всего лишь печальная история массовой истерии и самогипноза: обман, рэкет и просто пропаганда»
Гор Видал о Трумане Капоте
«Он – полноценная домохозяйка из Канзаса со всеми свойственными им предрассудками»
После того, как Капоте скончался, Видал не преминул добавить «Очень мудрый карьерный шаг»
Гор Видал о Джоне Апдайке
«Не выношу его. Никому и в голову не придет подумать, будто я его ревную, потому что мои книги продаются все равно лучше, чем его. Я – популярнее его, и всерьез его не принимаю… о, да, он вышел из рабочего класса, типа такой современный Дэвид Лоуренс, но он всего лишь еще один скучный выскочка из среднего класса, который стремиться достичь вершины, которая ему неподвластна»
Гор Видал об Александре Солженицыне
«Он плохой писатель и, к тому же, дурак. Сочетание, которое обычно пользуется огромной популярностью в СССР»
Труман Капоте о Джеке Керуаке
«Это не писательство, это – печатанье»
Оскар Уайльд об Александре Поупе
«Есть два способа не любить поэзию: просто не любить, или прочитать Поупа».
Генри Джеймс об Эдгаре Аллане По
«Энтузиазм По – отличительный признак его решительно примитивной стадии рефлексии».
Уистен Хью Оден о Роберте Браунинге
«Не думаю, что Роберт Браунинг был хорош в постели. Его жена, возможно, не слишком-то о нем заботилась. Он храпел и фантазировал о двенадцатилетних девочках»
Уистен Хью Оден об Эдгаре Аллане По
«Совершенно немужественный мужчина, чья любовь всей жизни заключалась в рыданиях в чужой подол и мышиной возне»
Дэвид Герольд Лоуренс о Германе Мелвилле
«Никто не может быть более шутовским, неуклюжим и претенциозным в дурновкусии, чем Герман Мелвилл со своей великой книгой ‘Моби Дик’… Потуги на большую серьезность. Есть в этом что-то фальшивое. И это что-то – Мелвилл. Прямо как торжественный ишак орет! Иа! Иа!»
Дэвид Герольд Лоуренс о Джеймсе Джойсе
«Боже мой, какая же топорная гниль этот Джеймс Джойс! Ничего, кроме престарелых педиков и капустных кочерыжек, пересыпанных цитатами из Библии и потушенных в соке преднамеренных грязных журналистских измышлений».
Вирджиния Вульф о Джеймсе Джойсе
«Улисс – это работа тошнотного студентишки, скребущего собственные прыщи»
Джордж Бернард Шоу о Джеймсе Джойсе
«Я прочитал несколько фрагментов Улисса в их последовательной форме. Это – омерзительная писанина отвратительной фазы цивилизации, и мне хотелось бы поставить кордоны вокруг Дублина, окружить ими каждого представителя мужского пола в возрасте от 15 до 30 лет, заставить их прочитать это, а потом спросить их мнение, тупое и никчемное, полное насмешек и непристойностей»
Джордж Бернард Шоу об Уильяме Шекспире
«За исключением Гомера, и даже сэра Вальтера Скотта, нет более выдающегося писателя, кого я презираю настолько полно, как Шекспира… Порою мое неприятие достигает такой степени, что для меня положительным облегчением стало бы выкопать его и забросать камнями»
Гербер Уэллс о Джордже Бернарде Шоу
«Ребенок-идиот бессмысленно орущий в больнице»
Анатоль Франс об Эмиле Золя
«Его труды – это зло, и он – один из тех несчастных, о ком можно с чистой совестью сказать, что лучше бы он вообще никогда не появлялся на свет»
Джон Ирвинг о Томе Вульфе
«Он не знает, как писать книги, не может создать героя, не способен развить ситуацию… Люди читают его в самолетах, те же люди, что читают Джона Гришэма, боже мой!.. Это как читать плохую газету или плохую статью в журнале… Знаете, как, если бы вы были хорошим скейтером, приятно ли вам было смотреть на того, кто постоянно падает? Вам приятно? Мне – нет!»
Гарольд Блум о Джоан Роулинг
«Как читать ‘Гарри Поттер и философский камень’? Очень быстро – начало и сразу конец. Зачем читать? Затем, что, если вас не могут уговорить читать ничего получше, у Роулинг это наверняка получится»
Так, как если бы писал свою последнюю книгу, помятуя о том, что ты умрёшь, а книга будет жить и после твоей смерти. Напишешь тяп-ляп и даже твоё имя в памяти людей сотрётся. А вот гонорар с собой в могилу не унесёшь. Да, и нужен ли он будет тебе там?
Но ведь никто не знает, кто такие маги, и как их дар проявляется. Маг — вымышленный персонаж. И каждый автор имеет право «вымысливать» магов по-своему.
Вы — читатель — должны доверять автору. Он, и только он, знает точно, как и в какой момент проявляется магия его героев.
Хорошее фэнтези — это не то, которое похоже на Толкиена идли Желязны. Хорошее фэнтези — это то, где создан реалистичный несуществующий мир. Реалистичный — в том смысле, что все его законы, порядки, странности оправданы. Не вами, не читателем оправданы — а автором.
Колокольчики мои,
Цветики степные!
Что глядите на меня,
Тёмно-голубые?
И о чём звените вы
В день весёлый мая,
Средь некошеной травы
Головой качая?
Конь несёт меня стрелой
На поле открытом;
Он вас топчет под собой,
Бьёт своим копытом.
Колокольчики мои,
Цветики степные!
Не кляните вы меня,
Тёмно-голубые!
Я бы рад вас не топтать,
Рад промчаться мимо,
Но уздой не удержать
Бег неукротимый!
Я лечу, лечу стрелой,
Только пыль взметаю;
Конь несёт меня лихой,-
А куда? не знаю!
Он учёным ездоком
Не воспитан в холе,
Он с буранами знаком,
Вырос в чистом поле;
И не блещет как огонь
Твой чепрак узорный,
Конь мой, конь, славянский конь,
Дикий, непокорный!
Есть нам, конь, с тобой простор!
Мир забывши тесный,
Мы летим во весь опор
К цели неизвестной.
Чем окончится наш бег?
Радостью ль? кручиной?
Знать не может человек — Знает бог единый!
Упаду ль на солончак
Умирать от зною?
Или злой киргиз-кайсак,
С бритой головою,
Молча свой натянет лук,
Лежа под травою,
И меня догонит вдруг
Медною стрелою?
Иль влетим мы в светлый град
Со кремлем престольным?
Чудно улицы гудят
Гулом колокольным,
И на площади народ,
В шумном ожиданье
Видит: с запада идет
Светлое посланье.
В кунтушах и в чекменях,
С чубами, с усами,
Гости едут на конях,
Машут булавами,
Подбочась, за строем строй
Чинно выступает,
Рукава их за спиной
Ветер раздувает.
И хозяин на крыльцо
Вышел величавый;
Его светлое лицо
Блещет новой славой;
Всех его исполнил вид
И любви и страха,
На челе его горит
Шапка Мономаха.
«Хлеб да соль! И в добрый час!-
Говорит державный.-
Долго, дети, ждал я вас
В город православный!»
И они ему в ответ:
«Наша кровь едина,
И в тебе мы с давних лет
Чаем господина!»
Громче звон колоколов,
Гусли раздаются,
Гости сели вкруг столов,
Мед и брага льются,
Шум летит на дальний юг
К турке и к венгерцу — И ковшей славянских звук
Немцам не по сердцу!
Гой вы, цветики мои,
Цветики степные!
Что глядите на меня,
Темно-голубые?
И о чем грустите вы
В день веселый мая,
Средь некошеной травы
Головой качая?
1840-е годы
И я верю его героям. Они живые. Я читаю и понимаю их.
…горячий песок под босыми ступнями, знакомое тепло рукояти, тяжесть клинка, приветственный гул трибун — и дрожь возбуждения потекла по телу, отсекая волнение и суету. Вот сейчас темная огненная сила наполнит кровь, упругими ударами смоет остатки слабости и сделает его непобедимым. Гайяри любил все это: страх, перетекающий в предвкушение, чистый, расчетливый азарт боя, миг победы — и власть! Безграничную власть над жизнью противника, над помыслами тысяч славных орбинцев, восторженно кричащих с трибун. Любил самозабвенно, без оглядки на честь или риск, потому что знал, чувствовал — именно в этом его истинная судьба. Быть может, кто-то думает, что златокудрый демон готов драться, пока за ним сила и успех, и сникнет сразу, как только станет по-настоящему туго? Напрасно. Ни убийство, ни смерть — ничто его не остановит.
dreamworlds.ru/gazeta/85826-dwizhok-vypusk-27.html
Всем открытый для обзора.
Просеки лесных дорог,
Заглядевшихся в озера.
Как на выставке картин:
Залы, залы, залы, залы
Вязов, ясеней, осин
В позолоте небывалой.
Липы обруч золотой —
Как венец на новобрачной.
Лик березы — под фатой
Подвенечной и прозрачной.
Погребенная земля
Под листвой в канавах, ямах.
В желтых кленах флигеля,
Словно в золоченых рамах.
Где деревья в сентябре
На заре стоят попарно,
И закат на их коре
Оставляет след янтарный.
Где нельзя ступить в овраг,
Чтоб не стало всем известно:
Так бушует, что ни шаг,
Под ногами лист древесный.
Где звучит в конце аллей
Эхо у крутого спуска
И зари вишневый клей
Застывает в виде сгустка.
Осень. Древний уголок
Старых книг, одежд, оружья,
Где сокровищ каталог
Перелистывает стужа.
Ее не существует. Ее законов не существует. Магия — это такое фантастическое литературное допущение.
«Продажный писака, который в Европе считался бы четверосортным, но которому удалось очаровать нескольких замшелых литературных скелетов, которых давно пора отправить в топку, местным колоритом, интригующей поверхносностью и ленью»
Владимир Набоков о Федоре Достоевском
«Безвкусица Достоевского, его монотонное копание в душах людей, страдающих префрейдистскими комплексами, его упоение трагедией растоптанного человеческого достоинства – всем этим трудно восхищаться»
Марк Твен о Джейн Остин
«У меня нет прав критиковать книги, и я не делаю этого, кроме случаев, когда я их ненавижу. Мне часто хочется критиковать Джейн Остин, ее книги так меня бесят, что я не могу скрыть свое бешенство от читателя, по этой причине мне приходится останавливаться, стоит только начать. Каждый раз, когда я открываю ‘Гордость и предубеждение’, мне хочется размозжить ей череп ее собственной берцовой костью»
Владимир Набоков о Джозефе Конраде
«Терпеть не могу сувенирный стиль Конрада и эти его кораблики в бутылках и ракушечные ожерелья романтических клише»
Владимир Набоков об Эрнесте Хэмингуэе (1972)
«Что касается Хэмингуэя, я прочитал его в начале сороковых, что-то там о колоколах, яйцах и быках, и возненавидел».
Уильям Фолкнер об Эрнесте Хемингуэе
«Он никогда не был известен тем, что писал слова, которые могли бы заставить читателя открыть словарь».
Эрнест Хемингуэй о Уильяме Фолкнере
«Вы когда-нибудь слышали о том, кто нещадно бухает во время работы? Точно, это – Фолкнер. Он занимается этим настолько регулярно, что я прямо посреди страницы могу сказать, когда он сделал первый глоток»
Марк Твен о Фениморе Купере
«В творчестве Купера имеются некоторые дефекты. В одном только «Зверобое», на ограниченном пространстве 2/3 страницы, Купер совершил 114 преступлений против литературы из 115 возможных. Чем побил рекорд»
Фридрих Ницше о Данте Алигьери
«Гиена, которая пишет поэзию на могилах»
Гюстав Флобер о Жорж Санд
«Большая корова, полная чернил»
Гертруда Штайн об Эзре Паунде
«Деревенский толкователь. Великолепно, если вы в деревне, но если нет, то – нет»
Роберт Льюис Стивенсон об Уолте Уитмане
«…как большая лохматая собака, только что спущенная с цепи, рыскающая по пляжам мира и лающая на луну»
Лорд Байрон о Джоне Китсе (1820)
«Здесь поэзия Джона Китса, что в кровать ссытся, и три новеллы ни о чем… Не надо Китса, умоляю: освежуйте его заживо, и если кто-то не захочет, я сам с него сдеру кожу, потому что нет больше сил терпеть его идиотизм»
Дилан Томас о Редьярде Киплинге
«Мистер Киплинг… держится за все то проржавевшее в этом мире, чего я хотел бы, чтобы не было»
Шарль Бодлер о Вольтере (1864)
«Во Франции на меня все наводило скуку – и основной причиной был Вольтер… король простофиль, мнимый принц, анти-творец, представитель уборщиц»
Сэмюэль Батлер о Гёте (1874)
«Я прочитал перевод гетевского «Вильгельма Майстера». Это хорошее произведение? По мне, так это самая ужасная книга из тех, что я когда-либо читал. Ни один англичанин не написал бы такой книги. Я не могу припомнить ни одной хорошей страницы или мысли… Если это действительно Гёте, то я счастлив, что не стал, в свое время, учить немецкий»
Мартин Эмис о Мигеле Сервантесе
«Чтение Сервантеса можно сравнить с визитом самого невозможного из ваших престарелых родственников, со всеми шалостями, грязными привычками, непрекращающимися воспоминаниями и ужасающими закадычными друзьями. Когда он закончит делиться опытом, и старикан окончательно выскажется (на странице 846 – проза вклинивается плотно, без передышки на диалоги), вы зальетесь слезами, но не облегчения, а гордости. Вы это сделали, несмотря ни на что, добили ‘Дон Кихота’!»
Мартин Эмис о Горе Видале
«Видал ужасающ хотя бы тем, что создает впечатление, будто все гетеросексуальное в этом мире – ЗАГСы, Ромео и Джульетта, одноразовые подгузники – это всего лишь печальная история массовой истерии и самогипноза: обман, рэкет и просто пропаганда»
Гор Видал о Трумане Капоте
«Он – полноценная домохозяйка из Канзаса со всеми свойственными им предрассудками»
После того, как Капоте скончался, Видал не преминул добавить «Очень мудрый карьерный шаг»
Гор Видал о Джоне Апдайке
«Не выношу его. Никому и в голову не придет подумать, будто я его ревную, потому что мои книги продаются все равно лучше, чем его. Я – популярнее его, и всерьез его не принимаю… о, да, он вышел из рабочего класса, типа такой современный Дэвид Лоуренс, но он всего лишь еще один скучный выскочка из среднего класса, который стремиться достичь вершины, которая ему неподвластна»
Гор Видал об Александре Солженицыне
«Он плохой писатель и, к тому же, дурак. Сочетание, которое обычно пользуется огромной популярностью в СССР»
Труман Капоте о Джеке Керуаке
«Это не писательство, это – печатанье»
Оскар Уайльд об Александре Поупе
«Есть два способа не любить поэзию: просто не любить, или прочитать Поупа».
Генри Джеймс об Эдгаре Аллане По
«Энтузиазм По – отличительный признак его решительно примитивной стадии рефлексии».
Уистен Хью Оден о Роберте Браунинге
«Не думаю, что Роберт Браунинг был хорош в постели. Его жена, возможно, не слишком-то о нем заботилась. Он храпел и фантазировал о двенадцатилетних девочках»
Уистен Хью Оден об Эдгаре Аллане По
«Совершенно немужественный мужчина, чья любовь всей жизни заключалась в рыданиях в чужой подол и мышиной возне»
Дэвид Герольд Лоуренс о Германе Мелвилле
«Никто не может быть более шутовским, неуклюжим и претенциозным в дурновкусии, чем Герман Мелвилл со своей великой книгой ‘Моби Дик’… Потуги на большую серьезность. Есть в этом что-то фальшивое. И это что-то – Мелвилл. Прямо как торжественный ишак орет! Иа! Иа!»
Дэвид Герольд Лоуренс о Джеймсе Джойсе
«Боже мой, какая же топорная гниль этот Джеймс Джойс! Ничего, кроме престарелых педиков и капустных кочерыжек, пересыпанных цитатами из Библии и потушенных в соке преднамеренных грязных журналистских измышлений».
Вирджиния Вульф о Джеймсе Джойсе
«Улисс – это работа тошнотного студентишки, скребущего собственные прыщи»
Джордж Бернард Шоу о Джеймсе Джойсе
«Я прочитал несколько фрагментов Улисса в их последовательной форме. Это – омерзительная писанина отвратительной фазы цивилизации, и мне хотелось бы поставить кордоны вокруг Дублина, окружить ими каждого представителя мужского пола в возрасте от 15 до 30 лет, заставить их прочитать это, а потом спросить их мнение, тупое и никчемное, полное насмешек и непристойностей»
Джордж Бернард Шоу об Уильяме Шекспире
«За исключением Гомера, и даже сэра Вальтера Скотта, нет более выдающегося писателя, кого я презираю настолько полно, как Шекспира… Порою мое неприятие достигает такой степени, что для меня положительным облегчением стало бы выкопать его и забросать камнями»
Гербер Уэллс о Джордже Бернарде Шоу
«Ребенок-идиот бессмысленно орущий в больнице»
Анатоль Франс об Эмиле Золя
«Его труды – это зло, и он – один из тех несчастных, о ком можно с чистой совестью сказать, что лучше бы он вообще никогда не появлялся на свет»
Джон Ирвинг о Томе Вульфе
«Он не знает, как писать книги, не может создать героя, не способен развить ситуацию… Люди читают его в самолетах, те же люди, что читают Джона Гришэма, боже мой!.. Это как читать плохую газету или плохую статью в журнале… Знаете, как, если бы вы были хорошим скейтером, приятно ли вам было смотреть на того, кто постоянно падает? Вам приятно? Мне – нет!»
Гарольд Блум о Джоан Роулинг
«Как читать ‘Гарри Поттер и философский камень’? Очень быстро – начало и сразу конец. Зачем читать? Затем, что, если вас не могут уговорить читать ничего получше, у Роулинг это наверняка получится»