— А это еще что?

— Ч-ш-ш, не вздумай стрелять…

— Да не стреляю я…

— Вот и не стреляй…

Смотрю, ничего не вижу через заросли, — что-то огромное, массивное пробирается через лес, гулкими ударами впечатывает ноги в поросшую травой землю.

Хочется сбежать. Потому что никакая дробь не возьмет это, что бы там ни было.

Егорыч косится на меня:

— Вон он… там остановился…

— И чего делать будем?

— Пойдем, глянем.

— А стрелять… не будем?

— Чего стрелять, в таких не стреляют.

Иду за Егорычем, вынимаю смартфон, Егорыч недовольно качает головой.

— Не… не снимай.

— А что так? Застесняется он, что ли?

— Да нет… Не проявляются они…

Мне становится не по себе. Еще больше хочется бежать. Прочь из этого леса, куда глаза глядят, пропади оно всё, и Наташка пропади, кто ж знал, что батя у неё на охоте повернутый…

— Ну, вот… гляди…

Смотрю перед собой, не понимаю. Нет, конечно, мы тут изрядно по лесу плутали, я уже даже и не скажу, в какой стороне Омск, если есть вообще какой-то Омск. Но что мы к самому Лондону выйдем, этого как-то не ожидал.

Смотрю на громадину Биг Бена, почему-то увенчанного шляпой, Биг Бен таращится на меня совиными глазами-циферблатами. Поднимается Тауэрский мост, пропускает то ли круизный лайнер, то ли я не знаю, что.

— Нравится? – Егорыч прищуривается.

— Круто… Это… это как это?

— А вот это мы и выясним. Я еще вчера заметил, вот тоже как ты сейчас глазами квадратными смотрел, думаю, вроде и не пил сильно, а тут на тебе… хорош ты, Егорыч, к тебе завтра зять будущий придет, а у тебя тут горячка белая приключилась… Потом смотрю, не, не горячка, так оно и есть всё… Ну пойдем поближе…

Идем поближе, до меня доносятся шорохи машин, шум улиц, обрывки каких-то мелодий, из тумана появляется витрина, украшенная резными тыквами, чуть поодаль сверкают электрические снежинки на заснеженной аллее…

Не понимаю еще больше:

— А у них сейчас что? Зима, осень? Или это, — киваю на витрину, — убрать не успели?

— Ты смотри, смотри… ты…

Егорыч не договаривает, откуда-то из ниоткуда вырывается автобус, огромный, красный, многоэтажный, несется на меня, Егорыч хватает меня за руку, отходи-отходи-отходи…

…падаем в заросли, только сейчас чувствую мелкую дрожь.

— Чего, жив остался?

Еле выжимаю из себя:

— Ж-жив.

— Ты мне вот что скажи… ты что помнишь?

— Автобус помню, что… этажей пять было…

— А еще?

— Витрину с тыквами… аллею… фонари…

— Ты мне вот чего скажи, ты на аллее чего-нибудь заметил?

— Заметишь тут, когда…

Егорыч встряхивает меня:

— Заметил?

— М-м-м… карета там стояла… с лошадью… и человек там ярдом стоял… в цилиндре вроде бы…

— Ага… лошадь в цилиндре… то бишь, карета… то бишь… ну да. Ты мне вот что скажи… вот как думаешь, карета эта там была, чтобы людей развлекать, ну как бывает в Новый Год ослика там какого запрягут… или… или настоящая?

— Да откуда же я…

— Не знаешь? А ты мне скажи, там внизу асфальт был… или чего?

— Мостовая вроде… обледенелая…

— Вот оно что…

Егорыч не договаривает. Город в тумане поднимается с хрустом и скрежетом. Не сразу замечаю четыре высоченных дома – две старинные башни, два небоскреба – опираясь на которые, стоит город. Башни шевелятся, взад-вперед, взад-вперед, город уходит в туман, замирает у реки, наклоняет еще одну огромную башню, жадно пьет. Резкими размашистыми скачками исчезает в лесу.

Убираю смартфон.

— Фоткал-таки?

— А чего…

— Ну, посмотри, чего там вышло…

Смотрю. Ничего не вышло, легкий туман над рекой.

— Говорил тебе, не отображаются они…

Вспоминаю.

— Я еще, знаете, человека там заметил… в автобусе… в кепочке такой… с трубкой…

— С телефоном?

— Не, с такой… ему еще кто-то там втолковывал, что курить в автобусе нельзя…

Наташка сонно бормочет:

— Куда ты в такую рань?

— Да чего в рань, мне батя твой лёжку показать обещал…

— Какого, на хрен, Лёшку?

— Ну, где этот зверь лежит…

Наташка отворачивается, обиделась, ну и ладно, на обиженных воду возят. Странное дело, раньше бы сквозь землю провалился, если бы Наташку обидел, а тут ничего не чувствую, ничегошеньки…

Набрасываю куртку, выбираюсь в предрассветный туман, в котором виднеется силуэт Егорыча. Егорыч сегодня без ружья, значит, пойдем на этого… этого… Я тут за ним понаблюдал, смекнул…

Не выдерживаю:

— А это вообще кто?

— Лондон, кто.

— Так Лондон же… в Великобритании.

— Ну, это ненастоящий Лондон. Выдумал его кто-то.

— К-кто выдумал?

Человек какой-то, кто… Вообще фантазия что надо у него работала, похоже, писатель… Ты молодец, что мужика этого в автобусе заметил… с трубкой…

— И чего?

— А того. Не узнал его?

Пытаюсь отшутиться:

— Шерлок Холмс, не иначе.

— Вот-вот, верно. Это человек какой-то придумал, что Шерлок Холмс из прошлого в наши дни перенесся… из книжки, что ли, выпал, не знаю. По городу ходит, удивляется, как ноут включить, не знает, утром разворачивает Таймс, — предпочитает старую добрую бумажную газету. Ну и преступления расследует, не без этого. У автора вроде еще Человек-Невидимка из книжки выпал, убил там кого-то… автор-то сам в Лондоне и не был никогда…

— А вы откуда знаете?

— А ты этот Лондон его видел? Сразу видно, не знает ни хрена… На какую улицу ни завернешь, отовсюду Биг Бен виден, и аббатство это… Вестминстерское… и мост Тауэрский туда же. В один переулок свернешь, там витрины с тыквами, тут же аллея заснеженная, тут же этот ихний день Леди по весне… ну когда бабы в дурацких шляпах с ведрами пива ходят, Шерлок Холмс за сердце хватается, Ватсон, если у меня когда-нибудь будет жена, я воспитаю её так, что она в жизни не пойдет на эту вакханалию… Видно, автор каких-то новостей про Лондон насмотрелся, да и написал… или не написал, так, в голове сочинил…

— А по лесу чего этот Лондон шарится?

— Да много их тут шарится. Автор подумал-подумал, забросил, вот и шарятся, неприкаянные. Но этот какой-то сильно мощный, как настоящий прямо…

— А автор его бросил?

— Да вот и странно даже, что бросил, вроде как дурень с писаной торбой с историей этой носился… — Ч-ш-ш…

Замираю. Смотрю, куда показывает Егорыч, вижу за деревьями очертания Лондона, который не Лондон.

— Я тут что заметил… он на этой полянке околачивается…

— Гнездо у него там? Или… — вспоминаю нужное слово, — лёжка?

— Да то-то и оно, что не бывает у них лёжек никаких. Вот я и думаю, чего он тут крутится…

— А мало ли… может, еще одну такую фантазию встретил, щенки у них там вывелись…

— Ну, мечтай, мечтай… давай посмотрим… что там…

Идем на поляну – город вздрагивает, подскакивает, отступает в заросли, поглядывает на нас, как бы мы не забрали то, что он охранял…

— Вот оно… смотри…

Смотрю. Вздрагиваю. Зачем-то проверяю пульс, хотя ясно-понятно, что этот истлевший скелет не может быть живым.

— Вон чего… автор умер, а фантазия его так и ходит…

— Отчего… умер?

— Я почем знаю… Бывает, в лес пошел, тут сердце и прихватило, и готов. Или спился, может…

— А это чего?

— Где чего?

— Вот… смотрите…

Поднимаю то, что сначала принял за камушек.

— Вот те на… — Егорыч вздрагивает, — пуля и есть…

— Убил его кто-то.

— Убил? Дело-то дрянь…

Осторожно говорю:

— В полицию надо.

— И чего полиция? Ну, протокол составит… хрен они искать будут, кто его грохнул…

— А если… — осторожно подхожу к Лондону, он вздрагивает, пятится от меня.

— Боится он тебя, чего ты…

— Чего боится, я ему ничего не сделаю.

— Откуда он знает, чего ты ему ничего не сделаешь…

— Приманить бы его чем-нибудь.

— Чем?

— Ну… — задумываюсь, — а чего они едят вообще?

— Да ничего они не едят, в том-то и дело.

Отступаю, понимаю, что чужая фантазия ко мне не пойдет.

— Ничего… пообвыкнет, — утешает меня Егорыч.

— Вон он там… смотри!

Наташка недовольно кривит губы:

— Ну что ты там углядел… пошли уже, не боись, папки нету, можешь из себя больше любителя охоты не строить…

— Да при чем здесь любитель охоты…

Бегу в темноту леса, где снова мелькнула башня Биг Бена, увенчанная шляпой. Сбавляю шаг, крадусь осторожно, вытягиваю руку, тц-тц-тц, на-на-на…

Лондон осторожно подходит ко мне, нюхает руку, вот черт, а мне и угостить его нечем. Не теряюсь, вынимаю смартфон, выискиваю свежие новости Лондона, призрачный город слизывает буквы, слова…

Осторожно вхожу в город, осторожно оглядываюсь, чтобы не попасть под автобус. Автобуса нет, ничего нет, город как будто расступается передо мной, тускнеет, меркнет.

Прохожу мимо витрины с тыквами, по заснеженной аллее, поеживаюсь от холодка, извозчик вежливо приподнимает цилиндр, не желаете ли кэб, сэр?

— Скажите, пожалуйста, вы не видели здесь человека в таком… кепи… с трубкой… с такой…

Ловлю себя на том, что говорю по-русски, какого черта я тут по-русски трещу, можно подумать, меня кто-то понимает. А нет, он и сам со мной по-русски говорил, ну конечно, Лондон-то ненастоящий…

— А-а, вон там, на набережной, — кэбмен вежливо приподнимает шляпу, — счастливого пути, сэр!

— Б-большое спасибо.

Спешу по набережной, которая все больше тает в лондонском тумане. Призрачный город меня боится, призрачный город меня не принимает, тает, рассеивается…

Устремляюсь к одинокой фигуре возле моста, смотрю на худого мужчину, сквозь которого просвечивают очертания деревьев.

— Вы знаете, что вашего хо… м-м-м… создателя убили?

— Он меркнет еще больше, наклоняет голову, похоже, услышал меня.

— Кто-то убил его… вы можете расследовать это дело?

Лондон окончательно тает в тумане, я не успеваю заметить, кивнул он мне или нет.

Оглядываюсь, пытаюсь вспомнить, что я делал, когда делал, куда шел…

А да.

Наташка.

Невеста моя.

Уже бывшая, потому что после такого она меня и знать не захочет.

Все-таки продираюсь через заросли, плохую дорожку я выбрал, как раз на ту полянку выберусь, где мертвец лежит…

Наталкиваюсь на Наташку, чего она тут делает, сидит на корточках перед трупом, перебирает какую-то хрень у него в карманах, что делаешь, еще подцепишь тут что-нибудь…

Говорю, сам пугаюсь своего голоса.

— Ты чего, еще заразу какую подцепишь…

Наташка смотрит на меня, глаза красные.

— Это Димка.

— Какой еще Димка?

— Какой-какой, обыкновенный… Он в сентябре пропал, еще в том году… Я думала, вот скотина такая, надоела я ему, видите ли… А он вон чего… у-мер…

Даже не успеваю приревновать, Наташка прижимается ко мне, всхлипывает, обнимаю, не знаю, что делать, ничегошеньки я про Наташку не знаю, она и не говорила, что когда-то какой-то Димка был…

— У-мер…

— Убили его.

— Чего?

— Убили, чего.

— Да ты чего…

— Ну…

— К-кто?

— Да черт его знает… Ну что ты на меня так смотришь, найдем мы убийцу, найдем… Главное, Лондон снова найти…

— К-какой Лондон?

Смотрит на меня, как на психа.

Вытягиваю вперед ладони.

— Счас, счас, объясню…

На закате я приехал в город…

…то есть, нет, приехал, конечно, не на закате, а в экипаже, но в это время солнце уже наполовину заползло за горизонт.

Итак, на закате я приехал в город, вернее, в то, что когда-то было городом. Черные обугленные руины тянулись к небу, ветер гнал обрывки бумаги по улицам, засыпанным пеплом. Я смотрел и не понимал, как можно сотворить такое с некогда величественной столицей – мне казалось, я сплю и вижу дурной сон.

Меня никто не встретил, поэтому, когда опустевший экипаж захлопал крыльями и скрылся за поворотом, мне стало совсем не по себе. Чем дальше, тем больше всё это казалось глупым розыгрышем, если бы кому-то вообще пришло в голову разыгрывать офицера полиции.

Хотя, кто знает, кто знает…

Я еще раз посмотрел на адрес – адрес мне ни о чем не говорил, я был в этом городе впервые. Немного поплутав, я остановился перед чудом уцелевшей ратушей – но тут же спохватился, что это только воспоминание о ратуше, причем, непонятно чьё воспоминание.

— Разрешите предложить вам чашечку?

— А?

— Разрешите предложить вам чашечку?

Я обернулся и посмотрел на маленькое кафе на углу. Две стены у кафе обвалились, внутри намело пыли и сору, но в целом заведение еще сохраняло остатки былого уюта. Я отряхнул пепел с маленького кресла и сел за столик:

— Вы хотели сказать – чашечку кофе?

— К сожалению, кофе у нас нет… остались только чашечки.

— Спасибо, — я взял в руку чашечку с отбитой ручкой, — а не подскажете, как мне найти Читтера?

— Так это вам по главной улице до колодца и направо, вон там его дом с книгой на вывеске…

— Большое спасибо, — я поставил чашку, бросил на стол золотой соверен и направился на поиски Читтера. Вскоре я и правда увидел дом со странной вывеской – вместо фонаря над входом висела птичья клетка, в которой трепыхалась книга – я так и не смог прочитать её названия.

Внутри дома было пустынно и мрачно, задняя стена и второй этаж обвалились, и теперь изогнутая лестница вела куда-то в никуда. Я откашлялся – моего кашля никто не услышал, я потянулся к звонку – звонка не было. Мне ничего не оставалось кроме как постучать по столу – стук отозвался в пустоте гулким эхом, что было странно – ведь здесь не было стен.

Что-то зашевелилось в углу, и я увидел сухонького старичка, который шел ко мне, опираясь на палку.

— Как я рад, что вы пришли, друг мой…

— Почтенный Читтер, если я не ошибаюсь?

— Именно так… друг мой, я вызвал вас… по поводу дракона.

Меня передернуло. Я был уверен, что в этом чудом выжившем городке никто не будет вспоминать о драконе после всего, что случилось – тем неожиданнее было услышать о нем.

— Но… — я осторожно откашлялся, — он мертв.

— Всё верно, он убит. Но друг мой… боюсь, он вернется.

— Этого не может быть. Он же…

— …я видел его тень вчера на крепостной стене.

— А он сам…

— …не его самого, только тень. Но это значит, что он и сам может вернуться.

— Но… почему же?

— Этому есть только одно объяснение, друг мой… кто-то хочет, чтобы дракон вернулся.

Мне показалось, что я ослышался.

— Немыслимо. Этого… этого не может быть. Кому это нужно?

— Друг мой, похоже, вы мало посвящены в тайны нашего городка… можете не сомневаться, многие с виду почтенные граждане помогали дракону и получали от него нехилую помощь…

Меня передернуло:

— Они… они должны быть арестованы…

— Для начала их нужно найти, друг мой… и как можно скорее, пока не случилось беды. Да что это я! – он спохватился, хлопнул себя по коленке, — вы проделали долгий путь, устали, а я даже ничем не угощаю дорогого гостя! Разрешите предложить вам чашечку?

— Чашечку кофе? – уточнил я.

— Нет, просто чашечку… видите как, кофе у нас не осталось…

— Больше спасибо, — я взял чашку с отбитым краешком, — вы очень любезны.

— Если хотите, могу предложить вам еще и тарелку, — спохватился Читтер.

— Спасибо, не откажусь, — я надкусил тарелку, — очень вкусно. Можете не беспокоиться, я опрошу всех уцелевших жителей города… и мы узнаем, кто так жаждет воскрешения дракона.

Когда я вышел на улицу, книга в клетке беспокойно захлопала страницами, как будто хотела мне что-то подсказать – хозяин гневно посмотрел на неё, книга сложила обложку и притворилась спящей.

Почтенный Бишеп жил в высокой башне – правда, дракон немало попортил башню, и теперь от неё остался только верхний этаж. Я долго думал, как забраться наверх, даже прикидывал, не подняться ли мне на крышу соседнего дома – когда из окна башни вылетела веревочная лестница. Это дело мне совершенно не понравилось, меня давненько мучали головокружения, да и, признаюсь честно, я побаиваюсь высоты, только не говорите об этом моему начальству. Но делать было нечего, я вцепился в шаткие перекладины и полез наверх.

— Это ужасно! Ужасно! – Бишеп бросился ко мне с порога, — я видел его тень! Клянусь вам, я видел его тень!

— Успокойтесь, успокойтесь, прошу вас, — я устроился в кресле, попытался усадить хозяина, — клянусь вам, я во всем разберусь, и…

— …вам легко говорить, вы здесь не живете, и это не от вашего города остались руины! Сидите там у себя в столице…

— …позвольте, но это и есть столица.

Бишеп взвился, как будто я оскорбил его до глубины души:

— Ну, раз вы такой знаток, где столица, где не столица, так может вы скажете, кто его убил?

— К-кого убил? – опешил я.

— А разве это не детектив?

— Нет-нет, — я замотал головой, — я должен найти того, кто хочет, чтобы дракон вернулся.

— А, ну да… простите, пожалуйста… ну вы понимаете, тут такое случилось… мы тут все на нервах, понимаете…

— Понимаю.

— Разрешите предложить вам кофе?

— Вы имели в виду… чашечку?

— Ой, нет, чашечек у нас не водится, побились все, вот только кофе остался…

Хозяин поднял чайник – мне не оставалось ничего кроме как подставить ладони, чтобы он налил мне кофе. Кофе оказался лучше, чем я ожидал, — все-таки мое первое мрачное впечатление о Таймбурге было ошибочным. Я повернулся к хозяину, чтобы выразить ему мою благодарность – и тут же испуганно осекся, когда увидел, что из-под рукавов хозяина торчат обугленные кости.

— Сэр? – хозяин удивленно посмотрел на меня, и я увидел голый череп вместо лица.

— Я понял вашу тайну, — кивнул я, — вы… вы мертвы.

— Да, сэр, — он слабо кивнул, — никто не уцелел.

— Если власти узнают… — я не закончил фразу.

— …но вы же не донесете, не так ли, сэр?

Я хотел было напомнить шестьсот шестьдесят шестую статью, гласящую, что мертвым нельзя разгуливать по улицам и жить в городах – но промолчал.

— Не беспокойтесь. Никто ни о чем не узнает, — сказал я чуть погодя.

— Вы очень добры, сэр…

Мне не хотелось снова идти на улицу – город теперь казался не просто мрачным, а зловещим, враждебным, мне чудилось, что дракон подкарауливает меня за каждым углом, среди обугленных руин, в грудах обломков. Но я не мог больше злоупотреблять вниманием хозяина, да и нужно было, в конце концов, встретиться с другими жителями города, поэтому пришлось проститься с Бишепом и покинуть башню.

Когда я проходил мимо дома Читтера, книга в клетке снова захлопала обложкой. Я воровато огляделся – окна комнат, где жил Читтер, были темны, должно быть, хозяин уже лег спать. Клетка отворилась с первой попытки, и вскоре книга уже лежала в моих руках. Я открыл её – но там были только чистые листы, то, что я принял за книгу, оказалось блокнотом для записей. Три первые страницы были вырваны, — почему-то мне показалось, что они могли бы помочь разгадать тайну Таймбурга.

— Что там было? – спросил я у блокнота, — что?

Блокнот не мог мне ответить, он не умел говорить. Я чуть ослабил хватку – тетрадь вспорхнула и улетела в сумерки. Мне оставалось только надеяться, что хозяин не узнает, кто выпустил блокнот из клетки.

Тем временем, ночь подступала, недобрые туманы поползли по городу, огрызок луны замер над обломками церкви, слабо освещая мертвые улицы. Я уже пожалел, что не остался переночевать у кого-нибудь из местных жителей – всё шло к тому, что надо было поискать место для ночлега, а наутро продолжить расследование.

Как назло, мне не попадалось ни одного уцелевшего дома. Я хотел было вернуться к кофейне, но понял, что заблудился. Вдобавок, улицы в городе переползали с места на место, меняясь местами, так что скоро я перестал понимать, куда иду. Отчаявшись, я спросил у маленького переулка, где здесь можно переночевать – и когда он показал мне притаившийся уютный домик, радости моей не было предела. Дом был пуст, но чудом уцелел, в нем даже был очаг, в котором я, правда, не сразу, но кое-как развел огонь…

— Нет! Нет! Не делайте этого!

Я не понял, откуда появился этот человек – вернее, то, что когда-то было человеком. Я уже привык к жутковатому виду местных жителей – но на этот раз меня покоробило. Навстречу мне выбежал призрак, волокущий на себе остатки истлевшей плоти – он даже поправлял на остатках позвоночника потрепанный галстук.

— Не делайте этого! Нельзя!

Дрожащими руками он загасил огонь, поглядывая на меня так, будто я совершил что-то ужасное. Я уже и сам понял, что ворвался в чужой дом и начал хозяйничать здесь, не спросив разрешения.

— Вы офицер полиции? – спросил хозяин дома.

— Да, к вашим услугам.

— Вот так, еще и офицер полиции! А что делаете? Что вы делаете, я спрашиваю?

— Боитесь пожара?

— Да какого пожара! А-а-а, друг мой, да вы же ничего не знаете! Ну конечно… здесь были сожжены его останки… в этом очаге…

— Чьи останки? – не понял я.

— Да дракона же, дракона! Ах да…будем знакомы… Я был советником мэра… до того, как…

Я сочувственно кивнул и пожал ему руку.

— Он вернется отсюда, — советник мэра показал на очаг, — ведь его останки сожжены здесь… Нужно заделать очаг, вот что я вам скажу. Нужно очаг заделать. У вас знакомые каменщики есть?

— Нет, нет, — я отрицательно помотал головой, — вы не понимаете, он не вернется, если никто этого не захочет… кто-то хочет, чтобы дракон вернулся…

— Так кто же? Раз вы такой умный, может, скажете, кто этого хочет? Мы зачем вас придумали, чтобы вы по городу ходили и дурацкие вопросы задавали? Это мы, знаете, и сами можем!

Осекаюсь:

— Вы… вы меня придумали?

— Ну а вы как хотели? Офицеры полиции в сожженном городе просто так не берутся, их придумать надо… Вот мы все старались, придумывали вас, а вы… Вы лучше скажите, кто хочет, чтобы…

— …да вы все.

— П-простите?

— Вы все хотите, чтобы дракон вернулся.

— Не порите чушь.

— …потому что вы все помогали ему… а он помогал вам.

— Вы… вы ответите за свои слова!

— Да ладно, не судите его строго, ну н получился он у нас, ну не так придумали…

Это сказал Бишеп, который вошел в комнату.

— Да, и придумали вы меня очень хорошо. Я легко догадался, что вы все хотите, чтобы дракон вернулся. Вы. Все. Вы можете мне объяснить, почему весь город лежит в руинах, а квартира Читтера уцелела? А башня почтенного Бишепа? А кафе? Кстати, кто его владелец, уж не Читтер ли? А домик советника мэра стоит целёхонький, на нем даже сажи нет! Ну хорошо… господа, может, вы объясните мне, почему всего год назад вы все трое еле сводили концы с концами, а теперь стали одними из богатейших людей города… города, которого нет?

Читтер хотел что-то возразить, но спохватился, что возражать нечего.

Вы сами хотели этого… чтобы дракон вернулся. Вы сами… так придумали.

Я уже не владел собой, чёрные крылья вытянулись за моей спиной, я взмыл над умирающим городом, изрыгая пламя, в огне которого таяли тени Бишепа, Читтера, советника, который спохватился, что так и не предложил мне кофе…

— Вот вы мне скажите, сколько у нас лондонов?

Вздрагиваю. Не ожидал такого вопроса.

Лихорадочно припоминаю, ничего не припоминается, какие-то зачеты, какие-то экзамены, всё вылетело из головы, да оно туда и не влетало, честно говоря…

— М-м-м…

— Так сколько?

Сдаюсь:

— Много.

— А если подумать?

— По числу людей… которые здесь жили.

— Ой ли?

Понимаю, что ляпнул что-то не то, очень сильно не то…

— А, нет. Еще те, кто в городе когда-либо был, они тоже каждый свой Лондон оставили.

Ну молодец, хоть это знаете. Так вот и получается в целом циферка вот такая красивая…

Смотрю на красивую циферку. Киваю.

— Вот, а в том месяце лондоны мы посчитали, так оно что получилось-то… циферка больше получилась. Знаешь, насколько?

— Ну… может, за это время еще кто в город приехал…

— Ага, сто миллионов человек так вот взяли и приехали.

Вздрагиваю.

Вот и разберитесь, откуда еще города взялись.

Киваю:

— Есть разобраться.

Выхожу в Лондон – в свой Лондон, Лондон у меня скромный получился, в центре родительский дом, большой дом, и лавочка рождественская, и Харродс. А на отшибе квартирушка, которую снимаю, и контора наша.…

— Я нашел.

— Нашли?

— Ага…

— И что же вы нашли, хотел бы я знать?

— Вот… посмотрите…

Разворачиваю свои записи, гордый собой, в кои-то веки до чего-то додумался.

— Вот, смотрите… сколько человек про Лондон читали? Слышали?

— Да только ленивый не читал…

— Вот именно. А как по-вашему, представляли эти люди себе Лондон?

— Думаете… они?

— Уверен.

Пересчитываю лондоны.

Работа такая.

Лондоны считать дело хлопотное, они же на месте не стоят, порхают туда-сюда. Вот это Лондон премьер-министра, покачивается под велосипедом, извивается улицами. Вот Лондон маленького клерка – вид из окна конторы и уютный паб на углу. Вот Лондон человека, который только что приехал – где-то в центре призрачный Парламент (приезжий его еще не видел), а вокруг бешеный лабиринт скачущих туда-сюда улиц, в которых надо как-то не заблудиться, да уже заблудился, и не выберется отсюда больше никогда, а-а-а-а-а…

Уже знаю, как определить, откуда человек – или всю жизнь в Лондоне прожил или только приехал – у кого по центру Биг Бен с парламентом, тот заезжий, у кого что-то другое, тот давно здесь живет…

— …не сходится.

— А?

— Не сходится. Вы посмотрите-ка, всё равно в десять раз больше цифра получается.

Хочу спросить, сколько у нас бесхозных лондонов – не спрашиваю.

И так понятно.

Много.

Очень много.

Хватаюсь за соломинку.

— А если… а если это не люди на город смотрели?

— Звери? Птицы? Нет, не похоже, тогда бы и Лондона никакого не было…

— Ну, не звери… не птицы…

— Тогда кто?

— М-м-м…

Понимаю, что не знаю, да что не знаю – даже предположить ничего не могу. Бормочу что-то, сам не знаю, что:

— Посмотреть надо, как эти Лондоны выглядят… бесхозные…

— Ах, говорите, посмотреть? Ну, раз такой умный, так сходите и посмотрите сами…

Понимаю, что попался. Крепко попался. Но отступать поздно.

Выхожу в Лондон. В свой Лондон. Лондон у меня скромный получился, в центре родительский дом, большой дом, и лавочка рождественская, и Харродс. А на отшибе квартирушка, которую снимаю, и контора наша.

Оглядываю города, города и города. Лондоны, лондоны и лондоны. Темные, зловещие, и яркие, солнечные, зыбкие, будто разорванные на части, и цельные, стройные, гармоничные…

Оглядываюсь. Это вот Лондон какого-то старожила, это детский Лондон, это Лондон какого-то китайца, который про Лондон один раз в жизни слышал, а вот один Лондон рассыпается на пять…

Это еще что…

…один Лондон рассыпается на пять…

— Я нашел.

— Нашли?

— Ну, да. Вот, посмотрите… живет человек…

— Ну…

— …вот он книжку какую-нибудь открыл и про Лондон прочитал.

— Ну-ну.

— А вот он другую книжку про Лондон открыл, прочитал.

— Так.

— А там Лондон совсем другой. Скажем, в первой книге мрачно всё так, готично, а во второй книге Лондон романтичный, мягкий, уютный…

— Ага, понятно, так вы думаете…

— …а потом человек в Лондон приехал, своими глазами увидел. А то и не один раз приехал, первый раз летом приехал, потом зимой на Рождество, потом еще когда, один раз по работе, весь в делах, второй раз развлекаться поехал, третий раз влюбился там в кого-нибудь, у него вообще весь Лондон красками расцвел…

— Слушайте, ну голова у вас…

— …да что голова, я тут посмотрел, один город на четыре, на пять распадается… вот и проверил…

— …вы молодец. Всё сходится.

Откашливаюсь:

— Всё, да не всё… я тут лондоны посмотрел…

— …а кто это вам разрешил чужие лондоны вот так просто смотреть?

Теряюсь, тут же спохватываюсь:

— И хорошо, что посмотрел, не посмотрел, хуже бы было… А тут есть такие лондоны… гхм… как бы это сказать-то… ну вот человек в Лондон попадает – он чему удивляется?

— Гхм… ну, вы меня прям огорошили… чему… я вот первый раз попал, как-то и не впечатлило ничего… ну, Биг Бен и Биг Бен, ну и что… а нет, по улице прохожу, а там перед баром Шалтай-Болтай на стене сидит, уж не помню, из чего его там сделали… прикольно так…

— Ну вот. Каждый человек в Лондон попадает, он чему-то удивляется, а что-то для него дело привычное, вот видели вы, чтобы человек смотрел на асфальт – и восхищался? А на деревья? А на камни?

— Ну, может, на ферме на какой жил, где асфальта отродясь не было. Или в Африке в какой, где деревья совсем другие, а тут первый раз березу увидел…

…а если всему удивляется, откуда приехал?

— А что, есть такие?

— Имеются.

— И… много?

Называю цифру.

— Нехило… А вы с нулями не ошиблись?

— Точно, ошибся… там еще два нуля…

— Ничего себе… и кто это может быть, по-вашему?

Молчу.

Понимаю, что мне сказать нечего.