Ну и задали же вы работу. В продолжение к вышеизложенному оффтопу.
Оффтопик… И вот она на лестнице с ключами,
Решает открывать, не открывать.
Глядит на мир опухшими глазами,
И вспоминает матом чью-то мать.
А сзади Ады бабушка подходит,
Соседка по квартире наверху.
И ненароком разговор заводит,
— Эт ты орешь ночами, мать твою?!
С печалью Ада к бабке обернулась,
А та стояла в драповом пальто.
В глаза смотрела Аде, улыбнулась,
И говорит: «Все ясно. Ничего.
Тут понимаешь, вот какое дело.
В квартире раньше жили алкаши.
Трясло весь дом, и все вокруг гудело,
Когда они гуляли от души.
С утра до ночи буйные разборки,
Полиции наряд бывал ни раз.
Все потому, что выпив по три стопки,
Друг другу норовили выбить глаз.
Так вот, у них была дочурка Нелька,
Со временем осталась жить одна.
Да, это была та еще семейка,
Гуляла про…ядь с ночи до утра.
Естественно, от этакого дела,
Дуреха залетела, на беду.
И хоть ребенка явно не хотела,
Но родила. Поверьте, я не вру.
Потом три года маты, крики, ругань,
Воспитывала дочку, как могла.
И результат — наш дворник был напуган,
Услышав Ленки первые слова.
И вдруг однажды стало очень тихо,
Увозят мать в горячечном бреду.
Тут замутили дело слишком лихо,
Куда девалась Ленка – не пойму.
С тех пор в квартире этой квартиранты,
Сколь было их, подолгу не живут.
Все как один, ночами драли гланды,
А утром просто с воплями бегут.
— Все ясно. – Ада тихо отвечает,
В глазах искрился сдержанный восторг.
И хищно так ручонки потирает,
Она-то в этом деле знает толк.
Все началось нежданно ночью лунной,
В то время Ада мирным сном спала.
Вода опять текла струею шумной,
И злобно так сгущалась темнота.
Луна в окно светила бледным светом,
Играя черной тенью на полу.
По небу гнало тучи сильным ветром,
И вот уже весь мир ушел во тьму.
Как лезвием ножа стекло вспороло,
Ворвался в спальню ветер ледяной.
Костлявой лапой смерть ласкала горло,
У спящей Ады, лежа за спиной.
Зажглись огни в тумане красным бликом,
Пахнуло трупным смрадом от стены.
И проявилась сущность с детским ликом,
Прервавши Ады розовые сны.
Та села на кровати, чуть живая,
На улице надсадно ветер выл.
И холод зла спиною ощущая,
Отлично знала, — рядом кто-то был.
Тянулись чьи-то руки к ней с когтями,
От ожиданья тело била дрожь.
Когда чего-то с мелкими зубами,
Вопьется в шею, словно острый нож.
Ползли секунды, медленным кошмаром,
Дыханье смрадом жгло по волосам.
И вот уже пахнуло трупным ядом,
Еще момент, и слышит Ада: «Ам!»…
— Ну, может быть останетесь на месяц? –
Кавказец Виктор с грустью вопрошал.
Его непостоянства просто бесят
Но почему так, он не понимал.
Ведь вроде бы все просто в этом деле,
Квартиру сдал и денежки греби.
Но все бежали в первые недели,
И новых квартирантов вновь ищи.
— Все хорошо, маржу не возвращайте, —
Звучит от Ады весело в ответ.
— И чемодан нести, не помогайте,
Меня ждет впереди весь белый свет!
И удивленно Виктор из кавказа,
Вслед квартирантке съехавшей смотрел.
Как тащит та баул на пол-Камаза,
Бабло вернуть он точно не хотел.
И все же что в квартире той мешало?
Отделка, обстановка, все там есть.
Но квартирантов что-то выгоняло,
Бывало даже в месяц раз по шесть.
Тут бабка сверху старая спускалась,
Прищурилась, дыханье затая.
И просто так поинтересовалась,
— Сбежал квартиросъемщик? Ну дела.
Тут Виктор вставил ключ в замок квартиры,
И сделал шаг в неведомую тьму.
Пусть даже если нападут вампиры,
Он разберется с ними что к чему.
Пускай его пугают домовые,
И черти пляшут танцы на плите.
Из унитаза лезут водяные,
Стоят русалки в ванной на хвосте.
Пусть монстры из шкафов повылезают,
И скалят зубы злые упыри.
Пусть вурдалаки в трубах завывают,
Он без наркоза вырвет им клыки!
Как смелый рыцарь с доблестною ратью,
Готов дракона бить на сто голов.
Но обомлел, как только под кроватью,
Нашел кусочек рваных ползунков.
Вскипела кровь горячая Кавказа,
И что-то затрясло его в тот миг.
С трудом он добежал до унитаза,
Едва от жути сдерживая крик.
Чего девчонка съехала так быстро?
Вопросами гудела голова.
Он был уверен, что-то тут не чисто,
Да как она вообще была жива?
…Ползли секунды медленным кошмаром,
Дыханье смрадом жгло по волосам.
И вот уже пахнуло трупным ядом,
Еще момент, и слышит Ада: «Ам!»…
Но в этот миг нежданно обернулась,
Щелчок зубов над ухом оглушил.
От нападенья Ада увернулась,
Но детский дух сдаваться не спешил.
Огонь в глазах пылал зеленым светом,
Оскал зубов и пена на губах.
Прыжком преодолела десять метров,
Хотя была малышка в ползунках.
Шипела, извивалась, нападала,
Рычала жутко, словно страшный зверь.
Когда ее Адель рукой поймала,
За горло, сквозь захлопнутую дверь.
— Ну вот, малышка, ты мне и попалась.
Охотилась я долго за тобой.
И жертвою твоею притворялась,
Чтоб проявилась ты передо мной.
— Не может быть. Такого не бывает! –
Плаксиво начал полтергейст визжать.
— Ты человек, я дух, и каждый знает,
Что ты должна бояться и бежать!
— Да брось орать, к чему теперь стенанья,
Ведь ты могла уйти в тот мир, иной.
Назначила бы ангелам свиданье,
Не омрачала б людям их покой…
Рванулся дух девчонки что есть силы,
Готов был провалиться прямо в Ад.
Пугал его уже страшней могилы,
Кошачий Ады хищный, злобный взгляд.
— Ой, тётенька, я больше так не буду,
Прошу вас, отпустите в темноту.
— Смеёшься? Я ведь в жизни не забуду,
Как краны закрывала по утру.
И чтоб тебя заставить проявиться,
Орала, и бежала голой вдаль.
А с первой встречи мне пришлось помыться,
Но ты не проявилась, вот печаль.
И очень быстро, с этими словами,
Не слушая стенанья, детский плач.
Адель вонзилась острыми зубами,
Ребенку в горло, словно бы палач.
Дух Лены матюгнулся очень лихо,
Издавши крик, чего-то там про мать.
Потом хлопок, и сразу стало тихо,
Лишь ползунки упали под кровать.
Шуршат колеса сумки по асфальту,
Неспешным шагом Ада вдаль идет.
Теперь уедет, видимо, на Мальту,
Там тоже страшный полтергейст живет.
Она прибудет в облике знакомой,
А может просто няней для детей.
Тут главное быть очень осторожной,
На все есть объясненья у людей.
Ведь с чем имеют дело, те не знают,
Не то, что как в былые времена.
Из мелочей картинку составляют,
Вторгаются в те тайные дела.
Едой для Ады были полтергейсты,
А человечья плоть ей не нужна.
Ну разве что коль надо документы,
Иль если только очень голодна.
Ну что же. Кое в чем мы схожи. Я, правда, не гоняюсь за теориями, для создания произведений. В этом аспекте мне своей фантазии хватает и даже рассказ пишу на эту тему. Но мало вероятно, что закончу. Уж слишком сложно там все надо выразить. А вот вам, как понимаю, это будет довольно легко сделать. Собственное мировоззрение у меня тоже есть, но его в трех словах не выразить. Что касается солипсистов, то мало ли на земле сумасшедших. Их теория не нова и довольно скучна. Это люди в замкнутом коконе своих заблуждений. Ничего особенного.
Опять интрига. Выкручусь, что бы там дальше ни было.
А на счет городов… Ну не знаю. Приходилось бывать в Питере. Вывод один. Там черт ногу сломал, лежит страдает и никто ему не помогает. Чтобы улицу пройти, надо полдня. Толпа, духота, машин миллион, и светофоры по часу горят каждым светом.
Ну насмешил ваш спор. Пять минут туда, десять обратно… Далеко/близко… Вы где все живете? В большом городе пять минут — это на светофоре постоять и дорогу перейти. Они что, между соседними домами напротив курсировали? Еще бы рулетку взяли, расстояние замерять.
Вообще, в рассказе сквозит некая любовь автора к героине. Ну как-то уж очень она к ней лояльна. За 20000 рублей хрущевка на окраине без ремонта — это понятно. А в центре за те же деньги, да с отделкой — это тоже хрущевка получается с приведением. Потому как любая другая, нормальная квартира, стоила бы дороже. А приведение — это бонус, за который платить надо отдельно.
Вот начала читать, вдохновили первые строки, как результат вариант в моем исполнении:
ОффтопикТоскливо Ада в кухню заглянула,
Считая тараканов на стене.
Потом рукой с досадою махнула,
— Такие цифры явно не по мне.
Ремонт отметил сотый год рожденья,
Конечно, если он там был вообще.
Тем временем без совести зазренья,
Риэлторша ей пела о хруще.
— А что же вы хотели в самом деле?
За двадцать тысяч лучше не найти!
Хруща кирпич — не тонкие панели,
Давай плати, вселяйся и живи.
Тут до метро всего-то пять кварталов,
Автобус ходит каждые два дня.
Квартиру берегу для генералов,
Да только что-то нет их ни х… фига.
Но Ада удрученно лишь кивала,
Не нравилась ей плесень на стене.
И с ужасом дикарки ощущала,
Как кто-то ползал по ее ноге.
— Прошу, не ущемляйте генералов, —
Тихонечко она произнесла,
— Пусть будет до метро пятьсот кварталов,
Найдите, только что-то для меня.
Риэлторша с сочувствием молчала,
Таких студенток видела не раз.
Они хотят квартиру для начала,
И чтоб в квартире был и свет и газ.
И чтобы вход в метро под самым носом,
А лучше принц на «мерене» встречал,
Где тусоваться не было б вопросом,
Такое вот начало всех начал.
Риэлторша вздохнула, улыбаясь,
Поправила очечки на носу.
Произнесла, как будто издеваясь,
— Я новорусский хрущ вам предложу.
Недалеко тут есть одна квартира,
Мы можем даже щас туда пойти.
На третьем этаже, есть два сортира,
И до метро всего-то шаг ходьбы.
Квартира украшением блистала,
Такого не видал весь белый свет.
До пола люстра с потолка свисала,
Прикрывши хрусталем вход в туалет.
Блестит джакузя как большая страза,
Доставши в коридоре до плиты,
Огромная кровать у унитаза,
И телевизор тут же в полстены.
Под стиль барокко мебель и картины,
Всю кухню занимал дубовый стол.
Тройной стеклопакет, висят гардины,
Мозайкою блестел паркетный пол.
Зашкалила у Ады охренелка,
Подобного представить не могла.
В хрущевке чтобы золотом отделка,
И чтобы над кроватью зеркала.
— Как здорово! – дар речи ей вернулся,
В глазах искрился бешенный восторг.
— Хозяин, что сдает, видать свихнулся?
Коль каждого пускает за порог.
Риэлторша как тень стояла рядом,
Выглядывая с дальнего угла.
Холодный пот по лбу струился градом,
И не понять жива или мертва.
— Квартира эта полностью в порядке,
Ремонт закончен года два назад.
И вдруг заржала в бешеном припадке:
— Все говорят, тут настоящий Ад!
Как будто черти ночью чешут пятки,
И призраки по комнате снуют.
Поэтому бегут все без оглядки,
Но я считаю, что нахально врут.
Хозяин проживает на Азорах,
Квартиру эту он давно сдает.
Но почему-то в этаких хоромах
Никто по очень долго не живет.
Но Аду это мало волновало,
Она не верит в прочую муру.
Поэтому, вздохнув едва, устало,
Сказала очень коротко: «Беру!»
Три дня терзали Аду бюрократы,
Вагон бумаги ручкой исписав,
И не считая прочие затраты
Ключи вручили, сорок тыщ содрав.
Потом хозяин – Витя из Кавказа,
Просил на карту денег переслать.
Пытался домогаться к ней, зараза,
Но Ада знала, как его послать.
И он ушел, несолоно хлебавши,
На случай телефон оставив свой.
И Аде от всего в конец уставшей,
Судьба дала награду быть одной.
На первых днях все было как обычно,
Шматье, уборка, ходка в магазин.
И все уж стало вроде бы привычно,
Как вдруг случился казус с ней один.
С ноутбуком Ада вечером лежала,
Глядела порно, грязных мужиков.
Как вдруг вода из крана зажурчала,
Таким напором, просто будь здоров!
— Кому какого хрена не хватает?!
От дела оторвали, черт возьми! –
Аделя с криком в ванную влетает,
Открыв ее практически с ноги.
А там клубился пар, вода хлестала!
Открытый кран по самый не хочу,
Рукой дрожащей Ада закрывала,
Произнося чуть слышно: «Я торчу!»
Но тут нежданно лампочка мигнула,
Погасла, погрузив все в темноту.
И сзади хрень какая-то мелькнула,
Заставив Аду прыгнуть к потолку.
Сознанье страхом мигом замутилось,
Она же знала, что была одна.
Поэтому невольно получилось…
Да так, что очень едкой вонь пошла.
Из темноты духнуло перегаром,
Тухлятиной обдав ее лицо.
И лишь когда гыгыкнул кто-то рядом,
Ее весьма душевно пронесло.
Стояла Ада тихо, не дышала,
И чуяла, что сзади кто-то есть.
Из крана, что закрыла, вновь журчало,
В глазах от смрада появилась резь.
Чем кончилось бы это все не знаю,
Но долго продолжаться не могло.
Я никого рассказом не пугаю,
Но дальше жути было как в кино.
Сверкнула лампа, тьму прогнавши мигом,
Пред зеркалом свет Аду озарил.
Все волосы у ней стояли дыбом,
И каждый ее глаз на нос косил.
Кошмар такой присниться мог едва ли,
Два дня как в парикмахерской была…
От вопля все соседи убежали,
И кошка у подъезда родила.
Но это было только лишь начало,
Как говорится, малое ничто.
В квартире с Адой что-то воевало,
Желая очень выселить её.
Она как свечи лампочки меняла,
Сантехников звала аж каждый день.
Но ничего никак не помогало,
Лишь гуще становилась в ванной тень.
Она уже привыкла понемногу,
К гыгыканью и смрадному душку.
За месяц так прошла огонь и воду,
Закручивая крАны по утру.
Но вот однажды, утренним рассветом,
Мороз ударил первый в октябре.
И воя за окном холодным ветром,
Мёл снежные сугробы во дворе.
Проснулась Ада словно от удара,
Вода хлестала в ванной как всегда.
И облако клубящегося пара,
Облизывало стены, зеркала.
Прикрывши наготу свою халатом
Едва хотела в ванную войти
На зеркале читает надпись матом,
«Давай быстрее на х…й уходи»
Мороз прошел по коже до икоты,
Душа скользнула в пятки в тот же миг.
Не помнит Ада, как одела шорты,
Не слышала свой долгий, жуткий крик.
Очнулась на работе, вся дрожала,
Сотрудники таращили глаза.
В кантору босиком она вбежала,
По форме топлесс, матом говоря…
Пока выдохлась, но обязательно продолжу. И не просите прекратить это безобразие. Сейчас время нет, а завтра дочту до конца и допишу соответственно.
На счет Бога. Я атеистка и ни во что не верю. При написании тех строк хотелось нечто двоякое впихнуть. Мол будут люди верить — хорошо, а не будут — да и черт с ними. Но получилось как бы черт с Богом. Ему, в общем, от этого ни холодно, ни жарко.
У вас получается, что грешник верит в Бога. Так какой же он тогда грешник? И будет ли грешить, коли верит. С грешником всегда черт. В общем это целая философия.
По поводу той строчки… Очень хотелось написать «Будут люди в Бога верить»… Но потом, вдруг, решилось, что он о себе от третьего лица думать не будет. Хотя… Поначалу так и было написано. Так что можно заменить.
На счет теории не возражаю. Конечно.
Если честно, думала, что в эдакие мои дебри вообще никто не заглядывает. Спасибо, что зашли.
ОффтопикЕй было десять лет, когда они с отцом в последний раз гуляли по осеннему лесу. Смеясь, они кидали в воздух охапки сухих листьев и смотрели, как они рассыпаются сказочным разноцветным дождём.
ОффтопикПоэт встал, оглянул паникующих людей,… Просто незнакомое слово. Может глянул на… или оглядел…
Нечто за душу берущее. Похоже, что старуха и учительница этого сочинение писца родственницы.
Ну и слишком как-то народ через чур спокоен в кувыркающемся автобусе оказался. Тот же водитель. Автобус, попавший в лавину, должен был быть смят и растерзан. Народ там не пристегивается ремнями безопасности, а потому должны все как минимум получить травмы. Водитель с рулем, рычагами и входной дверью в кабину должен был быть раздавлен, выброшен из автобуса и вообще умереть. Паники там не хватало однозначно.
А так похоже на произведение-воспоминание. Слишком реалистично все.
Нет. По заказу не пишу. Выхожу тут на охоту, в поиске подходящих рассказов. Ну и коли на что наткнусь, оно само и начинается. Пишу всегда по ходу чтения. Предложение, другое — и вперед. Следующие несколько предложений и в своем изложении. Потом тяну сюда, в этот сборник. Тут у меня пара произведений написанные по картинкам или на внеконкурсы и конкурсы в стиходром. А остальные по мотивам других авторов как и это вот. Маша и медведь — по картинке к альфе, мое изложение. На конкурс не пошло, потому как стихом изложено. Елочная история — это наткнулась на конкурсное произведение, там в комментарии и было рождено. Да и все остальное тоже.
А вы ознакомьтесь со всем репертуаром, а то мало ли что. Вдруг еще не понравится, а я ведь зайду обязательно.
У меня те же сомнения. Все слишком разные, а потому голосую за тех, кто понравился с первого же раза. Второй раз не перечитываю. Так точней будет. И копать в глубины всех глубин не стоит. Эдак и к Пушкину можно придраться. То не так, да и это не эдак.
Решает открывать, не открывать.
Глядит на мир опухшими глазами,
И вспоминает матом чью-то мать.
А сзади Ады бабушка подходит,
Соседка по квартире наверху.
И ненароком разговор заводит,
— Эт ты орешь ночами, мать твою?!
С печалью Ада к бабке обернулась,
А та стояла в драповом пальто.
В глаза смотрела Аде, улыбнулась,
И говорит: «Все ясно. Ничего.
Тут понимаешь, вот какое дело.
В квартире раньше жили алкаши.
Трясло весь дом, и все вокруг гудело,
Когда они гуляли от души.
С утра до ночи буйные разборки,
Полиции наряд бывал ни раз.
Все потому, что выпив по три стопки,
Друг другу норовили выбить глаз.
Так вот, у них была дочурка Нелька,
Со временем осталась жить одна.
Да, это была та еще семейка,
Гуляла про…ядь с ночи до утра.
Естественно, от этакого дела,
Дуреха залетела, на беду.
И хоть ребенка явно не хотела,
Но родила. Поверьте, я не вру.
Потом три года маты, крики, ругань,
Воспитывала дочку, как могла.
И результат — наш дворник был напуган,
Услышав Ленки первые слова.
И вдруг однажды стало очень тихо,
Увозят мать в горячечном бреду.
Тут замутили дело слишком лихо,
Куда девалась Ленка – не пойму.
С тех пор в квартире этой квартиранты,
Сколь было их, подолгу не живут.
Все как один, ночами драли гланды,
А утром просто с воплями бегут.
— Все ясно. – Ада тихо отвечает,
В глазах искрился сдержанный восторг.
И хищно так ручонки потирает,
Она-то в этом деле знает толк.
Все началось нежданно ночью лунной,
В то время Ада мирным сном спала.
Вода опять текла струею шумной,
И злобно так сгущалась темнота.
Луна в окно светила бледным светом,
Играя черной тенью на полу.
По небу гнало тучи сильным ветром,
И вот уже весь мир ушел во тьму.
Как лезвием ножа стекло вспороло,
Ворвался в спальню ветер ледяной.
Костлявой лапой смерть ласкала горло,
У спящей Ады, лежа за спиной.
Зажглись огни в тумане красным бликом,
Пахнуло трупным смрадом от стены.
И проявилась сущность с детским ликом,
Прервавши Ады розовые сны.
Та села на кровати, чуть живая,
На улице надсадно ветер выл.
И холод зла спиною ощущая,
Отлично знала, — рядом кто-то был.
Тянулись чьи-то руки к ней с когтями,
От ожиданья тело била дрожь.
Когда чего-то с мелкими зубами,
Вопьется в шею, словно острый нож.
Ползли секунды, медленным кошмаром,
Дыханье смрадом жгло по волосам.
И вот уже пахнуло трупным ядом,
Еще момент, и слышит Ада: «Ам!»…
— Ну, может быть останетесь на месяц? –
Кавказец Виктор с грустью вопрошал.
Его непостоянства просто бесят
Но почему так, он не понимал.
Ведь вроде бы все просто в этом деле,
Квартиру сдал и денежки греби.
Но все бежали в первые недели,
И новых квартирантов вновь ищи.
— Все хорошо, маржу не возвращайте, —
Звучит от Ады весело в ответ.
— И чемодан нести, не помогайте,
Меня ждет впереди весь белый свет!
И удивленно Виктор из кавказа,
Вслед квартирантке съехавшей смотрел.
Как тащит та баул на пол-Камаза,
Бабло вернуть он точно не хотел.
И все же что в квартире той мешало?
Отделка, обстановка, все там есть.
Но квартирантов что-то выгоняло,
Бывало даже в месяц раз по шесть.
Тут бабка сверху старая спускалась,
Прищурилась, дыханье затая.
И просто так поинтересовалась,
— Сбежал квартиросъемщик? Ну дела.
Тут Виктор вставил ключ в замок квартиры,
И сделал шаг в неведомую тьму.
Пусть даже если нападут вампиры,
Он разберется с ними что к чему.
Пускай его пугают домовые,
И черти пляшут танцы на плите.
Из унитаза лезут водяные,
Стоят русалки в ванной на хвосте.
Пусть монстры из шкафов повылезают,
И скалят зубы злые упыри.
Пусть вурдалаки в трубах завывают,
Он без наркоза вырвет им клыки!
Как смелый рыцарь с доблестною ратью,
Готов дракона бить на сто голов.
Но обомлел, как только под кроватью,
Нашел кусочек рваных ползунков.
Вскипела кровь горячая Кавказа,
И что-то затрясло его в тот миг.
С трудом он добежал до унитаза,
Едва от жути сдерживая крик.
Чего девчонка съехала так быстро?
Вопросами гудела голова.
Он был уверен, что-то тут не чисто,
Да как она вообще была жива?
…Ползли секунды медленным кошмаром,
Дыханье смрадом жгло по волосам.
И вот уже пахнуло трупным ядом,
Еще момент, и слышит Ада: «Ам!»…
Но в этот миг нежданно обернулась,
Щелчок зубов над ухом оглушил.
От нападенья Ада увернулась,
Но детский дух сдаваться не спешил.
Огонь в глазах пылал зеленым светом,
Оскал зубов и пена на губах.
Прыжком преодолела десять метров,
Хотя была малышка в ползунках.
Шипела, извивалась, нападала,
Рычала жутко, словно страшный зверь.
Когда ее Адель рукой поймала,
За горло, сквозь захлопнутую дверь.
— Ну вот, малышка, ты мне и попалась.
Охотилась я долго за тобой.
И жертвою твоею притворялась,
Чтоб проявилась ты передо мной.
— Не может быть. Такого не бывает! –
Плаксиво начал полтергейст визжать.
— Ты человек, я дух, и каждый знает,
Что ты должна бояться и бежать!
— Да брось орать, к чему теперь стенанья,
Ведь ты могла уйти в тот мир, иной.
Назначила бы ангелам свиданье,
Не омрачала б людям их покой…
Рванулся дух девчонки что есть силы,
Готов был провалиться прямо в Ад.
Пугал его уже страшней могилы,
Кошачий Ады хищный, злобный взгляд.
— Ой, тётенька, я больше так не буду,
Прошу вас, отпустите в темноту.
— Смеёшься? Я ведь в жизни не забуду,
Как краны закрывала по утру.
И чтоб тебя заставить проявиться,
Орала, и бежала голой вдаль.
А с первой встречи мне пришлось помыться,
Но ты не проявилась, вот печаль.
И очень быстро, с этими словами,
Не слушая стенанья, детский плач.
Адель вонзилась острыми зубами,
Ребенку в горло, словно бы палач.
Дух Лены матюгнулся очень лихо,
Издавши крик, чего-то там про мать.
Потом хлопок, и сразу стало тихо,
Лишь ползунки упали под кровать.
Шуршат колеса сумки по асфальту,
Неспешным шагом Ада вдаль идет.
Теперь уедет, видимо, на Мальту,
Там тоже страшный полтергейст живет.
Она прибудет в облике знакомой,
А может просто няней для детей.
Тут главное быть очень осторожной,
На все есть объясненья у людей.
Ведь с чем имеют дело, те не знают,
Не то, что как в былые времена.
Из мелочей картинку составляют,
Вторгаются в те тайные дела.
Едой для Ады были полтергейсты,
А человечья плоть ей не нужна.
Ну разве что коль надо документы,
Иль если только очень голодна.
Считая тараканов на стене.
Потом рукой с досадою махнула,
— Такие цифры явно не по мне.
Ремонт отметил сотый год рожденья,
Конечно, если он там был вообще.
Тем временем без совести зазренья,
Риэлторша ей пела о хруще.
— А что же вы хотели в самом деле?
За двадцать тысяч лучше не найти!
Хруща кирпич — не тонкие панели,
Давай плати, вселяйся и живи.
Тут до метро всего-то пять кварталов,
Автобус ходит каждые два дня.
Квартиру берегу для генералов,
Да только что-то нет их ни х… фига.
Но Ада удрученно лишь кивала,
Не нравилась ей плесень на стене.
И с ужасом дикарки ощущала,
Как кто-то ползал по ее ноге.
— Прошу, не ущемляйте генералов, —
Тихонечко она произнесла,
— Пусть будет до метро пятьсот кварталов,
Найдите, только что-то для меня.
Риэлторша с сочувствием молчала,
Таких студенток видела не раз.
Они хотят квартиру для начала,
И чтоб в квартире был и свет и газ.
И чтобы вход в метро под самым носом,
А лучше принц на «мерене» встречал,
Где тусоваться не было б вопросом,
Такое вот начало всех начал.
Риэлторша вздохнула, улыбаясь,
Поправила очечки на носу.
Произнесла, как будто издеваясь,
— Я новорусский хрущ вам предложу.
Недалеко тут есть одна квартира,
Мы можем даже щас туда пойти.
На третьем этаже, есть два сортира,
И до метро всего-то шаг ходьбы.
Квартира украшением блистала,
Такого не видал весь белый свет.
До пола люстра с потолка свисала,
Прикрывши хрусталем вход в туалет.
Блестит джакузя как большая страза,
Доставши в коридоре до плиты,
Огромная кровать у унитаза,
И телевизор тут же в полстены.
Под стиль барокко мебель и картины,
Всю кухню занимал дубовый стол.
Тройной стеклопакет, висят гардины,
Мозайкою блестел паркетный пол.
Зашкалила у Ады охренелка,
Подобного представить не могла.
В хрущевке чтобы золотом отделка,
И чтобы над кроватью зеркала.
— Как здорово! – дар речи ей вернулся,
В глазах искрился бешенный восторг.
— Хозяин, что сдает, видать свихнулся?
Коль каждого пускает за порог.
Риэлторша как тень стояла рядом,
Выглядывая с дальнего угла.
Холодный пот по лбу струился градом,
И не понять жива или мертва.
— Квартира эта полностью в порядке,
Ремонт закончен года два назад.
И вдруг заржала в бешеном припадке:
— Все говорят, тут настоящий Ад!
Как будто черти ночью чешут пятки,
И призраки по комнате снуют.
Поэтому бегут все без оглядки,
Но я считаю, что нахально врут.
Хозяин проживает на Азорах,
Квартиру эту он давно сдает.
Но почему-то в этаких хоромах
Никто по очень долго не живет.
Но Аду это мало волновало,
Она не верит в прочую муру.
Поэтому, вздохнув едва, устало,
Сказала очень коротко: «Беру!»
Три дня терзали Аду бюрократы,
Вагон бумаги ручкой исписав,
И не считая прочие затраты
Ключи вручили, сорок тыщ содрав.
Потом хозяин – Витя из Кавказа,
Просил на карту денег переслать.
Пытался домогаться к ней, зараза,
Но Ада знала, как его послать.
И он ушел, несолоно хлебавши,
На случай телефон оставив свой.
И Аде от всего в конец уставшей,
Судьба дала награду быть одной.
На первых днях все было как обычно,
Шматье, уборка, ходка в магазин.
И все уж стало вроде бы привычно,
Как вдруг случился казус с ней один.
С ноутбуком Ада вечером лежала,
Глядела порно, грязных мужиков.
Как вдруг вода из крана зажурчала,
Таким напором, просто будь здоров!
— Кому какого хрена не хватает?!
От дела оторвали, черт возьми! –
Аделя с криком в ванную влетает,
Открыв ее практически с ноги.
А там клубился пар, вода хлестала!
Открытый кран по самый не хочу,
Рукой дрожащей Ада закрывала,
Произнося чуть слышно: «Я торчу!»
Но тут нежданно лампочка мигнула,
Погасла, погрузив все в темноту.
И сзади хрень какая-то мелькнула,
Заставив Аду прыгнуть к потолку.
Сознанье страхом мигом замутилось,
Она же знала, что была одна.
Поэтому невольно получилось…
Да так, что очень едкой вонь пошла.
Из темноты духнуло перегаром,
Тухлятиной обдав ее лицо.
И лишь когда гыгыкнул кто-то рядом,
Ее весьма душевно пронесло.
Стояла Ада тихо, не дышала,
И чуяла, что сзади кто-то есть.
Из крана, что закрыла, вновь журчало,
В глазах от смрада появилась резь.
Чем кончилось бы это все не знаю,
Но долго продолжаться не могло.
Я никого рассказом не пугаю,
Но дальше жути было как в кино.
Сверкнула лампа, тьму прогнавши мигом,
Пред зеркалом свет Аду озарил.
Все волосы у ней стояли дыбом,
И каждый ее глаз на нос косил.
Кошмар такой присниться мог едва ли,
Два дня как в парикмахерской была…
От вопля все соседи убежали,
И кошка у подъезда родила.
Но это было только лишь начало,
Как говорится, малое ничто.
В квартире с Адой что-то воевало,
Желая очень выселить её.
Она как свечи лампочки меняла,
Сантехников звала аж каждый день.
Но ничего никак не помогало,
Лишь гуще становилась в ванной тень.
Она уже привыкла понемногу,
К гыгыканью и смрадному душку.
За месяц так прошла огонь и воду,
Закручивая крАны по утру.
Но вот однажды, утренним рассветом,
Мороз ударил первый в октябре.
И воя за окном холодным ветром,
Мёл снежные сугробы во дворе.
Проснулась Ада словно от удара,
Вода хлестала в ванной как всегда.
И облако клубящегося пара,
Облизывало стены, зеркала.
Прикрывши наготу свою халатом
Едва хотела в ванную войти
На зеркале читает надпись матом,
«Давай быстрее на х…й уходи»
Мороз прошел по коже до икоты,
Душа скользнула в пятки в тот же миг.
Не помнит Ада, как одела шорты,
Не слышала свой долгий, жуткий крик.
Очнулась на работе, вся дрожала,
Сотрудники таращили глаза.
В кантору босиком она вбежала,
По форме топлесс, матом говоря…