Я жил в шкафу на верхней полке — когда-то это был добротный богатый шкаф, в котором не менее богатые хозяева хранили всякую всячину — но времена менялись, дом стали сдавать приезжим — сначала комнаты, потом углы, а там добрались и до мебели. Кому-то достался диван, кому-то письменный стол, а мне выпала честь жить на полке в шкафу. Жить там было довольно неудобно, поэтому я иногда — чтобы соответствовать месту проживания — становился книгой. Я позволял своим соседям себя читать, развлекал жильцов интересными историями, чем неплохо зарабатывал себе на жизнь, мне даже получалось изредка выбираться в город, чтобы почувствовать себя настоящим горожанином, а не запыленной книжкой на полке.
Правда, возникали и казусы, и немалые — каждый раз, когда в городе кого-то грабили или что похуже, и на месте преступления находили хоть какую-нибудь самую завалящую книжонку, — непременно вызывали меня, начинали допрашивать, да не я ли это сделал. Мне приходилось оправдываться, доказывать, что как вообще это могу быть я, вот, сами посмотрите, вот я, а вот книжка, которую вы нашли, я не могу быть одновременно собой и книжкой, понимаете вы? Меня отпускали, но как-то неохотно, нехотя, как будто ждали подходящего случая, чтобы упечь меня за решетку и тем самым раз и навсегда избавиться от не пойми чего, что то человек, то книга, то вообще что-то неведомое, живущее на книжной полке.
— …ну а как вы объясните это… — полицейский недоверчиво посмотрел на меня, — что каждый раз из банка или из кассы какого-нибудь магазина исчезает крупная сумма, где-нибудь рядом обязательно находится какая-нибудь книжка?
— Откуда же мне это знать?
— Но… это не могут быть ваши происки?
— Каким же образом?
— Ну… это вам виднее, каким…
В тот вечер меня продержали в полиции допоздна, я даже не смог достать билет на электричку, и мне пришлось ехать до дома в образе книги в руках у какой-то пассажирки, которая отлично провела со мной время — чего не скажешь обо мне, терпеть не могу быть любовным романом. Я надеялся, что на этом мои злоключения закончатся, но не тут-то было, — на следующий день меня арестовали, причем, даже сами не могли объяснить, за что именно.
— Ну, понимаете… вы с этим как-то связаны. Пропавшие деньги, книги… и вы книга…
Я откашлялся:
— Честное слово, я ничего об этом не знаю.
— Может, и не знаете… — согласился полицейский, — но это как-то связано с вами… понять бы еще, как именно…
— …я все понял.
— Простите?
— Я все понял… выпустите меня отсюда, я все объясню!
— Ну, уж нет, сначала будьте добры объяснить, а потом и выпустим…
— Смотрите… вы говорили, пропадали деньги…
— Совершенно верно.
— …и на месте пропажи появлялись книги.
— Именно так!
— …вы еще не догадываетесь, что случилось?
— Да не томите же, скажите!
— А ведь все очень просто, тут вы правильно заметили, что это связано со мной…
— Так я и думал!
— …если я нашел способ становиться книгой… то почему бы деньгам не научиться становиться книгами?
— Деньгам?
— Да, банкнотам, которые лежали в кассе! Может, им надоело показывать одни и те же буквы и цифры, и они решили показывать что-то другое… приключенческие романы… фантастические истории… лихо закрученные детективы…
— Очень интересно, а как вы предлагаете обратно превратить их в деньги?
— А собственно… зачем?
— Ну, знаете, за такие вопросы владельцы магазинов вам спасибо не скажут… Так что вы уж позаботьтесь о том, чтобы они снова в деньги превратились…
— Хорошо… я подумаю, как это сделать… — пытаюсь шутить, — проще всего, конечно же, продать…
— …ну, знаете, в кассе такие деньги были, которые вы так не вернете…
…полицейский наведался ко мне через пару дней, и был немало удивлен, когда увидел в саду перед домом кучу разношерстного народа, ведущего оживленную беседу. Незваный гость выискал меня и поинтересовался, как продвигается превращение книг в шуршащие банкноты.
— Гхм… боюсь, что получилось совсем не то, что мы хотели.
— В смысле… не то?
— В смысле… эти книги посмотрели на меня…
— И…?
— …и, так сказать, решили взять с меня пример, — я многозначительно обвел глазами шумную компанию, сидящую в маленьком саду перед домом.
— Не понимаю… что вы имеете в виду?
— Я думаю, вы все прекрасно понимаете…
— Хотите сказать, что они…
— …именно.
— Но в таком случае я вынужден арестовать вас всех!
— Да? И что же мы такого натворили?
— И вы еще спрашиваете? А с магазинами кто расплачиваться будет?
— Ну… я думаю… как-нибудь расплатимся…
— Да не как-нибудь, а все должно быть по закону, понимаете? Деньги должны быть деньгами, книги — книгами, люди — людьми, так что извольте все расставить на свои места, иначе я вынужден буду аресто…
…я понимал, что нам не остается ничего кроме как бежать из города, а то и вовсе из страны, и даже с планеты, и даже из этого мира, но как это сделать под дулом полицейского пистолета, я не понимал…
— …бегите, — неожиданно сказал полицейский.
— Простите, что…
— …бегите. Из города. Лучше из страны. Еще лучше из мира. Так вас никто не найдет…
Нам ничего не оставалось кроме как бежать — покинуть привычный мир, кроме которого мы ничего в жизни не видели, странствовать по чужим мирам, таким пугающим, таким непонятным. Вот так я попал к вам… вернее, не я, мы тут все собрались в одной книге, вместе не так страшно… Надеемся, нам с вами будет интересно, еще больше надеемся, что вы не выдадите нас полиции…
А чего не на конкурс, а в комменты? (Или это моя вина, надо было продублировать правила игры, что картинки принимаются в личку, потом голосуем за анонимные работы, как раньше было… или пускай теперь один тур будет не анонимный, а так...)
Смотрит на меня. Холодно. Пристально. Не люблю я, когда так смотрят. Гипнотизируют.
Да, к вашим услугам, детектив, мелодраму, мистику, невероятные приключения…
Хорошо, хорошо, — осаживает меня резким жестом, — молодец…
Могу показать вам примеры моих работ…
— …не стоит. Друг мой… у меня для вас задание…
— …к вашим услугам.
Замолкает. Не спеша раскуривает длинную сигару, пускает колечки в потолок.
— Вот что… друг мой. Линейный сюжет себе представляете? Вот герой жил, жил, вот что-то с ним случилось, вот он покинул дом, вот куда-то пошел, вот с кем-то сражался, победил, вот вернулся с победой…
— Представляю.
— Это одномерный роман, так сказать. А вот теперь представьте кучу сюжетных линий… одну, две, три, десять… Там странствующий рыцарь едет за священным Граалем, тут герцог хочет отравить короля, а вот алхимик ищет философский камень, а вот дерзкий любовник ищет свидания с дочерью герцога…
— Представляю.
— Это двумерная книга. Можете такую написать?
— С удовольствием. Я…
— …а трехмерную можете?
— Трехмерную? Как это?
Он смотрит на меня прищурясь.
— Вы писатель, вы и придумайте.
Он листает мои записи. Медленно. Нехотя. С тяжелым вздохом откладывает в сторону.
— Нет… нет. Это вы просто разные миры поместили в книгу. Миры, которые не пересекаются… никак не пересекаются. Это вы не то сделали… вы мне трехмерную книгу сделайте. Трехмерную книгу, слышите?
Развожу руками.
— Но я не знаю, как это сделать.
— И я не знаю. Вы писатель, вы и придумайте…
— Х-хорошо.
Чувствую, что ничего я не придумаю, ничегошеньки-ничего…
— …боюсь, у меня нет того, что вы ищете.
Обреченно смотрю на букиниста, так и знал…
— …однако, я могу вам показать кое-что получше.
Еле сдерживаюсь, чтобы не ответить, что не надо мне ничего лучше.
— И что же?
— Как насчет четырехмерной книги?
Вежливо киваю:
— Я подумаю.
— Вы не верите мне?
— М-м-м… а можно взглянуть на книгу?
— К сожалению, здесь её нет… но вы можете зайти ко мне вечером, я обязательно покажу вам этот фолиант…
Он протягивает мне визитку.
Вежливо делаю вид, что верю.
Дергаю дверной колокольчик, он отзывается мелодичным звоном.
Жду.
Ничего не происходит.
Тишина.
Смотрю на дом букиниста, на свет в окне второго этажа, с трудом отгоняю от себя мысль бросит камень.
Толкаю дверь – просто так, уже понимаю, что меня никто не ждет.
Дверь поддается, пропускает меня в крохотную прихожую, которая вырастает в просторный зал с погасшим камином. Поднимаюсь на второй этаж – просто так, в конце концов, мне обещали, в конце концов…
Лестница ведет меня в кабинет с массивным столом и книжным шкафом, делаю шаг, спотыкаюсь обо что-то, лежащее на полу…
Холодеет спина.
— Зачем вы приходили?
— Он обещал мне одну книгу…
— А когда вы вошли, он уже был мертвый?
— Да… лежал на полу…
— Но вы проверяли, он мертвый был или нет?
— Я растерялся… сразу позвонил в полицию…
— А в дом как попали?
— Дверь была открыта…
Краснею до самых кончиков ушей.
Спрашиваю:
— Скажите… вы меня… подозреваете?
— Да как вас подозревать, это какая силища нужна так ему шею свернуть, вы-то тут при чем…
— Вы не нашли книгу. И не написали.
Прислушиваюсь к заказчику. Нет, это не вопрос. Это утверждение, вот что это такое.
Киваю:
— Не нашел.
— Его убили… кто вам книгу обещал…
Киваю:
— Убили.
— А книга пропала.
Пропала. Я посмотрел, там пустое место на полке…
— И вы мне её найдете.
М-м-м…
— Найдете.
Это опять не вопрос. А утверждение.
— Но… как это сделать?
Ехидный прищур:
— Не догадываетесь?
— К сожалению… нет.
— А всё очень просто… Чтобы найти многомерную книгу, вам самому придется выйти за пределы одномерного сюжета. Вот вы сейчас ходите, договариваетесь с кем-то… это линейный сюжет.
— Ну да.
— А вы бы попробовали выйти в другую сюжетную линию… ну… хотя бы в сюжетную линию преступника, а? Потом в линию убитого… еще куда… вот вам уже и два измерения. А там как-нибудь и в три…
Киваю.
Даже не успеваю возразить, что ничего не получится.
Мир плывет перед глазами, вижу себя в незнакомой комнате, смотрю на свои руки, сухие, жилистые, старческие, незнакомые…
Стук в дверь.
Не нахожу ничего лучше кроме как проскрежетать:
— Войдите!
В комнату просачивается сгорбленный типчик, подобострастно улыбается, сверху не хватает двух зубов.
— Хозяин… всё сделано, он убит… книжник этот…
— Отлично, — открываю ящик стола, где лежит пачка банкнот, — а книга?
— Вот она, вот она, книга-то…
— Еще раз – отлично – беру книгу, взвешиваю на ладони – массивная – бросаю в камин. Задним числом думаю, что это только одна книжица, а сколько их таких по стране ходит, не успеешь все сжечь…
Отсчитываю банкноты.
Спохватываюсь.
— Да, и вот еще что… парень тут один за книжкой этой охотится…
— Я видел его.
— Так чего не убил?
— Не… не было приказа такого.
— А без приказа догадаться никак нельзя? О-о-й, горе моё… Ну хорошо, хорошо, приказываю… убрать человека…
Сюжет снова скачет, переносится на улицу города. Вижу себя, идущего по улице прочь от городка, по узкой дороге, ведущей вверх, в горы. Там возвышается замок, там светится одинокое окно…
…накрапывает дождь…
…какая-то мохнатая мелочь вырывается у меня из-под ног, перебегает дорогу.
Поднимаю тяжелый молоток, стучу в ворота замка. Заспанное лицо сторожа недовольно хмурится на меня.
— Чего надо?
— Я слышал, у вашего хозяина…
— …хозяин попрошаек не кормит, слышал ты?
— …крупнейшая библиотека…
— Проваливай!
Ворота захлопываются.
Снова переносится сюжет – вижу себя в теле мохнатого зверька, сидящего в зарослях. Зверек ударяется о землю, превращается в человека, вынимает массивный пистолет, целится в человека, который стоит у ворот замка.
Стреляет.
Неимоверным усилием воли перескакиваю в сознание человека, который ищет книгу.
…падаю на песок.
Пуля вонзается в створку двери.
Перекатываюсь к обочине, прячусь за камнями, уже понимаю – бой предстоит нешуточный.
Одновременно смотрю на мир глазами искателя книг и глазами охотника в зарослях. Вижу, как охотник целится в камень, вижу, как камень разлетается под пулей, а искатель книг скрывается в расщелине…
Я пробую помирить их, кажется, это так просто – помирить, управлять одновременно и тем, и другим, сказать снайперу, чтобы не стрелял, делать ему больше нечего, работать на этого… с жилистыми руками…
Ничего не получается.
Они не слышат меня. Оба. Одновременно.
Искатель книг видит неприметный лаз в стене замка – протискивается туда, еще, еще, еще, ну же, ну же, ну же, а, ч-ч-ч-черр-р-рт, пуля вонзается в ногу, жалит больно-больно…
Карабкаюсь по лазу, выше, выше, выше, стараюсь не замечать, как штанина становится горячей и влажной. Чувствую, что если лаз сейчас не закончится, я умру здесь же. На месте.
Лаз не кончается.
Не кончается.
Не конча…
…одновременно вижу себя, лезущего по трубе и служанку, которая выметает сор в кухне. Вываливаюсь из трубы, карабкаюсь по невысокой лестнице, — и в то же время выгребаю золу из камина. Слышу шорох, тихий, неприметный, ну вот, только мышей мне не хватало, оборачиваюсь…
— Ай, ах!
Прикладываю палец к губам, чтобы девушка не закричала.
Смотрю на незнакомца, спохватываюсь:
— Да вы ранены…
— Есть маленько.
— Давайте позову сторожа…
— Не надо, не надо, он меня с лестницы спустит…
— Он сегодня трезвый, поэтому такой злой… давайте… перевязку вам сделаю…
…ужинаем.
Чувствую одновременно два сознания – смущение искателя книг и страх служанки. К этим сознаниям примешивается мой несостоявшийся убийца, который рыщет вокруг замка, мой заказчик – что-то он замышляет, не такой простой, как кажется, — и тот, с жилистыми руками… ба, да он и есть хозяин замка, и сейчас едет сюда…
— Понимаете… вот тут всякие интриги такие…
Она ничего не понимает. Но кивает на всякий случай.
— …мы тут все друг с другом воюем…
— Да?
— Ну, не все, но много кто… я вот одновременно вижу всех героев… и все сюжетные линии.
Девчонка ничего не понимает. Но говорит:
— Ага…
— И вот… а можно всех помирить, чтобы все сообща действовали… только для этого надо объединить сознания людей… чтобы помирить всех…
Служанка не понимает. Я, собственно, тоже мало понимаю, что говорю.
— Только для этого надо перевести нашу книгу в четвертое измерение.
— Да? А как это сделать?
— Вот я и думаю… и не знаю…
Книга обрывается, складывается, вращается в скольких-то измерениях, путается сама в себе. Прихожу в себя в незнакомом подземелье незнакомого замка, понимаю, что нужно бежать отсюда – здесь, сейчас, немедленно, пока не нашли, пока не поймали, пока не убили. И нельзя бежать, и я должен спуститься на эти проклятые сколько-то там ступенек, увидеть клетки, увидеть Терру, убедиться, что она жива…
Спускаюсь.
Оглядываюсь.
Вижу Терру, вот она, за решеткой, чер-р-рт, еще и приковали, сволочи…
— Терра!
Кричу шепотом, думаю, вот сейчас меня и пристрелят…
Терра поднимает глаза.
Ёкает сердце.
— Ты… ты пришел…
— Ага… еле нашел тебя… ты прости, ключи так и не достал…
— Да ты чего вообще приперся-то, хочешь, чтобы тебя пристрелили тут к чёрту?
— Щас, щас, уйду…
— Да не щас, а беги уже…
— Чего беги, я тебя здесь не оставлю, поняла? Я тебя вытащу…
— Ты себя вытащи…
Не договаривает. Хлопает дверь, входят стражники, понимаю, что себя я уже не вытащу.
Если только не…
Если…
Прижимаюсь к решетке, Терра тянется ко мне губами, ну же, ну же, ну, кто-то пытается оттащить меня, ага, испугались, значит, правильно мы действуем, раз испугались…
С чего я взял, что это выведет нас на новое измерение…
Он смотрит на меня, как будто только что вообще заметил, что я есть.
— А, это вы… у вас десять минут есть. Так что вы хотели?
Меня передергивает.
— Вообще-то это вы меня вызывали.
— Да? И по какому же… — он смотрит в ежедневник, ищет что-то.
Осторожно напоминаю:
— Я ищу книги. Редкие книги.
— Боюсь, у меня для вас ничего нет… а, постойте, я же вас вызывал…
Киваю:
— Вызывали.
— Ну что же, присаживайтесь… расскажите мне основные вехи в истории литературы.
Начинаю бормотать что-то про Илиаду и Одиссею, осекаюсь, понимаю, что от меня ждут другого ответа.
— Не знаете, — он смотрит на меня с презрением, — когда была написана первая книга?
Растерянно мотаю головой.
— Это и была первая веха. А когда была вторая веха? Не знаете. Когда написали книгу про книгу. Книгу во второй степени.
— Ага, читал что-то такое.
— Очень хорошо, значит, вы не совсем безнадёжны. Вот это и была вторая веха.
Начинаю догадываться:
— А третья веха, это когда написали книгу про другую книгу, которая была про третью книгу?
— А вы молодец… понимаете. Книга в третьей степени, да. Чем дальше, тем больше авторы запутывали сюжет. Были книги про книги про книги про книги про книги… Ну что вы на меня так смотрите? Вам интересно, ради чего я позвал вас сюда?
— Ну да…
— Как вы думаете, какой была последняя книга?
— М-м-м… книга в десятой степени какая-нибудь.
— Почти угадали. В тринадцатой. Но это официально. А неофициально кто-то уже додумался написать книгу в степени бесконечность.
Вежливо киваю:
— Интересно.
Он взрывается:
— Ах, вам интересно? А ничего, что из-за этой книги я сына своего потерял?
Осторожно спрашиваю:
— Убили, что ли, из-за книги-то?
— Типун вам на язык, убили… тут другое. Пойдемте… посмотрим.
Вхожу в неприметную комнату, вздрагиваю, когда вижу что-то, опутанное проводами, датчиками…
— Это книга его так извела?
— Ну… можете мне эту книжицу найти?
— Не понимаю.
— А где та книжица, которую он читал?
— Нету книжицы, то-то и оно. Захожу в комнату, он мертвый лежит, губы посиневшие… я всю прислугу на уши поднял, скорую… потом в комп ему заглянул, историю глянул… книга удалена в связи с жалобой правообладателя. Потом по отзывам посмотрел – книга в бесконечной степени оказалась.
— Хорошо. Я сделаю все возможное, чтобы её найти.
— Э нет, вы шустрый какой, найти, это полдела.
Холодеет спина.
— Про… читать?
— Ну. Сами туда погрузитесь. Сына моего найдете.
— Гхм…
— …оплачу, даже не сомневайтесь. В золоте купаться будете.
— Да нет, я…
— …и вы тоже струсите? До вас уже четверо хвосты поджали…
Вспыхиваю:
— А сами-то вы чего его не поищете?
— Да как вам сказать…
— Боитесь?
— Чего боюсь, я бы сам за него туда провалился… поссорились мы с ним, вот что. Крепко так поссорились. Он со мной и разговаривать теперь не захочет.
— Да ну, что вы, если бы я в такую заваруху попал, к бате бы вперед штанов кинулся, а тоже с ним уже год не разговариваем.
— Плохо вы моего наследника знаете. Он там убьется скорее, чем ко мне побежит… так что на вас вся надежда… на вас…
Смотрю на тощего пацана, ты откуда взялся вообще, тебе сколько лет, тебе книжки читать вообще можно или нет…
Отворачиваюсь, делаю вид, что ничего не слышал.
— А купите книжку… а чего вам стоит?
— Уйди, малец…
— Не, ну, правда… я же вижу, вы не читали…
— Откуда ты знаешь, я, может, весь из себя читаный-перечитанный…
— Да вижу я, не читаный вы…
— Как видишь? У меня на роже, что ли, написано?
— А написано. А на роже. Что книг и не открывали вовсе…
Смотрю на парня, сжимаю зубы.
— Тыщонку плати.
— Чего-о?
Тыщонку плати. А лучше две.
— За ч-что платить?
— Я тебе за спасибо, что ли, покупать должен?
Парень вздрагивает, отсчитывает деньги на книгу, добавляет тысячу, бормочет что-то, а за пожалуйста сделать слабо, делаю вид, что не слышу.
Просачиваюсь в магазин, оглядываюсь, тут, главное, сделать лицо попроще, а что такого, ну, книжку покупать пришел, ну что… Оглядываю магазин, а где книги, книги-то де вообще, ничего нет…
— Слушаю вас.
Это продавец. Никакого вежливого – чем могу помочь, только холодное –
— Слушаю вас.
— Э-э-э… а мне бы книжку…
Продавец смотрит на меня с презрением. Ну, ясное дело, что ты за книжкой пришел, за чем же еще в книжный магазин ходят…
Не понимаю, не верю себе, как здесь, почему здесь, почему всё так просто, подозрительно просто.
— Вам какую?
Не понимаю:
— Э-э-э… в смысле?
— Ну… книжку какую?
Только сейчас спохватываюсь, только сейчас хлопаю себя по лбу, и правда, книжки-то, они разные бывают, книжки, это я, дурак, думал – книжка она книжка и есть, так вот оно что…
— Э… ну… какую-нибудь… попроще там… например…
Краем глаза смотрю на деньги в своей руке, замечаю крохотную бумажку, ну же, ну же, ну…
— Э-э-э… Вио… Виолон… Виолончушь давайте…
Продавец вздрагивает.
— Ну, вы и загнули… Виолончушь… вы хоть думаете, что с вами потом будет?
— Думаю.
— И вы… хотите…
— …хочу.
Протягиваю банкноты.
— Вот, возьмите, — на прилавок ложится книга, завернутая в бумагу, продавец ловко разворачивает обертку, показывает мне. С обложки смотрит что-то жуткое, пугающее, — поспешно отвожу взгляд.
— Не передумали?
— Э-э-э… нет.
— Ну, смотрите…
Выхожу в холодок улицы, ищу парня, парня нет, тэ-э-экс, это совсем хорошо, и чего мне с этой книгой теперь, куда мне с книгой этой…
Добираюсь до перекрестка, кто-то трогает меня за плечо, ага, вот он, явился, не запылился, делает мне отчаянные знаки, понятно, понятно, ухожу от камер наблюдения, ухожу…
Хочу вытащить книгу, что-то заставляет меня вздрогнуть:
— Э-э-э… а восемнадцать есть?
— А тебе не все равно?
— Да знаешь, тебя, может, после этого хоронить придется…
— А тебе не по фигу?
Понимаю, что возразить нечего, отдаю книгу. Теперь почему-то хочется вымыть руки, если вообще не оттереть кожу с пемзой.
— Не, руки мыть не надо…
— Мысли читаешь, что ли?
— Да нет… просто… как книгу кто увидит, а-а-а, боится, а-а-а, руки мыть, а-а-а, на книгу не смотреть… да нет там ничего… пока не откроешь…
Хочу спросить, откуда он знает про другие книги.
Не успеваю – парень растворяется в толпе.
— Ну и как оно?
Смотрю на Игорька, не понимаю, что как оно, где как оно, почему как оно…
— Чего… как оно?
— Ну… книжка-то?
Меня прошибает пот. Даже не спрашиваю, откуда узнал, вообще ничего не спрашиваю…
— Э-э-э… хоро… шая…
— И как он… в голове у тебя?
— Как, как… обыкновенно, как…
— Чего… не чувствуешь, что ли?
— Ну почему… чувствую…
— Чего-то ты спокойный какой-то… Книжка, что ли, бракованная?
— А чего прикажешь, по потолку бегать?
— И как он на тебя там… влияет?
— Ну… думаю в музыкальную школу пойти…
— Вы осторожнее с ним, а то еще на людей кидаться начнет…
Шепотки за спиной.
— А я слышала, один так книжку прочитал, потом людей перестрелял…
Сжимаю зубы.
— А ты бы это… голову на рентгене проверил… говорят, кто прочитал, проверить надо, где он там у тебя в голове сидит…
Снова сжимаю зубы. Не отвечать, не отвечать…
— Кому вы продали книгу?
Свет в глаза.
Понимаю, что поздно изумленно спрашивать – какую книгу…
— Парню какому-то…
— Давайте, вспоминайте, что за парень…
— Э-э-э…
— Не э-э-э, а вспоминайте давайте.
— Ну… слушайте, ну чесслово…
— Ну, хотя бы примерно…
— Худенький такой, на вид ему и восемнадцати не дашь….
— Черт… тот самый.
Понимаю, что мне не ответят.
Все-таки спрашиваю:
— Э-э-э-э… а что случилось-то?
— А ты знаешь, сколько книжек он так прочитал?
Меня передергивает.
Начинаю понимать.
— А что за книги он прочитал… просто так… или нарочно подбирал?
— В смысле… нарочно? – следователь смотрит на меня, не понимает.
— Ну-у… вот у него в голове одно сознание… другое сознание… третье… пятое… десятое… Просто так, лишь бы чего напихать… или нарочно книжки подбирал, ну… чтобы…
— Чтобы что?
— Э-э-э… не знаю даже… Ну… объединятся у него в голове герои эти, и…
Следователь смотрит на меня, чувствую страх – там, в закоулках его глаз.
— А ведь верно говорите… надо бы посмотреть книжечки эти…
Хозяин смотрит на меня недоверчиво, думает, пристрелить меня сразу же, или еще подождать. Наконец, долго и тщательно закрывает двери, ставни на окнах, чиркает спичкой, долго не может разжечь свет, пока я осторожно не намекаю, что так он сожжет электрический провод и лампу. Хозяин хлопает себя по лбу, щелкает выключателем, при этом все еще держит двумя пальцами спичку, языки пламени лижут его руку, он завывает, протяжно, жалобно…
…все еще думает, убить меня на всякий случай, или как…
Наконец, выдыхает:
— Вы… принесли?
— Принес.
— Показывайте.
Хочу сказать – э нет, сначала вы, — не говорю, понимаю, что права качать не получится.
Вытаскиваю из-за пазухи драгоценный сверток, бережно разворачиваю, смотрю на хозяина, думаю, а ведь еще можно перекусить ему горло…
— Вот…
Он смотрит, он придирчиво сравнивает, он нехотя кивает.
— Гхм… да… такой у меня еще нет…
Я жду. Я знаю, тут, главное, не торопить события, не подгонять, пусть он сам…
Томительная пауза.
И вот, наконец…
Он выкладывает на стол дубликаты. Перебираю, выискиваю то, чего у меня еще нет, нахожу три, целых три, вот черт, а у меня только одна, значит, и взять могу только одну…
Одну…
…нехотя выбираю.
Говорю, как можно спокойнее, стараюсь унять дрожь в голосе:
— Пожалуй… возьму у вас эту…
Он смеется:
— Э, даже не пытайтесь скрыть волнении… знаю, вы сейчас как на иголках, знаю это состояние… когда видишь новый экземпляр…
Киваю.
Чувствую, что краснею.
Мне все равно, мне уже нечего скрывать.
— Вы позволите? – хочу бережно завернуть невиданное сокровище.
— Да, конечно… А я вижу, вы знаете в них толк…
— Еще бы… — смотрю на книгу, еще не верю, что она моя.
— А то видите ли… бывают такие, которые книги без счету хватают, хвастаются… а толку-то в книжках и не знают, у них там сплошь книжки одинаковые стоят, они и не задумываются… А вы-то, я вижу, знаете толк…
Киваю:
— Ну, как-никак двести лет стажа.
— О-о, уважаю, уважаю… у меня, правда, пятьсот, но вы тоже ничего… — вздрагивает, уши торчком, шерсть дыбом, — слушайте… а вы не Симплекс случайно?
— Сим… не имею чести быть знакомым с этим…
— …вот и прекрасно. Но вы точно не от него, нет?
— Да нет, что вы…
— Вот это главное… А то знаете, я побоялся, вдруг от Симплекса…
— Нет-нет, я… я сам… я…
— Вот это хорошо, главное, чтобы не Симплекс…
Вежливо киваю:
— …да, конкуренция среди коллекционеров…
— Что вы, что вы, никакой он не коллекционер! Это же… Это же чистой воды шарлатан!
— А что он…
— Да вы даже представить не можете, что он вытворяет с книгами!
— Ч-что… он…
— …он их ломает! Ломает!
— Да вы что… немыслимо!
— Не то слово – немыслимо! Я сам видел, он на моих глазах взял книгу и… и отломал верхний слой, так, что он держался на одной тонкой грани! А потом второй слой! И третий!
— К стыду своему признаюсь… однажды книга выскользнула у меня из рук, и…
— …распалась на две половинки, соединенные тончайшей гранью?
— Да.
— Понимаю, понимаю, друг мой, со мной тоже такое бывало, я чуть не умер от страха… к счастью, это не смертельно, книгу после этого легко починить…
…но до чего же я был напуган…
— О, понимаю, понимаю, в такие минуты сердце останавливается… А он… а он, вы представляете, он ломает книгу слой за слоем, он подолгу смотрит в эти слои…
— …безумец.
— Что безумец – маньяк, ему нравится смотреть на растерзанные книги! Нравится!
— Да это чудовище надо казнить…
— Надо, несомненно, надо! – хозяин окончательно срывается на крик, — но закон здесь бессилен… суд бессилен…
Делаю вид, что не знаю, что мне ответить.
— …самое страшное… ему не нужны книги, не нужны… он ломает их… потом вправляет кое0-как и отдает, меняет… есть немало коллекционеров, у которых он менял книгу за книгой, пока не перебираю всю коллекцию!
— А может он… может… он меняет их на фальшивые?
Хозяин подскакивает на месте, как ошпаренный.
— Ч-что вы сказали?
— Он берет книгу… уносит… возвращает… но где гарантия, что он приносит ТУ САМУЮ КНИГУ, а не подделку?
— Под… но… как можно подделать книгу?
— Ну, если он ломает книгу, то без труда сможет её подделать, я так себе думаю.
— А ведь серьезно… слушайте, друг мой, вы должны мне помочь…
— К вашим услугам.
— Сейчас мы пойдем к Симплексу…
— …даже не просите, я ни за что не дам ему ни одной книги!
— Об этом и речи быть не может, не сомневайтесь, он больше не получит эти сокровища никогда в жизни!
— Но тогда зачем…
— Не догадываетесь, друг мой?
— У него нет своих книг, там нечего спасать… разве что ту книгу, которую он ломает сейчас…
— Не только это, друг мой… этому пора положить конец, раз и навсегда…
— Сомневаюсь, что мы сможем переубедить…
— …я и не собираюсь это делать.
— Тогда…
— …остается только одно, мой дорогой гость…
— Но… я не понима…
— …все-то вы понимаете. Остается только одно…
Страшная догадка сжимает сердце.
— И… что мы скажем полиции?
— Полиция ничего не спросит.
— Но…
Хозяин дома вытаскивает из кармана крохотную шкатулочку, под прозрачной крышкой которой лежит тончайшая игла.
— Один укол – и все.
— Вы уве…
— …можете даже не сомневаться.
Протягивает мне. Холодеют руки.
— Но…
— ….вы это сделаете.
— Но…
— …сделаете.
— А вы сами….
— …вы это сделаете! Сделаете!
Понимаю, что ему не меньше меня не хочется делать это, он боится – опять же не меньше меня, надеется, что у меня получится лучше…
Идем.
Прячу за пазухой драгоценную книгу, выходит в снеговорот метели, — мне кажется, все прохожие смотрят на нас, все догадываются, что мы собираемся делать…
— Здесь, — мой спутник показывает на неприметное окно в башне, которая притаилась над хитросплетением крыш. Я вижу огонек в окне, мне страшно – он дома, черт его возьми, он дома, и уже не отвертишься…
— Не сюда, — я тащу своего спутника за рукав, — у него отдельный вход, боковая лестница…
— Отлич… стоп-стоп, а вы откуда знаете?
— Ну…
— Вы с ним знакомы?
Бормочу что-то про типовые проекты, похожие дома, вот в таком моя невеста живет, бедная белошвейка, ютится в крохотной комнатушке, я заберу её оттуда, обязательно…
— Если вы продадите пару книг…
— …скорее я сам буду ютиться в комнатушке, а то и без комнатушки, чем продам книги!
— Браво, браво, ответ истинного коллекционера! Ну, пойдемте же…
Поднимаемся по лестнице, которая закручивается бешеной спиралью, я толкаю неприметную дверь в стене, — дверь оказывается открытой, мы просачиваемся в малюсенькую комнатенку, оглядываемся, ищем хозяина, не находим…
— Он…
Я не даю своему спутнику договорить, я пронзаю иглой его мясистое горло – с одного удара.
Захлопываю дверь.
Снимаю маску – на секунду в зеркале мелькает мое лицо, тут же меняю его на маску своего спутника. Наклоняюсь к убитому, скорее, скорее, пока его лицо еще мягкое, еще податливое, меняю черты, — на свои собственные. Завтра все газеты будут шептаться у ворот, вы слышали, этот-то, который книжки ломал, умер от сердечного приступа, или от чего там, да и хорошо, некому больше книжки ломать…
Спускаюсь по лестнице, которая услужливо поворачивается во двор, чтобы никто не видел, как я выхожу, метель так же услужливо заметает мои следы, — никто не найдет…
Все еще прячу за пазухой драгоценную книгу.
Направляюсь к особняку убитого, слуга почтительно склоняется передо мной. Ухожу в залы с книжной коллекцией, чувствую, как пылают щеки. Слуги отступают, слуги понимают, я не хочу никого посвящать в таинства моей коллекции…
Ставни все еще закрыты – это хорошо, и свет тоже все еще горит, это тоже хорошо.
И хорошо, что никто не видит, что я делаю.
Ломаю книгу.
Сначала твердый слой. Потом первый тонкий слой. Второй. На третьем слое уже вижу это… это…
Р – редиска.
О – ослик.
З – заяц.
А – арбуз.
Потом пустота.
Потом –
И – иголка.
Снова пустота.
Потом –
К – капуста.
Р – редиска.
Е – ежевика.
С – слон.
Т – таракан.
Роза, — беззвучно говорю я, — роза. И крест.
Разбираю дальше.
Д – дом.
Е – ежевика.
Й – йод.
С – слон.
Т – таракан.
В – ворона.
У – улитка.
Ю – юла.
Щ – щегол.
И – иголка…
Раньше еще потихоньку держал перед собой листок с пояснениями, теперь уже не надо, теперь по памяти, знак за знаком. Почему-то боюсь таскать этот листок с собой, даром, что они висят в каждой лавочке, лежат на лотках уличных торговцев, купите картинки, детям будет радость…
И все-таки я боюсь, что если эти картинки найдут у меня, — что-то заподозрят…
Что-то…
…чего я жду, на что я до сих пор надеюсь, что кто-то посмотрит на картинки, кто-то догадается сказать, как я, не арбуз, а – А…
Осторожно спрашиваю, боюсь очередной вспышки гнева:
— А… это как?
Он смотрит на меня, думает, вспыхнуть или нет.
— Ну… вы театр себе представляете?
— Разумеется.
— А книги?
— Ну, конечно, — наугад беру с полки какой-то том.
— Так что же вам непонятно тогда?
Выдыхаю. Понимаю, что вспышки гнева не избежать.
— Книжный… театр…
— Ну как вы не понимаете… — он заламывает руки, пытаюсь сосчитать, сколько у него суставов, не могу, — гаснет свет… раздвигается занавес… и на сцене книги, книги, книги… а книги – они что?
— А ч-что?
— Да как вы не понимаете! Они же разные, разные! У каждой книги своя история, свой мир… и что будет, если эти миры встретятся?
— Ну… это… поссорятся… воевать будут…
— Может и воевать… — он задумывается, — а может, наоборот, сплетутся в новую, удивительную историю… И вот на сцену выпускают книги, книги, книги… разворачиваются интриги, сплетни, объединения против кого-то… каждый такой спектакль может стать бесконечным…
— Осторожно откашливаюсь:
— Это все здорово, но…
— …о деньгах не беспокойтесь, мы их найдем… люди будут очарованы, люди сочтут за честь финансировать наш театр! Достаточно попробовать одно маленькое представление…
— То есть, вы хотите пустить живых актеров, которые изображают книги?
— Да зачем же актеры? Книги, настоящие книги!
— Постойте, постойте… но книги…
— Что книги? – его зрачки сужаются в щелочки.
— …они не ходят… и не говорят…
Ожидаю вспышки гнева.
Не дожидаюсь.
Он расправляет крылья, выпархивает в окно.
Мне неловко перед ним, — за наш мир, в котором мы за века и века так и не смогли сделать книги, которые ходят и говорят…
В наше время написать книгу невозможно… все написано уже до нас… что бы вы ни написали, в бесконечном мире книг обязательно найдется точно такая же книга, которую уже кто-то написал до вас. Раньше, лет двести назад еще были отчаянные головы, которые пытались написать что-то новое, а потом перебирали в поисковиках каждую строчку, чтобы убедиться, что их книга действительно уникальна… и, разумеется, находят где-то точно такие же строчки, абзацы, главы, и дальше, слово в слово. Большинство же писателей уже оставили надежду создать что-то качественно новое, и только лелеют в душе идеи, ждут, когда эти идеи сложатся во что-то осмысленное, что можно забить в поисковик и найти книгу.
Сейчас человека, который признается, что хочет написать книгу, скорее всего поднимут на смех. Может быть, покрутят пальцем у виска.
Но теперь…
… барабанная дробь…
… забудьте об этом раз и навсегда!
С нашей уникальной методикой – Книга под ключ – вы напишете собственное неповторимое творение, аналога которому не найдется в бесконечном хранилище!
Вы дочитали до этой фразы и скептически усмехнулись – как можно создать совершенно новую книгу? И, тем не менее, мы гарантируем вам, что ваша книга не будет похожа ни на одну из существующих. Вы можете оставить заявку прямо сейчас, мы свяжемся с вами и напишем вам примерный расчет стоимости…
— … это… я не понял, это такие суммы астрономические за рукопись? – листает туда-сюда книгу, что за привычка у молодежи пошла, это у них особым шиком считается…
— Ну а как вы хотели, уникальная рукопись не может стоить меньше! – поднимает пустую чашку, подносит ко рту: это считается особым шиком у старших поколений, ритуал какой-то, черт пойми, что за ритуал…
— Ну, знаете ли, за такие деньги… – чуть надрывает страницу.
— Хотите сказать, напишете сами? Так флаг вам в руки!
— Слушайте, вы меня без ножа режете…
— Уникальная книга не может быть дешевой. – размешивает в чашке пустоту.
— Вы берете предоплату… а где гарантия, что вы действительно…
— … можете не сомневаться…
— … проверяйте, — снова мешает пустоту в чашке.
— Это… это еще что такое? — смотрит на книгу на экране, при этом все еще теребит бумажную книгу, кажется, он её ни разу не читал.
— Да что тут проверять, это случайный набор слов, вот что это такое!
— Ну а вы что хотели? Откуда мы вам возьмем уникальную книгу, если все уже написано?
— Но это… вы же не думаете, что я пойду в издательство с такой вот… с позволения сказать… книгой?
— А почему бы и нет?
— Да вы издеваетесь…
— Я совершенно серьезно… премия в этом году будет ваша…
… кроме того уходящий год обозначился совершенно невероятной сенсацией – впервые за сотни лет появилась новая книга, совершенно уникальная книга, какую еще не видел свет. Правда, нашлись злые языки, которые уверяют, что книгу нельзя считать полноценной книгой, ведь это просто случайный набор слов — однако, судейская комиссия единогласно присудила книге «Никто и тетрадь в вещем сюжете» премию «Роман года».
— Слушайте, ну вы прямо волшебник… а я вам не верил, думал, вы шарлатан какой… из-звините… – нервно листает бумажную книгу, туда-сюда и обратно.
— Да ничего, понимаю, все думали, что я шарлатан, не более… Что же, поздравляю вас с победой… – размешивает в чашке пустоту.
— Ну, в какой-то степени это ваша победа…
— Вы… вы что натворили-то? – с грохотом захлопывает книгу.
— А что такое? – чуть не роняет чашку.
— А то такое… совсем уже… это теперь книг вообще не останется!
— В смысле?
— В смысле… это теперь пространство нормальных книг погребено под изобилием всего этого… «Плывет осенняя поэма за мной», «Дом с незнакомцем и забыл», «Гулко стукает пустой череп», «Перекресток на три реальности»… И ведь это считают литературой, этим зачитываются! Увижу говорю моря ночной порядок. Все еще уставлю думаю за озоновой судьёй мысль. Ничего что вожделен делал, что и так очевидно. Ночь… цензуры? Город и командующих воображений… И это считают шедеврами, это читают… да вы хоть понимаете, что люди попросту сходят с ума?
— Знаете, мне нет дела до людей, мы делаем деньги.
— Деньги он делает… литературу вы загубили, вот что! Деньги…
— … а что ж так свернули-то бизнес свой? Вроде золото лопатой гребли… – поигрывает книжными страницами, переворачивает по одной.
— Ну а что вы хотели, книги-то кончились!
— В смысле… кончились?
— В смысле. Случайные наборы слов, они, знаете ли, тоже не вечные…
— И дальше чем думаете заниматься?
— Ну, вы тут прямо по больному ударили… Я же сколько веков уже в книгах этих, я вообще себе не представляю, что что-то другое могу…
— А то давайте ко мне работать… – водит пальцем по строкам книги.
— И что делать? Запчасти вам подавать?
— Ну, я еще не настолько беспомощный, чтобы мне кто-то запчасти подавал…
— А что тогда?
— Книги писать будем.
— Так книги-то все уже…
— … это вам так кажется.
— Ну, знаете, если вы хоть одну новую книгу напишете…
— Да хоть миллион.
В наше время написать книгу невозможно… все написано уже до нас… Сейчас человека, который признается, что хочет написать книгу, скорее всего поднимут на смех. Может быть, покрутят пальцем у виска.
Но теперь…
… барабанная дробь…
… забудьте об этом раз и навсегда!
С нашей уникальной методикой – Книга под ключ – вы напишете собственное неповторимое творение, аналога которому не найдется в бесконечном хранилище!
— … и вы… и вы это будете людям продавать? – чуть не роняет чашку.
— А почему бы и нет?
— Слушайте, ну это же бред какой-то, «Дагаж лецапющыт вумесют»!
— Ну, а вам, значит, можно писать случайные наборы слов, а мне случайные наборы букв нельзя?
— Слушайте, вы литературу так похороните, честное слово…
— С чего это вдруг вы про литературу волноваться начали?
— Вот с того и начал, что вашими стараниями тут вообще ничего не останется… я стесняюсь спросить, а дальше что? Книги без букв? Буквы без книг?
… все еще не утихают дискуссии на тему, можно ли считать книгой – книгу без букв? И более того – можно ли считать книгой буквы без самой книги?
— Когда вы его последний раз видели?
— Вчера вечером вроде… – подносит ко рту пустую чашку, не знает, что с ней делать.
— Что значит, вроде?
— Да так часто по работе видимся, что уже и не замечаю толком, есть он, или нет…
— Можете вспомнить, о чем вы говорили?
— Да обо всем… и в то же время ни о чем… ну, знаете, как это бывает…
— Ну, вроде знаем, да…
— А что случилось? – нервно размешивает в чашке пустоту.
— Так его мертвым сегодня нашли.
— Ну, ничего себе…
— А вы где были, когда он умер?
— Да я… а когда он умер? – снова поднимает чашку.
— Около шести часов.
— Слушайте, я и не помню, где я около шести был… честное слово, день такой сумбурный…
— Понимаем… здесь распишитесь… спасибо…
— А… постойте, постойте! – подскакивает, чашка летит на пол.
— Что такое?
— А то… я вспомнил… он… он говорил, что пытался книгу найти про нас… про меня, про него, про то, как мы книги пишем…
— И что?
— И не нашел.
— Да быть не может.
— А вот, он говорил… – хочет поднести ко рту чашку, вспоминает, что её уже нет, — в поисковике и так, и эдак выискивал, и без толку…
Искусство чтения книг доступно далеко не каждому – недаром большинство считает, что никакого чтения книг и вовсе не существует. Это искусство раскроется лишь тому, кто искренне поверит, что чтение возможно – но далеко не каждому.
Прежде всего вы должны поменять привычную картину мира. В вашей картине мира есть предмет, который существует в реальности и тот же предмет, который существует в вашем сознании. Поставьте между ними еще одну вещь – символ предмета, его знак. Этот знак будет жить в книге, и когда вы увидите его, вы должны представить себе предмет.
Это намного сложнее, чем кажется. Ведь сперва можно подумать, что у каждого предмета есть свой знак – но это не так. Знак каждого предмета складывается из множества знаков, которые вам следует запомнить. Имейте в виду, если вы хотите действительно овладеть величайшим искусством чтения книг, вам нужно запомнить не только как выглядят знаки, но и как они звучат. Да-да, не удивляйтесь, у каждого знака есть не только образ, но и звук, а сочетание знаков дает образ.
Если вы дошли до этого момента и не зареклись раз и навсегда даже пробовать немыслимое искусство чтения – что же, готовьтесь услышать еще более удивительные откровения.
Как вам сказать… вот, например, дом. Есть ваш дом, дом, где вы живете. Есть другие дома, многие из них с радостью ждут вас в гости, а другие наглухо закрыты. Есть и дома, в которые вам лучше не заглядывать вовсе. В системе знаков же все эти дома обозначаются одним-единственным сочетанием знаков. Или вот, например, вечера – вспомните все вечера, пережитые вами – вечера теплые и уютные, вечера тревожные, вечера, полные невыразимой тоски, вечера веселые и суетливые, вечера в дальней дороге далеко от дома, вечера долгожданного возвращения домой, — для каждого такого вечера у вас свой образ. Кроме того, есть вечера других людей, а то и вовсе ничьи вечера. В чтении же все на свете вечера обозначаются одним-единственным сочетанием знаков – и неважно, или это ваш самый любимый вечер у очага после долгого пути через снежную чащу, или это роковой вечер, заставивший вас навсегда покинуть родные края, вечер, за которым вас ждала бесконечная ночь, полная неведомых опасностей. Чтобы различать эти вечера, к ним нужно добавить еще немало слов.
Нужно время, чтобы привыкнуть к этому безумию чтения, и лишь тогда вы сможете открывать для себя новые чудеса. Представьте себе, что нет слова для обозначения первого дня лета, когда кажется, что впереди вся жизнь – это чувство передается несколькими словами. Еще большим количеством слов передается ощущение, когда внезапно посреди апреля вы спохватываетесь, что весна давным-давно пришла, и небо стало высоким-высоким, и весь огромнвй мир расстелился перед вами во все стороны. Не ищите этого слова в книгах – его нет. как и нет слова для последнего вечера осени, когда летит первый снег в лучах фонарей, и вы возвращаетесь домой и с наслаждением ныряете под одеяло, а впереди вас ждет долгая-долгая ночь глубокого сладкого сна, а утром еще можно понежиться в постели, когда сквозь плотные шторы пробивается серебряная пелена снегопада. Все это передается мириадами и мириадами слов.
Когда вы привыкнете к этим чудесам, вас ждет еще одно более удивительное открытие – сочетания знаков, обозначающие одно и то же, могут быть разными. Например, снег обозначается как снов и как шнее, и еще сотни вариантов, и все это будет снег, просто снег.
Еще больше вы будете поражены, когда найдете в чтении себя – и в то же время не найдете себя. Потому что да, разумеется, в книге есть знак Я, запомните его – палочка, к ней до середины кружочек, а ниже хвостик – это вот вы. И если просто палочка – I – это тоже вы. И если палочка, полукруг и рогатина – Ich – это тоже вы. Нет, это не какой-то другой, особенный вы, это тоже вы.
Когда вы поймете это – если поймете, — то вас ждет самое глубокое разочарование, которое только может поразить человека читающего: в книге есть вы. Просто вы. Нет вас, который только начинает жить и радуется первому дню лета. Нет вас, который радуется редкому снегу, что выпал ночью после в конце января и растает к полудню. Нет вас, потерявшего что-то, бесконечно для вас ценное. Нет вас, только что нашедшего мечту, ради которой стоит жить всю жизнь.
Есть вы.
Просто вы.
И если вы хотите найти себя, который спохватился, что на улице весна, и мир, закованный в объятия зимы, снова стал бесконечно огромным, и хочется расправить крылья, которых нет, и лететь куда-то, неважно, куда – то вам придется искать не просто слово Я, а все эти слова, — спохватился, на, улице, весна, и, мир…
Дальше мы можем ничего не рассказывать, все равно не найдется ни одного безумца, который решится освоить искусство чтения книг, отпугнутый таким изобилием сложностей. Все-таки добавим – не для кого, просто так, — в чем кроется самая главная сложность. А главная сложность в том, что все истории о книгах – не более чем легенды, ни разу не подтверждённые фактами. Вы можете пересечь всю вселенную от края до края, но найдете только обрывки мыслей о знаках, о понятиях, о том, что есть вы и вы, и в то же время не вы и не вы – но в жизни вы не найдете ни одной книги, которую смогли бы прочитать…
Хороший результат. А с написанием еще все впереди…
Я жил в шкафу на верхней полке — когда-то это был добротный богатый шкаф, в котором не менее богатые хозяева хранили всякую всячину — но времена менялись, дом стали сдавать приезжим — сначала комнаты, потом углы, а там добрались и до мебели. Кому-то достался диван, кому-то письменный стол, а мне выпала честь жить на полке в шкафу. Жить там было довольно неудобно, поэтому я иногда — чтобы соответствовать месту проживания — становился книгой. Я позволял своим соседям себя читать, развлекал жильцов интересными историями, чем неплохо зарабатывал себе на жизнь, мне даже получалось изредка выбираться в город, чтобы почувствовать себя настоящим горожанином, а не запыленной книжкой на полке.
Правда, возникали и казусы, и немалые — каждый раз, когда в городе кого-то грабили или что похуже, и на месте преступления находили хоть какую-нибудь самую завалящую книжонку, — непременно вызывали меня, начинали допрашивать, да не я ли это сделал. Мне приходилось оправдываться, доказывать, что как вообще это могу быть я, вот, сами посмотрите, вот я, а вот книжка, которую вы нашли, я не могу быть одновременно собой и книжкой, понимаете вы? Меня отпускали, но как-то неохотно, нехотя, как будто ждали подходящего случая, чтобы упечь меня за решетку и тем самым раз и навсегда избавиться от не пойми чего, что то человек, то книга, то вообще что-то неведомое, живущее на книжной полке.
— …ну а как вы объясните это… — полицейский недоверчиво посмотрел на меня, — что каждый раз из банка или из кассы какого-нибудь магазина исчезает крупная сумма, где-нибудь рядом обязательно находится какая-нибудь книжка?
— Откуда же мне это знать?
— Но… это не могут быть ваши происки?
— Каким же образом?
— Ну… это вам виднее, каким…
В тот вечер меня продержали в полиции допоздна, я даже не смог достать билет на электричку, и мне пришлось ехать до дома в образе книги в руках у какой-то пассажирки, которая отлично провела со мной время — чего не скажешь обо мне, терпеть не могу быть любовным романом. Я надеялся, что на этом мои злоключения закончатся, но не тут-то было, — на следующий день меня арестовали, причем, даже сами не могли объяснить, за что именно.
— Ну, понимаете… вы с этим как-то связаны. Пропавшие деньги, книги… и вы книга…
Я откашлялся:
— Честное слово, я ничего об этом не знаю.
— Может, и не знаете… — согласился полицейский, — но это как-то связано с вами… понять бы еще, как именно…
— …я все понял.
— Простите?
— Я все понял… выпустите меня отсюда, я все объясню!
— Ну, уж нет, сначала будьте добры объяснить, а потом и выпустим…
— Смотрите… вы говорили, пропадали деньги…
— Совершенно верно.
— …и на месте пропажи появлялись книги.
— Именно так!
— …вы еще не догадываетесь, что случилось?
— Да не томите же, скажите!
— А ведь все очень просто, тут вы правильно заметили, что это связано со мной…
— Так я и думал!
— …если я нашел способ становиться книгой… то почему бы деньгам не научиться становиться книгами?
— Деньгам?
— Да, банкнотам, которые лежали в кассе! Может, им надоело показывать одни и те же буквы и цифры, и они решили показывать что-то другое… приключенческие романы… фантастические истории… лихо закрученные детективы…
— Очень интересно, а как вы предлагаете обратно превратить их в деньги?
— А собственно… зачем?
— Ну, знаете, за такие вопросы владельцы магазинов вам спасибо не скажут… Так что вы уж позаботьтесь о том, чтобы они снова в деньги превратились…
— Хорошо… я подумаю, как это сделать… — пытаюсь шутить, — проще всего, конечно же, продать…
— …ну, знаете, в кассе такие деньги были, которые вы так не вернете…
…полицейский наведался ко мне через пару дней, и был немало удивлен, когда увидел в саду перед домом кучу разношерстного народа, ведущего оживленную беседу. Незваный гость выискал меня и поинтересовался, как продвигается превращение книг в шуршащие банкноты.
— Гхм… боюсь, что получилось совсем не то, что мы хотели.
— В смысле… не то?
— В смысле… эти книги посмотрели на меня…
— И…?
— …и, так сказать, решили взять с меня пример, — я многозначительно обвел глазами шумную компанию, сидящую в маленьком саду перед домом.
— Не понимаю… что вы имеете в виду?
— Я думаю, вы все прекрасно понимаете…
— Хотите сказать, что они…
— …именно.
— Но в таком случае я вынужден арестовать вас всех!
— Да? И что же мы такого натворили?
— И вы еще спрашиваете? А с магазинами кто расплачиваться будет?
— Ну… я думаю… как-нибудь расплатимся…
— Да не как-нибудь, а все должно быть по закону, понимаете? Деньги должны быть деньгами, книги — книгами, люди — людьми, так что извольте все расставить на свои места, иначе я вынужден буду аресто…
…я понимал, что нам не остается ничего кроме как бежать из города, а то и вовсе из страны, и даже с планеты, и даже из этого мира, но как это сделать под дулом полицейского пистолета, я не понимал…
— …бегите, — неожиданно сказал полицейский.
— Простите, что…
— …бегите. Из города. Лучше из страны. Еще лучше из мира. Так вас никто не найдет…
Нам ничего не оставалось кроме как бежать — покинуть привычный мир, кроме которого мы ничего в жизни не видели, странствовать по чужим мирам, таким пугающим, таким непонятным. Вот так я попал к вам… вернее, не я, мы тут все собрались в одной книге, вместе не так страшно… Надеемся, нам с вами будет интересно, еще больше надеемся, что вы не выдадите нас полиции…
Кот всё краше и краше…
А какой запрос?
Какие прекрасные винтовые лестницы, почему у меня Кандинский их не рисует?
А первая это в какой программе?
А чего не на конкурс, а в комменты? (Или это моя вина, надо было продублировать правила игры, что картинки принимаются в личку, потом голосуем за анонимные работы, как раньше было… или пускай теперь один тур будет не анонимный, а так...)
А коты знатные…
Ой, какое чудо!
До кучи. Зонтик с зонтиком. Если что, есть такая модель зонтика для 3д принтера, зонтик может ожить…
— А вы, значит… на заказ пишете…
Смотрит на меня. Холодно. Пристально. Не люблю я, когда так смотрят. Гипнотизируют.
Да, к вашим услугам, детектив, мелодраму, мистику, невероятные приключения…
Хорошо, хорошо, — осаживает меня резким жестом, — молодец…
Могу показать вам примеры моих работ…
— …не стоит. Друг мой… у меня для вас задание…
— …к вашим услугам.
Замолкает. Не спеша раскуривает длинную сигару, пускает колечки в потолок.
— Вот что… друг мой. Линейный сюжет себе представляете? Вот герой жил, жил, вот что-то с ним случилось, вот он покинул дом, вот куда-то пошел, вот с кем-то сражался, победил, вот вернулся с победой…
— Представляю.
— Это одномерный роман, так сказать. А вот теперь представьте кучу сюжетных линий… одну, две, три, десять… Там странствующий рыцарь едет за священным Граалем, тут герцог хочет отравить короля, а вот алхимик ищет философский камень, а вот дерзкий любовник ищет свидания с дочерью герцога…
— Представляю.
— Это двумерная книга. Можете такую написать?
— С удовольствием. Я…
— …а трехмерную можете?
— Трехмерную? Как это?
Он смотрит на меня прищурясь.
— Вы писатель, вы и придумайте.
Он листает мои записи. Медленно. Нехотя. С тяжелым вздохом откладывает в сторону.
— Нет… нет. Это вы просто разные миры поместили в книгу. Миры, которые не пересекаются… никак не пересекаются. Это вы не то сделали… вы мне трехмерную книгу сделайте. Трехмерную книгу, слышите?
Развожу руками.
— Но я не знаю, как это сделать.
— И я не знаю. Вы писатель, вы и придумайте…
— Х-хорошо.
Чувствую, что ничего я не придумаю, ничегошеньки-ничего…
— …боюсь, у меня нет того, что вы ищете.
Обреченно смотрю на букиниста, так и знал…
— …однако, я могу вам показать кое-что получше.
Еле сдерживаюсь, чтобы не ответить, что не надо мне ничего лучше.
— И что же?
— Как насчет четырехмерной книги?
Вежливо киваю:
— Я подумаю.
— Вы не верите мне?
— М-м-м… а можно взглянуть на книгу?
— К сожалению, здесь её нет… но вы можете зайти ко мне вечером, я обязательно покажу вам этот фолиант…
Он протягивает мне визитку.
Вежливо делаю вид, что верю.
Дергаю дверной колокольчик, он отзывается мелодичным звоном.
Жду.
Ничего не происходит.
Тишина.
Смотрю на дом букиниста, на свет в окне второго этажа, с трудом отгоняю от себя мысль бросит камень.
Толкаю дверь – просто так, уже понимаю, что меня никто не ждет.
Дверь поддается, пропускает меня в крохотную прихожую, которая вырастает в просторный зал с погасшим камином. Поднимаюсь на второй этаж – просто так, в конце концов, мне обещали, в конце концов…
Лестница ведет меня в кабинет с массивным столом и книжным шкафом, делаю шаг, спотыкаюсь обо что-то, лежащее на полу…
Холодеет спина.
— Зачем вы приходили?
— Он обещал мне одну книгу…
— А когда вы вошли, он уже был мертвый?
— Да… лежал на полу…
— Но вы проверяли, он мертвый был или нет?
— Я растерялся… сразу позвонил в полицию…
— А в дом как попали?
— Дверь была открыта…
Краснею до самых кончиков ушей.
Спрашиваю:
— Скажите… вы меня… подозреваете?
— Да как вас подозревать, это какая силища нужна так ему шею свернуть, вы-то тут при чем…
— Вы не нашли книгу. И не написали.
Прислушиваюсь к заказчику. Нет, это не вопрос. Это утверждение, вот что это такое.
Киваю:
— Не нашел.
— Его убили… кто вам книгу обещал…
Киваю:
— Убили.
— А книга пропала.
Пропала. Я посмотрел, там пустое место на полке…
— И вы мне её найдете.
М-м-м…
— Найдете.
Это опять не вопрос. А утверждение.
— Но… как это сделать?
Ехидный прищур:
— Не догадываетесь?
— К сожалению… нет.
— А всё очень просто… Чтобы найти многомерную книгу, вам самому придется выйти за пределы одномерного сюжета. Вот вы сейчас ходите, договариваетесь с кем-то… это линейный сюжет.
— Ну да.
— А вы бы попробовали выйти в другую сюжетную линию… ну… хотя бы в сюжетную линию преступника, а? Потом в линию убитого… еще куда… вот вам уже и два измерения. А там как-нибудь и в три…
Киваю.
Даже не успеваю возразить, что ничего не получится.
Мир плывет перед глазами, вижу себя в незнакомой комнате, смотрю на свои руки, сухие, жилистые, старческие, незнакомые…
Стук в дверь.
Не нахожу ничего лучше кроме как проскрежетать:
— Войдите!
В комнату просачивается сгорбленный типчик, подобострастно улыбается, сверху не хватает двух зубов.
— Хозяин… всё сделано, он убит… книжник этот…
— Отлично, — открываю ящик стола, где лежит пачка банкнот, — а книга?
— Вот она, вот она, книга-то…
— Еще раз – отлично – беру книгу, взвешиваю на ладони – массивная – бросаю в камин. Задним числом думаю, что это только одна книжица, а сколько их таких по стране ходит, не успеешь все сжечь…
Отсчитываю банкноты.
Спохватываюсь.
— Да, и вот еще что… парень тут один за книжкой этой охотится…
— Я видел его.
— Так чего не убил?
— Не… не было приказа такого.
— А без приказа догадаться никак нельзя? О-о-й, горе моё… Ну хорошо, хорошо, приказываю… убрать человека…
Сюжет снова скачет, переносится на улицу города. Вижу себя, идущего по улице прочь от городка, по узкой дороге, ведущей вверх, в горы. Там возвышается замок, там светится одинокое окно…
…накрапывает дождь…
…какая-то мохнатая мелочь вырывается у меня из-под ног, перебегает дорогу.
Поднимаю тяжелый молоток, стучу в ворота замка. Заспанное лицо сторожа недовольно хмурится на меня.
— Чего надо?
— Я слышал, у вашего хозяина…
— …хозяин попрошаек не кормит, слышал ты?
— …крупнейшая библиотека…
— Проваливай!
Ворота захлопываются.
Снова переносится сюжет – вижу себя в теле мохнатого зверька, сидящего в зарослях. Зверек ударяется о землю, превращается в человека, вынимает массивный пистолет, целится в человека, который стоит у ворот замка.
Стреляет.
Неимоверным усилием воли перескакиваю в сознание человека, который ищет книгу.
…падаю на песок.
Пуля вонзается в створку двери.
Перекатываюсь к обочине, прячусь за камнями, уже понимаю – бой предстоит нешуточный.
Одновременно смотрю на мир глазами искателя книг и глазами охотника в зарослях. Вижу, как охотник целится в камень, вижу, как камень разлетается под пулей, а искатель книг скрывается в расщелине…
Я пробую помирить их, кажется, это так просто – помирить, управлять одновременно и тем, и другим, сказать снайперу, чтобы не стрелял, делать ему больше нечего, работать на этого… с жилистыми руками…
Ничего не получается.
Они не слышат меня. Оба. Одновременно.
Искатель книг видит неприметный лаз в стене замка – протискивается туда, еще, еще, еще, ну же, ну же, ну же, а, ч-ч-ч-черр-р-рт, пуля вонзается в ногу, жалит больно-больно…
Карабкаюсь по лазу, выше, выше, выше, стараюсь не замечать, как штанина становится горячей и влажной. Чувствую, что если лаз сейчас не закончится, я умру здесь же. На месте.
Лаз не кончается.
Не кончается.
Не конча…
…одновременно вижу себя, лезущего по трубе и служанку, которая выметает сор в кухне. Вываливаюсь из трубы, карабкаюсь по невысокой лестнице, — и в то же время выгребаю золу из камина. Слышу шорох, тихий, неприметный, ну вот, только мышей мне не хватало, оборачиваюсь…
— Ай, ах!
Прикладываю палец к губам, чтобы девушка не закричала.
Смотрю на незнакомца, спохватываюсь:
— Да вы ранены…
— Есть маленько.
— Давайте позову сторожа…
— Не надо, не надо, он меня с лестницы спустит…
— Он сегодня трезвый, поэтому такой злой… давайте… перевязку вам сделаю…
…ужинаем.
Чувствую одновременно два сознания – смущение искателя книг и страх служанки. К этим сознаниям примешивается мой несостоявшийся убийца, который рыщет вокруг замка, мой заказчик – что-то он замышляет, не такой простой, как кажется, — и тот, с жилистыми руками… ба, да он и есть хозяин замка, и сейчас едет сюда…
— Понимаете… вот тут всякие интриги такие…
Она ничего не понимает. Но кивает на всякий случай.
— …мы тут все друг с другом воюем…
— Да?
— Ну, не все, но много кто… я вот одновременно вижу всех героев… и все сюжетные линии.
Девчонка ничего не понимает. Но говорит:
— Ага…
— И вот… а можно всех помирить, чтобы все сообща действовали… только для этого надо объединить сознания людей… чтобы помирить всех…
Служанка не понимает. Я, собственно, тоже мало понимаю, что говорю.
— Только для этого надо перевести нашу книгу в четвертое измерение.
— Да? А как это сделать?
— Вот я и думаю… и не знаю…
Книга обрывается, складывается, вращается в скольких-то измерениях, путается сама в себе. Прихожу в себя в незнакомом подземелье незнакомого замка, понимаю, что нужно бежать отсюда – здесь, сейчас, немедленно, пока не нашли, пока не поймали, пока не убили. И нельзя бежать, и я должен спуститься на эти проклятые сколько-то там ступенек, увидеть клетки, увидеть Терру, убедиться, что она жива…
Спускаюсь.
Оглядываюсь.
Вижу Терру, вот она, за решеткой, чер-р-рт, еще и приковали, сволочи…
— Терра!
Кричу шепотом, думаю, вот сейчас меня и пристрелят…
Терра поднимает глаза.
Ёкает сердце.
— Ты… ты пришел…
— Ага… еле нашел тебя… ты прости, ключи так и не достал…
— Да ты чего вообще приперся-то, хочешь, чтобы тебя пристрелили тут к чёрту?
— Щас, щас, уйду…
— Да не щас, а беги уже…
— Чего беги, я тебя здесь не оставлю, поняла? Я тебя вытащу…
— Ты себя вытащи…
Не договаривает. Хлопает дверь, входят стражники, понимаю, что себя я уже не вытащу.
Если только не…
Если…
Прижимаюсь к решетке, Терра тянется ко мне губами, ну же, ну же, ну, кто-то пытается оттащить меня, ага, испугались, значит, правильно мы действуем, раз испугались…
С чего я взял, что это выведет нас на новое измерение…
С чего я взял…
…а вдруг…
Вежливо кланяюсь:
— Добрый день.
Он смотрит на меня, как будто только что вообще заметил, что я есть.
— А, это вы… у вас десять минут есть. Так что вы хотели?
Меня передергивает.
— Вообще-то это вы меня вызывали.
— Да? И по какому же… — он смотрит в ежедневник, ищет что-то.
Осторожно напоминаю:
— Я ищу книги. Редкие книги.
— Боюсь, у меня для вас ничего нет… а, постойте, я же вас вызывал…
Киваю:
— Вызывали.
— Ну что же, присаживайтесь… расскажите мне основные вехи в истории литературы.
Начинаю бормотать что-то про Илиаду и Одиссею, осекаюсь, понимаю, что от меня ждут другого ответа.
— Не знаете, — он смотрит на меня с презрением, — когда была написана первая книга?
Растерянно мотаю головой.
— Это и была первая веха. А когда была вторая веха? Не знаете. Когда написали книгу про книгу. Книгу во второй степени.
— Ага, читал что-то такое.
— Очень хорошо, значит, вы не совсем безнадёжны. Вот это и была вторая веха.
Начинаю догадываться:
— А третья веха, это когда написали книгу про другую книгу, которая была про третью книгу?
— А вы молодец… понимаете. Книга в третьей степени, да. Чем дальше, тем больше авторы запутывали сюжет. Были книги про книги про книги про книги про книги… Ну что вы на меня так смотрите? Вам интересно, ради чего я позвал вас сюда?
— Ну да…
— Как вы думаете, какой была последняя книга?
— М-м-м… книга в десятой степени какая-нибудь.
— Почти угадали. В тринадцатой. Но это официально. А неофициально кто-то уже додумался написать книгу в степени бесконечность.
Вежливо киваю:
— Интересно.
Он взрывается:
— Ах, вам интересно? А ничего, что из-за этой книги я сына своего потерял?
Осторожно спрашиваю:
— Убили, что ли, из-за книги-то?
— Типун вам на язык, убили… тут другое. Пойдемте… посмотрим.
Вхожу в неприметную комнату, вздрагиваю, когда вижу что-то, опутанное проводами, датчиками…
— Это книга его так извела?
— Ну… можете мне эту книжицу найти?
— Не понимаю.
— А где та книжица, которую он читал?
— Нету книжицы, то-то и оно. Захожу в комнату, он мертвый лежит, губы посиневшие… я всю прислугу на уши поднял, скорую… потом в комп ему заглянул, историю глянул… книга удалена в связи с жалобой правообладателя. Потом по отзывам посмотрел – книга в бесконечной степени оказалась.
— Хорошо. Я сделаю все возможное, чтобы её найти.
— Э нет, вы шустрый какой, найти, это полдела.
Холодеет спина.
— Про… читать?
— Ну. Сами туда погрузитесь. Сына моего найдете.
— Гхм…
— …оплачу, даже не сомневайтесь. В золоте купаться будете.
— Да нет, я…
— …и вы тоже струсите? До вас уже четверо хвосты поджали…
Вспыхиваю:
— А сами-то вы чего его не поищете?
— Да как вам сказать…
— Боитесь?
— Чего боюсь, я бы сам за него туда провалился… поссорились мы с ним, вот что. Крепко так поссорились. Он со мной и разговаривать теперь не захочет.
— Да ну, что вы, если бы я в такую заваруху попал, к бате бы вперед штанов кинулся, а тоже с ним уже год не разговариваем.
— Плохо вы моего наследника знаете. Он там убьется скорее, чем ко мне побежит… так что на вас вся надежда… на вас…
Осторожно говорю, сам пугаюсь своего голоса:
— Согласен.
Думаю, какого чёрта я только что сделал.
— А вы мне книжку не купите?
Смотрю на тощего пацана, ты откуда взялся вообще, тебе сколько лет, тебе книжки читать вообще можно или нет…
Отворачиваюсь, делаю вид, что ничего не слышал.
— А купите книжку… а чего вам стоит?
— Уйди, малец…
— Не, ну, правда… я же вижу, вы не читали…
— Откуда ты знаешь, я, может, весь из себя читаный-перечитанный…
— Да вижу я, не читаный вы…
— Как видишь? У меня на роже, что ли, написано?
— А написано. А на роже. Что книг и не открывали вовсе…
Смотрю на парня, сжимаю зубы.
— Тыщонку плати.
— Чего-о?
Тыщонку плати. А лучше две.
— За ч-что платить?
— Я тебе за спасибо, что ли, покупать должен?
Парень вздрагивает, отсчитывает деньги на книгу, добавляет тысячу, бормочет что-то, а за пожалуйста сделать слабо, делаю вид, что не слышу.
Просачиваюсь в магазин, оглядываюсь, тут, главное, сделать лицо попроще, а что такого, ну, книжку покупать пришел, ну что… Оглядываю магазин, а где книги, книги-то де вообще, ничего нет…
— Слушаю вас.
Это продавец. Никакого вежливого – чем могу помочь, только холодное –
— Слушаю вас.
— Э-э-э… а мне бы книжку…
Продавец смотрит на меня с презрением. Ну, ясное дело, что ты за книжкой пришел, за чем же еще в книжный магазин ходят…
— Восемнадцать есть?
Показываю паспорт. Продавец недовольно сравнивает мое лицо, хмыкает.
— О последствиях в курсе?
Киваю:
— В курсе.
Ожидаю услышать многочасовую лекцию.
— Здесь распишитесь.
Не понимаю, не верю себе, как здесь, почему здесь, почему всё так просто, подозрительно просто.
— Вам какую?
Не понимаю:
— Э-э-э… в смысле?
— Ну… книжку какую?
Только сейчас спохватываюсь, только сейчас хлопаю себя по лбу, и правда, книжки-то, они разные бывают, книжки, это я, дурак, думал – книжка она книжка и есть, так вот оно что…
— Э… ну… какую-нибудь… попроще там… например…
Краем глаза смотрю на деньги в своей руке, замечаю крохотную бумажку, ну же, ну же, ну…
— Э-э-э… Вио… Виолон… Виолончушь давайте…
Продавец вздрагивает.
— Ну, вы и загнули… Виолончушь… вы хоть думаете, что с вами потом будет?
— Думаю.
— И вы… хотите…
— …хочу.
Протягиваю банкноты.
— Вот, возьмите, — на прилавок ложится книга, завернутая в бумагу, продавец ловко разворачивает обертку, показывает мне. С обложки смотрит что-то жуткое, пугающее, — поспешно отвожу взгляд.
— Не передумали?
— Э-э-э… нет.
— Ну, смотрите…
Выхожу в холодок улицы, ищу парня, парня нет, тэ-э-экс, это совсем хорошо, и чего мне с этой книгой теперь, куда мне с книгой этой…
Добираюсь до перекрестка, кто-то трогает меня за плечо, ага, вот он, явился, не запылился, делает мне отчаянные знаки, понятно, понятно, ухожу от камер наблюдения, ухожу…
Хочу вытащить книгу, что-то заставляет меня вздрогнуть:
— Э-э-э… а восемнадцать есть?
— А тебе не все равно?
— Да знаешь, тебя, может, после этого хоронить придется…
— А тебе не по фигу?
Понимаю, что возразить нечего, отдаю книгу. Теперь почему-то хочется вымыть руки, если вообще не оттереть кожу с пемзой.
— Не, руки мыть не надо…
— Мысли читаешь, что ли?
— Да нет… просто… как книгу кто увидит, а-а-а, боится, а-а-а, руки мыть, а-а-а, на книгу не смотреть… да нет там ничего… пока не откроешь…
Хочу спросить, откуда он знает про другие книги.
Не успеваю – парень растворяется в толпе.
— Ну и как оно?
Смотрю на Игорька, не понимаю, что как оно, где как оно, почему как оно…
— Чего… как оно?
— Ну… книжка-то?
Меня прошибает пот. Даже не спрашиваю, откуда узнал, вообще ничего не спрашиваю…
— Э-э-э… хоро… шая…
— И как он… в голове у тебя?
— Как, как… обыкновенно, как…
— Чего… не чувствуешь, что ли?
— Ну почему… чувствую…
— Чего-то ты спокойный какой-то… Книжка, что ли, бракованная?
— А чего прикажешь, по потолку бегать?
— И как он на тебя там… влияет?
— Ну… думаю в музыкальную школу пойти…
— Вы осторожнее с ним, а то еще на людей кидаться начнет…
Шепотки за спиной.
— А я слышала, один так книжку прочитал, потом людей перестрелял…
Сжимаю зубы.
— А ты бы это… голову на рентгене проверил… говорят, кто прочитал, проверить надо, где он там у тебя в голове сидит…
Снова сжимаю зубы. Не отвечать, не отвечать…
— Кому вы продали книгу?
Свет в глаза.
Понимаю, что поздно изумленно спрашивать – какую книгу…
— Парню какому-то…
— Давайте, вспоминайте, что за парень…
— Э-э-э…
— Не э-э-э, а вспоминайте давайте.
— Ну… слушайте, ну чесслово…
— Ну, хотя бы примерно…
— Худенький такой, на вид ему и восемнадцати не дашь….
— Черт… тот самый.
Понимаю, что мне не ответят.
Все-таки спрашиваю:
— Э-э-э-э… а что случилось-то?
— А ты знаешь, сколько книжек он так прочитал?
Меня передергивает.
Начинаю понимать.
— А что за книги он прочитал… просто так… или нарочно подбирал?
— В смысле… нарочно? – следователь смотрит на меня, не понимает.
— Ну-у… вот у него в голове одно сознание… другое сознание… третье… пятое… десятое… Просто так, лишь бы чего напихать… или нарочно книжки подбирал, ну… чтобы…
— Чтобы что?
— Э-э-э… не знаю даже… Ну… объединятся у него в голове герои эти, и…
Следователь смотрит на меня, чувствую страх – там, в закоулках его глаз.
— А ведь верно говорите… надо бы посмотреть книжечки эти…
Меня передергивает:
— И… кто их смотреть будет?
— Ну… разные люди…
Мотаю головой.
— Тогда не получится ничего… не объединятся они…
Следователь смотрит на меня.
С надеждой.
— А… может… может, вы попробуете?
Как со стороны слышу свой ответ.
Думаю, какого черта сказал – да.
Хозяин смотрит на меня недоверчиво, думает, пристрелить меня сразу же, или еще подождать. Наконец, долго и тщательно закрывает двери, ставни на окнах, чиркает спичкой, долго не может разжечь свет, пока я осторожно не намекаю, что так он сожжет электрический провод и лампу. Хозяин хлопает себя по лбу, щелкает выключателем, при этом все еще держит двумя пальцами спичку, языки пламени лижут его руку, он завывает, протяжно, жалобно…
…все еще думает, убить меня на всякий случай, или как…
Наконец, выдыхает:
— Вы… принесли?
— Принес.
— Показывайте.
Хочу сказать – э нет, сначала вы, — не говорю, понимаю, что права качать не получится.
Вытаскиваю из-за пазухи драгоценный сверток, бережно разворачиваю, смотрю на хозяина, думаю, а ведь еще можно перекусить ему горло…
— Вот…
Он смотрит, он придирчиво сравнивает, он нехотя кивает.
— Гхм… да… такой у меня еще нет…
Я жду. Я знаю, тут, главное, не торопить события, не подгонять, пусть он сам…
Томительная пауза.
И вот, наконец…
Он выкладывает на стол дубликаты. Перебираю, выискиваю то, чего у меня еще нет, нахожу три, целых три, вот черт, а у меня только одна, значит, и взять могу только одну…
Одну…
…нехотя выбираю.
Говорю, как можно спокойнее, стараюсь унять дрожь в голосе:
— Пожалуй… возьму у вас эту…
Он смеется:
— Э, даже не пытайтесь скрыть волнении… знаю, вы сейчас как на иголках, знаю это состояние… когда видишь новый экземпляр…
Киваю.
Чувствую, что краснею.
Мне все равно, мне уже нечего скрывать.
— Вы позволите? – хочу бережно завернуть невиданное сокровище.
— Да, конечно… А я вижу, вы знаете в них толк…
— Еще бы… — смотрю на книгу, еще не верю, что она моя.
— А то видите ли… бывают такие, которые книги без счету хватают, хвастаются… а толку-то в книжках и не знают, у них там сплошь книжки одинаковые стоят, они и не задумываются… А вы-то, я вижу, знаете толк…
Киваю:
— Ну, как-никак двести лет стажа.
— О-о, уважаю, уважаю… у меня, правда, пятьсот, но вы тоже ничего… — вздрагивает, уши торчком, шерсть дыбом, — слушайте… а вы не Симплекс случайно?
— Сим… не имею чести быть знакомым с этим…
— …вот и прекрасно. Но вы точно не от него, нет?
— Да нет, что вы…
— Вот это главное… А то знаете, я побоялся, вдруг от Симплекса…
— Нет-нет, я… я сам… я…
— Вот это хорошо, главное, чтобы не Симплекс…
Вежливо киваю:
— …да, конкуренция среди коллекционеров…
— Что вы, что вы, никакой он не коллекционер! Это же… Это же чистой воды шарлатан!
— А что он…
— Да вы даже представить не можете, что он вытворяет с книгами!
— Ч-что… он…
— …он их ломает! Ломает!
— Да вы что… немыслимо!
— Не то слово – немыслимо! Я сам видел, он на моих глазах взял книгу и… и отломал верхний слой, так, что он держался на одной тонкой грани! А потом второй слой! И третий!
— К стыду своему признаюсь… однажды книга выскользнула у меня из рук, и…
— …распалась на две половинки, соединенные тончайшей гранью?
— Да.
— Понимаю, понимаю, друг мой, со мной тоже такое бывало, я чуть не умер от страха… к счастью, это не смертельно, книгу после этого легко починить…
…но до чего же я был напуган…
— О, понимаю, понимаю, в такие минуты сердце останавливается… А он… а он, вы представляете, он ломает книгу слой за слоем, он подолгу смотрит в эти слои…
— …безумец.
— Что безумец – маньяк, ему нравится смотреть на растерзанные книги! Нравится!
— Да это чудовище надо казнить…
— Надо, несомненно, надо! – хозяин окончательно срывается на крик, — но закон здесь бессилен… суд бессилен…
Делаю вид, что не знаю, что мне ответить.
— …самое страшное… ему не нужны книги, не нужны… он ломает их… потом вправляет кое0-как и отдает, меняет… есть немало коллекционеров, у которых он менял книгу за книгой, пока не перебираю всю коллекцию!
— А может он… может… он меняет их на фальшивые?
Хозяин подскакивает на месте, как ошпаренный.
— Ч-что вы сказали?
— Он берет книгу… уносит… возвращает… но где гарантия, что он приносит ТУ САМУЮ КНИГУ, а не подделку?
— Под… но… как можно подделать книгу?
— Ну, если он ломает книгу, то без труда сможет её подделать, я так себе думаю.
— А ведь серьезно… слушайте, друг мой, вы должны мне помочь…
— К вашим услугам.
— Сейчас мы пойдем к Симплексу…
— …даже не просите, я ни за что не дам ему ни одной книги!
— Об этом и речи быть не может, не сомневайтесь, он больше не получит эти сокровища никогда в жизни!
— Но тогда зачем…
— Не догадываетесь, друг мой?
— У него нет своих книг, там нечего спасать… разве что ту книгу, которую он ломает сейчас…
— Не только это, друг мой… этому пора положить конец, раз и навсегда…
— Сомневаюсь, что мы сможем переубедить…
— …я и не собираюсь это делать.
— Тогда…
— …остается только одно, мой дорогой гость…
— Но… я не понима…
— …все-то вы понимаете. Остается только одно…
Страшная догадка сжимает сердце.
— И… что мы скажем полиции?
— Полиция ничего не спросит.
— Но…
Хозяин дома вытаскивает из кармана крохотную шкатулочку, под прозрачной крышкой которой лежит тончайшая игла.
— Один укол – и все.
— Вы уве…
— …можете даже не сомневаться.
Протягивает мне. Холодеют руки.
— Но…
— ….вы это сделаете.
— Но…
— …сделаете.
— А вы сами….
— …вы это сделаете! Сделаете!
Понимаю, что ему не меньше меня не хочется делать это, он боится – опять же не меньше меня, надеется, что у меня получится лучше…
Идем.
Прячу за пазухой драгоценную книгу, выходит в снеговорот метели, — мне кажется, все прохожие смотрят на нас, все догадываются, что мы собираемся делать…
— Здесь, — мой спутник показывает на неприметное окно в башне, которая притаилась над хитросплетением крыш. Я вижу огонек в окне, мне страшно – он дома, черт его возьми, он дома, и уже не отвертишься…
— Не сюда, — я тащу своего спутника за рукав, — у него отдельный вход, боковая лестница…
— Отлич… стоп-стоп, а вы откуда знаете?
— Ну…
— Вы с ним знакомы?
Бормочу что-то про типовые проекты, похожие дома, вот в таком моя невеста живет, бедная белошвейка, ютится в крохотной комнатушке, я заберу её оттуда, обязательно…
— Если вы продадите пару книг…
— …скорее я сам буду ютиться в комнатушке, а то и без комнатушки, чем продам книги!
— Браво, браво, ответ истинного коллекционера! Ну, пойдемте же…
Поднимаемся по лестнице, которая закручивается бешеной спиралью, я толкаю неприметную дверь в стене, — дверь оказывается открытой, мы просачиваемся в малюсенькую комнатенку, оглядываемся, ищем хозяина, не находим…
— Он…
Я не даю своему спутнику договорить, я пронзаю иглой его мясистое горло – с одного удара.
Захлопываю дверь.
Снимаю маску – на секунду в зеркале мелькает мое лицо, тут же меняю его на маску своего спутника. Наклоняюсь к убитому, скорее, скорее, пока его лицо еще мягкое, еще податливое, меняю черты, — на свои собственные. Завтра все газеты будут шептаться у ворот, вы слышали, этот-то, который книжки ломал, умер от сердечного приступа, или от чего там, да и хорошо, некому больше книжки ломать…
Спускаюсь по лестнице, которая услужливо поворачивается во двор, чтобы никто не видел, как я выхожу, метель так же услужливо заметает мои следы, — никто не найдет…
Все еще прячу за пазухой драгоценную книгу.
Направляюсь к особняку убитого, слуга почтительно склоняется передо мной. Ухожу в залы с книжной коллекцией, чувствую, как пылают щеки. Слуги отступают, слуги понимают, я не хочу никого посвящать в таинства моей коллекции…
Ставни все еще закрыты – это хорошо, и свет тоже все еще горит, это тоже хорошо.
И хорошо, что никто не видит, что я делаю.
Ломаю книгу.
Сначала твердый слой. Потом первый тонкий слой. Второй. На третьем слое уже вижу это… это…
Р – редиска.
О – ослик.
З – заяц.
А – арбуз.
Потом пустота.
Потом –
И – иголка.
Снова пустота.
Потом –
К – капуста.
Р – редиска.
Е – ежевика.
С – слон.
Т – таракан.
Роза, — беззвучно говорю я, — роза. И крест.
Разбираю дальше.
Д – дом.
Е – ежевика.
Й – йод.
С – слон.
Т – таракан.
В – ворона.
У – улитка.
Ю – юла.
Щ – щегол.
И – иголка…
Раньше еще потихоньку держал перед собой листок с пояснениями, теперь уже не надо, теперь по памяти, знак за знаком. Почему-то боюсь таскать этот листок с собой, даром, что они висят в каждой лавочке, лежат на лотках уличных торговцев, купите картинки, детям будет радость…
И все-таки я боюсь, что если эти картинки найдут у меня, — что-то заподозрят…
Что-то…
…чего я жду, на что я до сих пор надеюсь, что кто-то посмотрит на картинки, кто-то догадается сказать, как я, не арбуз, а – А…
— Так вы говорите…
— Так я говорю – книжный театр.
Осторожно спрашиваю, боюсь очередной вспышки гнева:
— А… это как?
Он смотрит на меня, думает, вспыхнуть или нет.
— Ну… вы театр себе представляете?
— Разумеется.
— А книги?
— Ну, конечно, — наугад беру с полки какой-то том.
— Так что же вам непонятно тогда?
Выдыхаю. Понимаю, что вспышки гнева не избежать.
— Книжный… театр…
— Ну как вы не понимаете… — он заламывает руки, пытаюсь сосчитать, сколько у него суставов, не могу, — гаснет свет… раздвигается занавес… и на сцене книги, книги, книги… а книги – они что?
— А ч-что?
— Да как вы не понимаете! Они же разные, разные! У каждой книги своя история, свой мир… и что будет, если эти миры встретятся?
— Ну… это… поссорятся… воевать будут…
— Может и воевать… — он задумывается, — а может, наоборот, сплетутся в новую, удивительную историю… И вот на сцену выпускают книги, книги, книги… разворачиваются интриги, сплетни, объединения против кого-то… каждый такой спектакль может стать бесконечным…
— Осторожно откашливаюсь:
— Это все здорово, но…
— …о деньгах не беспокойтесь, мы их найдем… люди будут очарованы, люди сочтут за честь финансировать наш театр! Достаточно попробовать одно маленькое представление…
— То есть, вы хотите пустить живых актеров, которые изображают книги?
— Да зачем же актеры? Книги, настоящие книги!
— Постойте, постойте… но книги…
— Что книги? – его зрачки сужаются в щелочки.
— …они не ходят… и не говорят…
Ожидаю вспышки гнева.
Не дожидаюсь.
Он расправляет крылья, выпархивает в окно.
Мне неловко перед ним, — за наш мир, в котором мы за века и века так и не смогли сделать книги, которые ходят и говорят…
…и теперь книжного театра не будет…
В наше время написать книгу невозможно… все написано уже до нас… что бы вы ни написали, в бесконечном мире книг обязательно найдется точно такая же книга, которую уже кто-то написал до вас. Раньше, лет двести назад еще были отчаянные головы, которые пытались написать что-то новое, а потом перебирали в поисковиках каждую строчку, чтобы убедиться, что их книга действительно уникальна… и, разумеется, находят где-то точно такие же строчки, абзацы, главы, и дальше, слово в слово. Большинство же писателей уже оставили надежду создать что-то качественно новое, и только лелеют в душе идеи, ждут, когда эти идеи сложатся во что-то осмысленное, что можно забить в поисковик и найти книгу.
Сейчас человека, который признается, что хочет написать книгу, скорее всего поднимут на смех. Может быть, покрутят пальцем у виска.
Но теперь…
… барабанная дробь…
… забудьте об этом раз и навсегда!
С нашей уникальной методикой – Книга под ключ – вы напишете собственное неповторимое творение, аналога которому не найдется в бесконечном хранилище!
Вы дочитали до этой фразы и скептически усмехнулись – как можно создать совершенно новую книгу? И, тем не менее, мы гарантируем вам, что ваша книга не будет похожа ни на одну из существующих. Вы можете оставить заявку прямо сейчас, мы свяжемся с вами и напишем вам примерный расчет стоимости…
— … это… я не понял, это такие суммы астрономические за рукопись? – листает туда-сюда книгу, что за привычка у молодежи пошла, это у них особым шиком считается…
— Ну а как вы хотели, уникальная рукопись не может стоить меньше! – поднимает пустую чашку, подносит ко рту: это считается особым шиком у старших поколений, ритуал какой-то, черт пойми, что за ритуал…
— Ну, знаете ли, за такие деньги… – чуть надрывает страницу.
— Хотите сказать, напишете сами? Так флаг вам в руки!
— Слушайте, вы меня без ножа режете…
— Уникальная книга не может быть дешевой. – размешивает в чашке пустоту.
— Вы берете предоплату… а где гарантия, что вы действительно…
— … можете не сомневаться…
— … проверяйте, — снова мешает пустоту в чашке.
— Это… это еще что такое? — смотрит на книгу на экране, при этом все еще теребит бумажную книгу, кажется, он её ни разу не читал.
— Ваша книга.
— Но это же…
— … проверьте уникальность, — подносит чашку ко рту, держит долго-долго.
— Да что тут проверять, это случайный набор слов, вот что это такое!
— Ну а вы что хотели? Откуда мы вам возьмем уникальную книгу, если все уже написано?
— Но это… вы же не думаете, что я пойду в издательство с такой вот… с позволения сказать… книгой?
— А почему бы и нет?
— Да вы издеваетесь…
— Я совершенно серьезно… премия в этом году будет ваша…
… кроме того уходящий год обозначился совершенно невероятной сенсацией – впервые за сотни лет появилась новая книга, совершенно уникальная книга, какую еще не видел свет. Правда, нашлись злые языки, которые уверяют, что книгу нельзя считать полноценной книгой, ведь это просто случайный набор слов — однако, судейская комиссия единогласно присудила книге «Никто и тетрадь в вещем сюжете» премию «Роман года».
— Слушайте, ну вы прямо волшебник… а я вам не верил, думал, вы шарлатан какой… из-звините… – нервно листает бумажную книгу, туда-сюда и обратно.
— Да ничего, понимаю, все думали, что я шарлатан, не более… Что же, поздравляю вас с победой… – размешивает в чашке пустоту.
— Ну, в какой-то степени это ваша победа…
— Вы… вы что натворили-то? – с грохотом захлопывает книгу.
— А что такое? – чуть не роняет чашку.
— А то такое… совсем уже… это теперь книг вообще не останется!
— В смысле?
— В смысле… это теперь пространство нормальных книг погребено под изобилием всего этого… «Плывет осенняя поэма за мной», «Дом с незнакомцем и забыл», «Гулко стукает пустой череп», «Перекресток на три реальности»… И ведь это считают литературой, этим зачитываются! Увижу говорю моря ночной порядок. Все еще уставлю думаю за озоновой судьёй мысль. Ничего что вожделен делал, что и так очевидно. Ночь… цензуры? Город и командующих воображений… И это считают шедеврами, это читают… да вы хоть понимаете, что люди попросту сходят с ума?
— Знаете, мне нет дела до людей, мы делаем деньги.
— Деньги он делает… литературу вы загубили, вот что! Деньги…
— … а что ж так свернули-то бизнес свой? Вроде золото лопатой гребли… – поигрывает книжными страницами, переворачивает по одной.
— Ну а что вы хотели, книги-то кончились!
— В смысле… кончились?
— В смысле. Случайные наборы слов, они, знаете ли, тоже не вечные…
— И дальше чем думаете заниматься?
— Ну, вы тут прямо по больному ударили… Я же сколько веков уже в книгах этих, я вообще себе не представляю, что что-то другое могу…
— А то давайте ко мне работать… – водит пальцем по строкам книги.
— И что делать? Запчасти вам подавать?
— Ну, я еще не настолько беспомощный, чтобы мне кто-то запчасти подавал…
— А что тогда?
— Книги писать будем.
— Так книги-то все уже…
— … это вам так кажется.
— Ну, знаете, если вы хоть одну новую книгу напишете…
— Да хоть миллион.
В наше время написать книгу невозможно… все написано уже до нас… Сейчас человека, который признается, что хочет написать книгу, скорее всего поднимут на смех. Может быть, покрутят пальцем у виска.
Но теперь…
… барабанная дробь…
… забудьте об этом раз и навсегда!
С нашей уникальной методикой – Книга под ключ – вы напишете собственное неповторимое творение, аналога которому не найдется в бесконечном хранилище!
— … и вы… и вы это будете людям продавать? – чуть не роняет чашку.
— А почему бы и нет?
— Слушайте, ну это же бред какой-то, «Дагаж лецапющыт вумесют»!
— Ну, а вам, значит, можно писать случайные наборы слов, а мне случайные наборы букв нельзя?
— Слушайте, вы литературу так похороните, честное слово…
— С чего это вдруг вы про литературу волноваться начали?
— Вот с того и начал, что вашими стараниями тут вообще ничего не останется… я стесняюсь спросить, а дальше что? Книги без букв? Буквы без книг?
… все еще не утихают дискуссии на тему, можно ли считать книгой – книгу без букв? И более того – можно ли считать книгой буквы без самой книги?
— Когда вы его последний раз видели?
— Вчера вечером вроде… – подносит ко рту пустую чашку, не знает, что с ней делать.
— Что значит, вроде?
— Да так часто по работе видимся, что уже и не замечаю толком, есть он, или нет…
— Можете вспомнить, о чем вы говорили?
— Да обо всем… и в то же время ни о чем… ну, знаете, как это бывает…
— Ну, вроде знаем, да…
— А что случилось? – нервно размешивает в чашке пустоту.
— Так его мертвым сегодня нашли.
— Ну, ничего себе…
— А вы где были, когда он умер?
— Да я… а когда он умер? – снова поднимает чашку.
— Около шести часов.
— Слушайте, я и не помню, где я около шести был… честное слово, день такой сумбурный…
— Понимаем… здесь распишитесь… спасибо…
— А… постойте, постойте! – подскакивает, чашка летит на пол.
— Что такое?
— А то… я вспомнил… он… он говорил, что пытался книгу найти про нас… про меня, про него, про то, как мы книги пишем…
— И что?
— И не нашел.
— Да быть не может.
— А вот, он говорил… – хочет поднести ко рту чашку, вспоминает, что её уже нет, — в поисковике и так, и эдак выискивал, и без толку…
Искусство чтения книг доступно далеко не каждому – недаром большинство считает, что никакого чтения книг и вовсе не существует. Это искусство раскроется лишь тому, кто искренне поверит, что чтение возможно – но далеко не каждому.
Прежде всего вы должны поменять привычную картину мира. В вашей картине мира есть предмет, который существует в реальности и тот же предмет, который существует в вашем сознании. Поставьте между ними еще одну вещь – символ предмета, его знак. Этот знак будет жить в книге, и когда вы увидите его, вы должны представить себе предмет.
Это намного сложнее, чем кажется. Ведь сперва можно подумать, что у каждого предмета есть свой знак – но это не так. Знак каждого предмета складывается из множества знаков, которые вам следует запомнить. Имейте в виду, если вы хотите действительно овладеть величайшим искусством чтения книг, вам нужно запомнить не только как выглядят знаки, но и как они звучат. Да-да, не удивляйтесь, у каждого знака есть не только образ, но и звук, а сочетание знаков дает образ.
Если вы дошли до этого момента и не зареклись раз и навсегда даже пробовать немыслимое искусство чтения – что же, готовьтесь услышать еще более удивительные откровения.
Как вам сказать… вот, например, дом. Есть ваш дом, дом, где вы живете. Есть другие дома, многие из них с радостью ждут вас в гости, а другие наглухо закрыты. Есть и дома, в которые вам лучше не заглядывать вовсе. В системе знаков же все эти дома обозначаются одним-единственным сочетанием знаков. Или вот, например, вечера – вспомните все вечера, пережитые вами – вечера теплые и уютные, вечера тревожные, вечера, полные невыразимой тоски, вечера веселые и суетливые, вечера в дальней дороге далеко от дома, вечера долгожданного возвращения домой, — для каждого такого вечера у вас свой образ. Кроме того, есть вечера других людей, а то и вовсе ничьи вечера. В чтении же все на свете вечера обозначаются одним-единственным сочетанием знаков – и неважно, или это ваш самый любимый вечер у очага после долгого пути через снежную чащу, или это роковой вечер, заставивший вас навсегда покинуть родные края, вечер, за которым вас ждала бесконечная ночь, полная неведомых опасностей. Чтобы различать эти вечера, к ним нужно добавить еще немало слов.
Нужно время, чтобы привыкнуть к этому безумию чтения, и лишь тогда вы сможете открывать для себя новые чудеса. Представьте себе, что нет слова для обозначения первого дня лета, когда кажется, что впереди вся жизнь – это чувство передается несколькими словами. Еще большим количеством слов передается ощущение, когда внезапно посреди апреля вы спохватываетесь, что весна давным-давно пришла, и небо стало высоким-высоким, и весь огромнвй мир расстелился перед вами во все стороны. Не ищите этого слова в книгах – его нет. как и нет слова для последнего вечера осени, когда летит первый снег в лучах фонарей, и вы возвращаетесь домой и с наслаждением ныряете под одеяло, а впереди вас ждет долгая-долгая ночь глубокого сладкого сна, а утром еще можно понежиться в постели, когда сквозь плотные шторы пробивается серебряная пелена снегопада. Все это передается мириадами и мириадами слов.
Когда вы привыкнете к этим чудесам, вас ждет еще одно более удивительное открытие – сочетания знаков, обозначающие одно и то же, могут быть разными. Например, снег обозначается как снов и как шнее, и еще сотни вариантов, и все это будет снег, просто снег.
Еще больше вы будете поражены, когда найдете в чтении себя – и в то же время не найдете себя. Потому что да, разумеется, в книге есть знак Я, запомните его – палочка, к ней до середины кружочек, а ниже хвостик – это вот вы. И если просто палочка – I – это тоже вы. И если палочка, полукруг и рогатина – Ich – это тоже вы. Нет, это не какой-то другой, особенный вы, это тоже вы.
Когда вы поймете это – если поймете, — то вас ждет самое глубокое разочарование, которое только может поразить человека читающего: в книге есть вы. Просто вы. Нет вас, который только начинает жить и радуется первому дню лета. Нет вас, который радуется редкому снегу, что выпал ночью после в конце января и растает к полудню. Нет вас, потерявшего что-то, бесконечно для вас ценное. Нет вас, только что нашедшего мечту, ради которой стоит жить всю жизнь.
Есть вы.
Просто вы.
И если вы хотите найти себя, который спохватился, что на улице весна, и мир, закованный в объятия зимы, снова стал бесконечно огромным, и хочется расправить крылья, которых нет, и лететь куда-то, неважно, куда – то вам придется искать не просто слово Я, а все эти слова, — спохватился, на, улице, весна, и, мир…
Дальше мы можем ничего не рассказывать, все равно не найдется ни одного безумца, который решится освоить искусство чтения книг, отпугнутый таким изобилием сложностей. Все-таки добавим – не для кого, просто так, — в чем кроется самая главная сложность. А главная сложность в том, что все истории о книгах – не более чем легенды, ни разу не подтверждённые фактами. Вы можете пересечь всю вселенную от края до края, но найдете только обрывки мыслей о знаках, о понятиях, о том, что есть вы и вы, и в то же время не вы и не вы – но в жизни вы не найдете ни одной книги, которую смогли бы прочитать…