Когда же некромант обратил внимание на инквизитора, Антонио тихо зачастил:
— Я знал этого посланника… Если он тут был, то культом ведал отнюдь не сам де Брие. Он был лишь проводником какой-то мерзости. Которая, возможно, нам и устроила весь этот непонятный театр с буйным трактирщиком, стенками и лекцией… Последний раз, когда я встречался с Феррье, он искал посланников Велиала… Этот посланник Ватикана вообще сам по себе весьма неоднозначная фигура, но он — главный «римский» специалист по делам, связанным с адскими служителями или любыми их проявлениями. Надеюсь, что здесь он был не для подобного, иначе можно сразу писать прощальные письма.
Инквизитор перевел дух.
— Но в таком случае прекрасно объясняется страх де Брие — если кому-нибудь стало бы известно о его сношениях не просто с языческим культом, а с культом, повязанным на непосредственно какую-то фигуру из демонов, то простым костром он бы не отделался… Специальная коллегия инквизиторов вытянула бы из него все, что можно было бы… не слишком стесняясь в средствах. Спросите у нашей жертвы, знал ли он о каких-нибудь проявлениях сверхъестественного свойства до появления здесь посланника де ла Феррье?
Голова почти без паузы заскрипела в ответ на вопрос Ричарда.
— Примет особых нет, кроме одной — чтобы этот человек не совершал, он всегда трясется от страха. А в остальном — обычный клирик средних лет. Прибыл сюда достаточно давно — в разных инквизиторских группах он, по его словам, уже несколько лет в этом регионе находится. Хотя по нему видно, что начинал он свою практику инквизиторий где-то в восточных землях. Скорее всего — где-то в пограничье с другими ветвями нашей же веры. Но могу и ошибаться — де Брие не слишком охотно распространялся о своем раннем опыте. А укрыться он мог только в одном месте — в резиденции старшего магистрата инквизиторской коллегии, которая по совместительству служит и главным представительством всей инквизиторской коллегии Авиньона.
Голова замолчала, но ненадолго.
— Там он может укрыться, но как долго он там сможет оставаться я не знаю. Если до кардинала или его ближайших советников дойдут слухи о том, что происходит в этой деревне, то де Брие будет первым, кто отправиться на костер в ходе их расследования. И думается мне, что он это понимает… И в силу своей натуры не может не искать путей к просто бегству куда-нибудь.
Антонио эти откровения слушал буквально вскользь — все его мысли занимала фигура Антуана де ла Феррье. Он прекрасно знал, какие вопросы решал этот человек — несколько раз именно покровительство и помощь этого неприметного, но весьма властного и местами всесильного церковного посланника спасали инквизитора от лишних проблем с теми задачами, которые его отправляли решать. Если Феррье прислали сюда, причем так надолго — значит культ здесь был весьма глубоким, серьезным и имел под собой не только примитивную обожествляющую все подряд человеческую невежественность. Антуан, как было известно молодому страннику, занимался исключительно тяжелыми случаями, в которых фигурировали очень значительные потусторонние силы. Причем эта фигура речи очень нечасто обозначала младших демонов и бесов, нет. В случае с де ла Феррье это были враги рода человеческого отнюдь не младших звеньев… И если оно так, то возникала дилемма, а кем тогда был Вестник — мстителем, за которого себя выдавал, или все же это и был как раз тот самый демон, за которым явился кардинальский охотник… Де Валле с трудом сдерживал себя от того, чтобы не начать задавать голове вопросы, на большинство из которых она все равно не ответит… Но вот некроманта такое вмешательство могло подвергнуть ненужному риску… Тем не менее, когда голос убитого вновь затих, инквизитор негромко стукнул каблуком в пол, привлекая к себе внимание Ричарда.
Голова внезапно замолчала. И молчала неожиданно долго. Но потом все же проскрипела:
— Из тех, кто остался жив, мне известно лишь одно имя, принадлежавшее сбежавшему… Марк де Брие. Он здесь был кем-то вроде старшего дознавателя, потому что документа, утверждавшего на должность мне так и не предоставили. Главу звали Антуан де ла Феррье, он был прямым посланником одного из ватиканских кардиналов, присланным на замену безвременно почившему судье из здешних деревенских. Про писаря мне известно только имя — Артур. Он почему-то не «облагородил» его по церковным канонам, когда стал служителем инквизиторов.
Реакция головы на слова Ричарда тоже должна была показаться ему странной — глаза округлились, как будто увидели нечто, что сильно напугало, волосы вздыбились, а голос стал прерывистым с еще более скрипучим.
— Все, что я успел узнать, вы видите здесь… Кроме, — голова запнулась, — жука… Его я не видел до сегодня.
На короткое время возникла полная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием факелов. Но потом голова продолжила:
— Глава культа не был главой этого коллектива. Человек, который избежал кошмара, и был главой тех, кто поклонялся смерти… То, что они сотворили здесь, не было началом, это было вершиной… Если он уйдет — культ возродиться где-нибудь еще и будут новые жертвы неправедного суда…
Голова задумчиво поморгала глазами, а потом ответила:
— Нет… Ничего не было, но он узнает. Не сейчас. Через несколько дней, если не получит от меня отчет. Я должен был его отправить на четвертый день своего пребывания здесь.
— Вообще-то их должно было быть четверо, как положено по уставу. Глава, два дознавателя и служка-писарь Но я видел только троих, — ответил он. — Главного я здесь не вижу. Но думаю, что он в палатах неподалеку отсюда. Дознаватель и глава работали над «делом» девушки вместе, с ними я и ругался. Второго дознавателя и писаря я не видел вообще…
Инквизитор замолчал, а потом продолжил раздраженно:
— Да я вообще не знаю, а был ли тут кто-то, кроме этих двоих из непосредственной инквизиции… Но эту пару деревенская стража откровенно боялась, поэтому я не был сильно удивлен тем, что они безропотно пошли арестовывать девушку по первому требованию. В тот момент меня удивила только расторопность принятых решений. Но слова посланника кардинала поставили все на свое место — видимо, эти уроды просто испугались, что такая важная личность захочет самостоятельно разобраться в ситуации. А уж знаний у этого человека хватило бы, чтобы раскусить всю игру, которую вели местные инквизиторы-преступники. Вот и поторопились закончить дело — сомнительно было бы, что кардинал и его посланник стали бы копаться в уже свершенном злодеянии, имея под боком гораздо более неприятную проблему с ересью.
Антонио снова замолчал.
— А кроме того, если не считать этого жука, других признаков какого-либо культа я не встречал, — несколько растерянно произнес он. — Хотя некоторые авторитетные богословы считают таковым еще и безусловное подчинение или даже преклонение перед чьим-то мнением, каковое наблюдалось среди должностных представителей по отношению к мнению главы местного инквизиторского суда. Но я не уверен, что это было связано с тем, что здесь был культ. Нас и так бояться, а если местный старший был еще и кем-то вроде заводилы в местном же преступном сообществе — то его просто страшились. Какая разница, кто тебя убьет — инквизитор или какой-нибудь лесной громила, если после встречи с ними ты все равно будешь мертв?..
В ответ на слова некроманта Антонио лишь кивнул — его опыт общения с мертвецами не позволял судить о чем-либо подобным, потому что обычно беседовал с убийцами, а не с трупами… Но вот вопросы, заданные Ричардом, заставили молодого человека насторожиться — от ответов на них многое зависело. В церковных кругах кардинала Безье знали как сурового и вспыльчивого человека, а смерть личного посланника — это повод к вспышке почти неуправляемого гнева…
— Тайна… Да, — проскрипела тем временем голова. Никто не знал… Только глава… И не должен был никто знать. В селении я только второй день. Видел… Слышал… — Голова внезапно замолчала, быстро заморгав глазами. А потом, растягивая слова продолжила. — Казнь, да… Я не спас… Не понимал… Но мог понять, если бы появился раньше. Не знаю, что мог сделать. И мог ли вообще. Судьба была предрешена теми, кто здесь жил.
Голова подавилась кашлем, который заставил покойного надолго замолчать.
Антонио задумчиво посмотрел на видневшийся в крови амулет.
— Если там и были какие-то чары, сейчас я их там не чувствую, — после не очень большой, но мрачной паузы ответил инквизитор. — А вот как аргумент, что подозрения кардинала не лишены оснований — вполне подходит… Вот только кто мог ему это передавать-то? Но зачем кому-то этим заниматься… И как эти слова связаны с казненной девушкой? Хотя…
По задумчивости, легшей на лицо инквизитора и заметной даже в не слишком ярком свете факелов, Ричард мог догадаться, что молодой человек усиленно что-то обдумывает или вспоминает. Но заговорил инквизитор достаточно быстро.
— Если предположить, что инцидент с девушкой с этим культом непосредственно и напрямую связан не был, а целью появления посланника кардинала были именно культисты, — произнес он, как бы советуясь с некромантом, — то получается, что кто-то из местных мог быть и непосредственным агентом или самого кардинала, или ныне покойного посланника. Это никак не объясняет, за что посланника убили, надругавшись над телом таким жестоким способом, но объясняет его слова. Хотя в таком случае возникает вопрос, а не связано ли… — Антонио запнулся, подбирая слово, — существо, которое нам явилось, с этим культом…
Голова внезапно изобразила большой мыслительный процесс… На лице проявилась такая мука, что инквизитор поморщился, вспомнив, какими методами добывали бы ответ в обычной камере допросов. Было хорошо заметно, что измученный разум пытается что-то вспомнить и сформулировать гораздо более сложные мысли, чем позволяют уцелевшие возможности тела.
— Жук… Знак… Чужой… — проскрипел покойный несколько минут спустя. — Не культ, но память. Не мое, но для меня. Воспоминания об одном деле, которое навело кардинала на мысли, что здесь тоже не все хорошо… Далеко отсюда. Но и здесь был культ. Со знаком смерти. Его именем здесь отправляли приговоры. Не властью инквизиции. Кардинал это чувствовал. Меня послали, чтобы найти доказательства… Я прибыл слишком поздно, чтобы что-то найти. Человек, не бывший главой местной инквизиции, но значивший здесь много был главой этого культа смерти… Это единственное, что я сумел установить достоверно.
Голова надолго замолчала, причем сложно было сказать, обдумывает этот дух какие-то дополнения к ответу или считает, что ответ уже завершен…
Инквизитор, внимательно слушая ответ, покачал головой. Он ждал несколько других слов. Особенно про жука. Вспоминая свое общение с беглецом, Антонио понимал, что и для этого человека жук что-то значил. Но из слов посланника кардинала он никак не мог понять, а что именно. Все, что он знал про этот символ — это что жук такой был когда-то символом мертвых в далекой стране далеких времен. Поскольку работа с древними культами велась лишь специально назначенными монахами, де Валле не обучался даже понимаю того, в каких случаях применялись такие амулеты… Его учили воевать с дьяволом и его последователями, а не с умершими богами умерших времен. Поэтому он вопросительно уставился на Ричарда, ожидая комментариев человека, который вроде как уже знал, что это за символ, пусть и не столь надежно, как этого хотелось бы…
Покосившись на говорящую голову, Антонио очень тихо обратился к Ричарду:
— Теперь, зная, кто он, меня больше всего интересует, знал ли сам кардинал о творимом именем инквизиции непотребстве… И что в рядах священной для Церкви организации находились последователи непонятных культов…
Он на некоторое время замолчал, как будто что-то обдумывая… А потом очень тихо, почти шепотом проговорил:
— И что это вообще за культ такой… которому нужно быть в инквизиции.
Как ни странно, но Антонио уже окончательно перестал чувствовать присутствие Вестника, хотя сам он был уверен, что ЭТО никуда не исчезло — слишком заинтересованным было существо в успехе того задания, которое оно им навязало. Но сейчас в подвале чувствовалось только то, что творил его коллега-некромант. И какие-то невнятные следы давнего колдовства, которые инквизитор списывал на нарушенные печати, покрывавшие трупы.
— Иероним дель Санктус, — после некоторой паузы проскрипела голова, — личный посланник кардинала Безье. Уполномочен был произвести изучение деятельности местного инквизиторского трибунала… Конкретных целей не ставилось. Кардинал считал, что здесь что-то есть, что противоречит Церкви и Инквизиции. — (голова поперхнулась, а потом продолжила) — Мое — тело в плаще… Только я не помню, кто лишил меня его.
Инквизитор, услышав имя и бывшую должность умершего, вздрогнул. Он видел этого человека лет пять назад, когда в первый раз столкнулся с «интерпретацией возможностей сана инквизитора», как охарактеризовал происходившее в том поселке сам Иероним. На деле же один из тех инквизиторов, которые привлекли внимание сначала Антонио, а потом и кардинала, просто обирал жителей на скот, «обнаруживая» на приглянувшихся ему домашних животных «метки дьявола» и заявляя, что «эту скотину следует уничтожить»… Больше ни с кардиналом, ни с его посланником Антонио не пересекался. Присутствие же этого человека говорило о том, что как минимум о чем-то кардинал знал или догадывался… Но, как выяснилось, мертвец не закончил говорить, он просто задумался — видимо, некоторые воспоминания требовали от него гораздо больше жизни, чем ему было оставлено.
— Не помню имени… Но он просил передать: тот, кого вы ищете, уже не здесь, — голос прервался. — Но мы подскажем, где он будет какое-то время. Если ему там позволят быть.
Инквизитор, поняв, что голова то ли снова что-то глубокое вспоминает, то ли ждет новых вопросов, подал знак Ричарду, что нужно кое-что спросить у допрашиваемого.
Мертвая голова безумно сверкнула глазами и хрипло проскрипела:
— Да, господин. Слушаю, господин.
Инквизитор к тому времени уже сумел кое-как привести в порядок и себя, и свою одежду, а потому внимательно прислушивался к тому, что происходило вокруг. Он поморщился, услышав скрипучий голос мертвеца, но ничего не сказал, чтобы не помешать Ричарду.
Инквизитор, не переставая ругаться на непередаваемой смеси церковной латыни и всех известных ему языков, буркнул Ричарду, что услышал его. Его сейчас совершенно не волновал ритуал, которым намеревался воспользоваться некромант — Антонио больше волновали тишина, внезапно воцарившаяся в соседнем помещении, и его собственная одежда — насколько он мог судить, испачканная в смеси крови с вином чуть больше, чем полностью (до локтей). Правда, когда он почувствовал рост напряжения магии, то с большим трудом сдержал естественный интерес к процессу… Зато он обратил внимание, что кровавая лужа, покрывавшая пол одновременно с первыми словами некроманта начала стремительно высыхать…
В ответ на действия некроманта голова внезапно вздрогнула и мигнула веками. Если бы не наличие факелов, то можно было бы заметить, что вокруг капелек крови, попавших на губы покойника, есть тусклое багровое свечение. Как будто под ними находилась свечка.
Антонио, скептически улыбнувшись, передал нож некроманту, после чего ответил:
— Как вы сказали, выбора у нас нет — присутствовать придется вдвоем. Имен полных я не знаю. Тот, который непосредственно инквизитор, представлялся Себастьяном, но какого он рода — не озвучивал. И вопросов у меня к ним будет не меньше, чем у вас, Ричард. Хотя я уверен, что если их спросить прямо, кто убийца — ответов мы не получим. По крайней мере — в такой форме, которая нам будет понятной…
Инквизитор случайно оступился, в очередной раз входя в помещение, и едва успех ухватится за ручку двери, чтобы не испачкаться целиком в той смеси вина и крови, которая покрывала пол. Но руки он в ней все же искупал и, откровенно сдерживая брезгливость, вытер их каким-то обрывком ветоши, непонятно как оставшимся если не совсем чистым, то хотя бы не пропитавшимся в кровавой субстанции насквозь.
Антонио выругался, но совсем полностью очистить с рук мерзость не смог.
Из туманного шарика, в который прекратился видимый приключенцам образ Вестника донесся тяжелый вздох и негромкие слова:
— Вы все поняли. Не все и не совсем так, как хотелось мне, но мое видение вам вряд ли доступно. Мы еще встретимся, если вы не справитесь с тем, что согласились на себя принять.
Едва погасло эхо последних звуков, скопление тумана исчезло. Все приключенцы, кроме рыцаря, стояли на пороге подвала, где были тела. Вернее — уже за ним, но дверь была открыта и можно было услышать, что в коридоре к основному залу таверны есть живые.
Антонио устало развёл свои напряженные кулаки и привалился к двери. В его голове кружились сотни мыслей о том, как он будет терзать виновника смерти девушки… Но все они разбивались о простой и неотвратимый вопрос — где этого человека искать? А это зависело только от того, смогут ли они задать правильные вопросы тем, чьи тела вручил… кто? дух? призрак? посланец Господа? И хотя инквизитор повидал огромное количество странных явлений, чудес и существ, с такими сильными и непонятными он раньше не встречался. Уж точно — не так близко…
-А ведь мы на пороге ереси… — совсем тихо, как будто для самого себя, прошептал молодой человек и перекрестился.
Слушая вопросы, которые родились из его выступления, Вестник даже в какой-то мере обрадовался — монахиня своим комментарием показала, что просто не совсем точно выразила свой ответ… Не каждый же день приходится общаться с потусторонними силами — это простительные нервы. Тем не менее, самый острый и нужный вопрос задала не она, а некромант, поэтому первым Вестник ответил, пристально глядя в глаза Ричарду:
— Те, которые были убиты, пострадали лишь за то самое действие, которое совершили они. Но последний не был непосредственным убийцей. Он даже не принимал формального участия в заседании, которое разбирало инквизиторское расследование, начатое с навета этого человека. Поэтому смерть для него будет слишком легким и незаслуженным способом кары. Вы должны его найти и НАКАЗАТЬ. Как вы это сделаете — решать вам. Если он умрет — такова судьба, но его смерть мне не нужна. Мне нужно, чтобы хотя бы для кого-то его судьба стала примером… (Вестник замялся, подбирая такие слова, которые будут достаточно понятными для тех, кто живет телесной жизнью) Скажем так, примером недопустимости повторения его гнусных деяний.
Немного помолчав, Вестник развернулся к монахине.
— Могу ошибаться, но именно те, кого вы назвали «черными» монахами, всегда имеют наибольший вес в иерархии Церкви. Если они смогут воспитать в своих «белых» коллегах понятие, что жадность, алчность и прочие грязные чувства — крайне наказуемы и греховны, то вполне возможно, что в будущем те, кто уже пали жертвой этих чувств, могут исправиться. И да, я знаю, что таких исправившихся будут единицы на тысячу…
Лишь после этого дух развернулся к Антонио, тихо продолжив.
— А вот у таких, как вы будет больше всего работы, если все, что я сказал ранее, исполнится… На свои вопросы вы сами и ответили — мертвых не надо наказывать, они уже понесли наказание. Но покажите живым, что ИХ наказание неотвратимо следует за каждым из гнусных деяний.
По мере того, как дух говорил, инквизитор все более напряженно встречал его фразы. Даже в почти полной темноте было видно, что в глазах Антонио зажглась решимость заставить бежавшего виновника не просто горько пожалеть о том, что он выжил, а заставить его умолять о смерти. Но также внезапно этот огонек безумия погас, единственное, что о нем напоминало — сжатые в кулаки руки, которые от сохранившегося в них напряжения как бы светились своей почти побелевшей кожей…
Образ казненной девушки помутнел, черты его внезапно утратили прорисовку. Перед приключенцами предстало нечто бесформенное, но голос никуда не пропал — только стал еще более вкрадчивым и стал обращаться уже ко всем сразу:
— И самое опасное — мотивы… Они проникают в душу тех, кто сражается, почти с той же легкостью, с какой порабощают открыто предающихся гнусности. Многие ли удержаться от возможности использовать власть, чтобы получить чуть больше денег, кровать получше, еще одну овцу, корову или свинку? Особенно, если в душе его гнездится зависть «к незаслуженно нажитому добру» соседа...? А многие ли смогут остановиться, если та же зависть или злоба подскажут им самый простой и быстрый путь — лжесвидетельство и наветы?
Дух замолчал… Создавалось впечатление, что существо это чего-то ждало.
Инквизитор вздрогнул, когда на него воззрился образ (или все же правильнее говорить призрак? — Антонио так с этим и не определился) казненной девушки. Еще больше он напрягся, слушая выступление монахини.
— Как вам должно быть известно, — осторожно начал он, — я веду борьбу с такими алчными адептами уже давно… Не всегда успешно, но я не всесилен. Что могу — делаю, но не всё мне разрешено и не все меня вообще слушают… Но как можно наказать уже умерших? И можем ли мы заранее судить о том, каковы мотивы тех или иных людей?
Слушая ответы, Вестник устало вздохнул. Ему стало ясно, что слова его услышали лишь двое — инквизитор и некромант. То, что внезапно ушли защитники Марии, его не удивило — но зная природу подобных существ, дух прекрасно понимал, что девушка сейчас вряд ли сразу поймет, кто и о чем разговаривает. Поэтому к ней Вестник даже не направлял взгляда, зная, что это может лишь еще больше напугать и без того явно растерянную Марию.
— Обращаться ко мне можно так, как угодно, — тихо ответило видение. — Это ничего не изменит. Хотите — называйте меня Вестником, Мстителем или как вам нравиться.
На несколько минут оно замолчало, а на лице образа Софьи появилось ярко выраженное раздумье. Потом Вестник негромко продолжил (в голосе откровенно лязгнул металл, потому инквизитор проглотил вопрос, который едва успел сформулировать за время молчания странного создания):
— Тех, кто отдал приказ казнить девушку, я уже наказал. Почти всех их вы видели. Третье тело вы сможете найти рядом с камерой, в которой держали казненную. Но один остался ненаказанным… Тот самый, который пытался воспользоваться положением. Он скрылся раньше, чем я его нашел…
Дух развернулся к монахине, его голос внезапно окреп и в нем прорезались нотки недоброго тона.
— Слушать надо внимательно, настоятельница. Я спрашивал не про защиту всей Церкви. Я спрашивал, сможете вы защитить Церковь от появления в ней таких вот недобросовестных личностей. Если их не будет — то и карать никого не придется, а историй, подобных случившимся здесь или с вашей племянницей станет намного меньше. Ведь ее мать ничего никому не сделала, кроме того, что оказалась способной к магии?
Вестник снова замолчал. Спустя несколько минут он продолжил уже обычным тихим голосом:
— А с местным населением я ничего не делал. Оно сидит по своим домам, потому что всем им был преподан урок — последнюю ночь каждый из них провел на костре. Не настоящем, обычный сон, наполненный действительными ощущениями. Кроме того, им было поведано о части случившейся истории. Той части, которая касалась источника обвинения. Большинство не запомнило происходившего во сне достаточно подробно, чтобы дойти до неправильных решений, но у этого большинства проснулась совесть, так что помощь служителей церкви им будет не лишней. ЧЕСТНЫХ служителей Церкви, способных утешить и принять покаяние…
Призрак девушки повернулся к Ричарду и пристально взглянул ему в глаза, в голосе опять лязгнул металл:
— ЭТИ — получили. Но я не имею доступа к их памяти… А найти последнего ВЫ должны. И беседа с уже наказанными — самый быстрый способ. Можете и без нее обойтись. Но местные вряд ли в курсе, куда сбежал последний нечистый инквизитор местной команды… И я сомневаюсь, что вам кто-то в этом будет помогать из самой Церкви. Особенно — вам (в голосе появился откровенный яд).
Сестра Луиза ничего не успела прочитать, как внезапно осознала, что она стоит в кромешной тьме, а перед ней — туманная фигура с молодой и весьма симпатичной девушки. Фигура негромко прошипела" «не надо делать глупостей, никто не причинит тебе вреда, если ты не причинишь его нам...» Рыцаря рядом с ней не оказалось, как впрочем — не было видно и кого-либо еще. Зато прекрасно было слышно, как кто-то негромко спросил «как ее звали?»…
Внезапно инквизитор откуда-то сбоку услышал вопрос «Как ее звали?» и резко вздрогнул, обнаружив, что в кромешной тьме он по-прежнему никого не видит — но голос-то не был иллюзией. И тем не менее, Антонио не стал кричать и звать некроманта, он внимательно рассматривал созданный противником образ девушки — что-то в нем было такое, что цепляло на себя взгляд — но стоило сосредоточиться на девичьем лице и это ощущение «зацепления» исчезало. Что-то в созданном образе не билось с тем, какой помнил эту девушку инквизитор, но он никак не мог увидеть эту деталь — все-таки несколько дней это слишком мало, чтобы хорошо запомнить одно лицо из тысячи.
— Обычные люди здесь ее никак не звали, тот, кто назвался ее приемным отцом, дал ей имя Анна. Настоящее же ее имя неизвестно даже мне, — «прошуршало» туманное лицо. — Она попала в эти земли совершенно случайно после очередного «просветительского» похода на восточные окраины Европы.
Инквизитор сделал знак рукой, как бы прося у образа право сказать. Голова качнулась вперед-назад и ответила:
— Говори. Ты единственный из здесь присутствующих знал ее.
— Эту девушку до ее попаданию сюда звали Софьей. Она славянка, а попала сюда не случайно — наши доблестные крестоносцы выкрали ее у родителей за ее красоту — черту, которая была почти истреблена среди наших девушек. Стараниями святого отца, который нес службу при выкравшем девушку отряде, ее не отдали солдатам и не взяли в наложницы. Над ней не издевались, но лишь потому, что святой отче сумел найти в себе силы пригрозить отлучением любому, кто посмеет нарушить спокойствие этого ребенка — на момент похищения девочке не исполнилось и 15 полных зим…
Девичий образ пошатнулся, как бы засветившись изнутри. Абсолютная тьма, окружавшая всех, слегка расступилась и инквизитор увидел буквально в метре от себя некроманта, чуть в стороне — монахиню, а напротив он обнаружил спящую Марию… Это его сильно удивило, но он понимал, что тут не все так просто — тем не менее, даже его чувство магических сил подводило инквизитора: он чувствовал только легкий след все той же «ледяной» магии, которые не относились к происходящему. Рыцаря нигде не было видно, впрочем как и бесноватого трактирщика с его служанкой.
— Вы все здесь случайны, — тихо заговорил образ казненной девушки. — Но вы все можете меня освободить от того, зачем меня сюда забросило провидением, божеским промыслом или любой иной силой, какой вы сочтете нужным — это все одно и то же, просто людям зачем-то нужны названия… того, что называть нельзя.
Дух ненадолго замолчал, видимо давая время осознать, что происходит.
— Вот ты, — голова девушки качнулась в сторону Ричарда, — сможешь оживить тех, кого уже видел? Особенно, если я сниму печать крови?
И не дожидаясь ответа, образ всем своим туманным телом развернулся к тому, что защищало Марию.
— А вы сможете отомстить достаточно жестоко, чтобы более никому не было повадно поступать так, как поступили в этот раз?
Еще один поворот, в этот раз — в сторону инквизитора и монахини.
— А вы возьметесь защищать СВОЮ ЦЕРКОВЬ от таких, как ЭТИ?
Последний вопрос был задан в очень странной манере звучания — вроде и духом, но громовой глас разносился как бы отовсюду — из собственных душ и голов слышавших, откуда-то из поднебесной тьмы, из стен и даже из пола. А после того, как стихло эхо последнего слова, в непонятном месте, куда их выдернули силы этого духа, установилась гробовая тишина. Образ девушки внимательно смотрел на каждого, кто получил свой вопрос и как будто ждал ответа…
— Ты уверен в том, что говоришь? Ты сам это видел? — он покачал головой и тихо продолжил. — Я знаю, что здесь произошло. И ты действительно близок к истине… Но истина не только в том, что сожгли невинную девушку. Истина еще и в том, что ее не могли не сжечь.
Антонио не менее удивленно посмотрел на старика, который был образом его учителя и осторожно спросил:
— Кто ты? Зачем ты здесь?
Сразу после этих вопросов образ старика-учителя как будто бы треснул, а сквозь него проступило что-то непонятно-туманное. Но лицо у этой сущности было вполне знакомым — именно так выглядела казненная девушка… В комнате резко потемнело — камин, раньше освещавший пространство, исчез.
Некто, похожий на отца Ричарда, внезапно расхохотался.
— И ты всерьез рассчитывал, что я просто так все расскажу? Нет уж. Раз захотели узнать сами — сами и узнаете. Я только поделюсь некоторыми подсказками. Тебе, например, полезно знать, что трупы, которые вы нашли в подвале, не будут нападать. Если ты ошибешься при снятии печати, они просто взорвутся. Этакая кровавая бомба. Но если ты сумеешь оживить хотя бы одного — он расскажет свою часть истории. Справишься со всеми — узнаете всю историю…
Образ внезапно рассыпался, открывая за собой странную туманную сущность с девичьим лицом… Факелы, освещавшие место, тоже исчезли и вокруг Ричарда сгустилась темнота.
Вестник, совершенно не ожидавший такого явления, которым его встретила Мария, в первые секунды растерялся. А потом сформировал ответный образ (такой же, как у всех остальных — с лицом погибшей девушки) и с горечью в голосе ответил:
— Я зло? Я не зло!.. Я ненависть? Я не ненависть!.. Я всего лишь возмездие. Вы же вряд ли знаете, кто я и почему я здесь. А мне цель моего пребывания тут вполне известна. И она почти достигнута. Я возмездие за то, что некоторые люди считали себя более людьми, чем другие, отличные от них. И пользовались своим положением, положением сильного местом, чтобы унижать и уничтожать тех, кто был лучше и сильнее их духом… Вам же известно, что здесь случилось? И вы правы, ЭТОЙ девушке я путь пресекать не должен. Но если она будет мне мешать — вы мне не помеха. Ибо вы полутени, а я — Тень. Но если вы ее действительно защищаете — заставьте ее и ее спутников дать мне закончить начатое. Это не ваше возмездие, ибо не вы были призваны погибающей невинной душой. Но вы знаете — каково это: погибать за то, что ты другой. И вообще — вот именно вашей «подзащитной» в этом подвале вообще быть не должно. Зачем вы ее привели сюда? Или вас привел кто-то другой?
Когда же некромант обратил внимание на инквизитора, Антонио тихо зачастил:
— Я знал этого посланника… Если он тут был, то культом ведал отнюдь не сам де Брие. Он был лишь проводником какой-то мерзости. Которая, возможно, нам и устроила весь этот непонятный театр с буйным трактирщиком, стенками и лекцией… Последний раз, когда я встречался с Феррье, он искал посланников Велиала… Этот посланник Ватикана вообще сам по себе весьма неоднозначная фигура, но он — главный «римский» специалист по делам, связанным с адскими служителями или любыми их проявлениями. Надеюсь, что здесь он был не для подобного, иначе можно сразу писать прощальные письма.
Инквизитор перевел дух.
— Но в таком случае прекрасно объясняется страх де Брие — если кому-нибудь стало бы известно о его сношениях не просто с языческим культом, а с культом, повязанным на непосредственно какую-то фигуру из демонов, то простым костром он бы не отделался… Специальная коллегия инквизиторов вытянула бы из него все, что можно было бы… не слишком стесняясь в средствах. Спросите у нашей жертвы, знал ли он о каких-нибудь проявлениях сверхъестественного свойства до появления здесь посланника де ла Феррье?
Голова почти без паузы заскрипела в ответ на вопрос Ричарда.
— Примет особых нет, кроме одной — чтобы этот человек не совершал, он всегда трясется от страха. А в остальном — обычный клирик средних лет. Прибыл сюда достаточно давно — в разных инквизиторских группах он, по его словам, уже несколько лет в этом регионе находится. Хотя по нему видно, что начинал он свою практику инквизиторий где-то в восточных землях. Скорее всего — где-то в пограничье с другими ветвями нашей же веры. Но могу и ошибаться — де Брие не слишком охотно распространялся о своем раннем опыте. А укрыться он мог только в одном месте — в резиденции старшего магистрата инквизиторской коллегии, которая по совместительству служит и главным представительством всей инквизиторской коллегии Авиньона.
Голова замолчала, но ненадолго.
— Там он может укрыться, но как долго он там сможет оставаться я не знаю. Если до кардинала или его ближайших советников дойдут слухи о том, что происходит в этой деревне, то де Брие будет первым, кто отправиться на костер в ходе их расследования. И думается мне, что он это понимает… И в силу своей натуры не может не искать путей к просто бегству куда-нибудь.
Антонио эти откровения слушал буквально вскользь — все его мысли занимала фигура Антуана де ла Феррье. Он прекрасно знал, какие вопросы решал этот человек — несколько раз именно покровительство и помощь этого неприметного, но весьма властного и местами всесильного церковного посланника спасали инквизитора от лишних проблем с теми задачами, которые его отправляли решать. Если Феррье прислали сюда, причем так надолго — значит культ здесь был весьма глубоким, серьезным и имел под собой не только примитивную обожествляющую все подряд человеческую невежественность. Антуан, как было известно молодому страннику, занимался исключительно тяжелыми случаями, в которых фигурировали очень значительные потусторонние силы. Причем эта фигура речи очень нечасто обозначала младших демонов и бесов, нет. В случае с де ла Феррье это были враги рода человеческого отнюдь не младших звеньев… И если оно так, то возникала дилемма, а кем тогда был Вестник — мстителем, за которого себя выдавал, или все же это и был как раз тот самый демон, за которым явился кардинальский охотник… Де Валле с трудом сдерживал себя от того, чтобы не начать задавать голове вопросы, на большинство из которых она все равно не ответит… Но вот некроманта такое вмешательство могло подвергнуть ненужному риску… Тем не менее, когда голос убитого вновь затих, инквизитор негромко стукнул каблуком в пол, привлекая к себе внимание Ричарда.
Голова внезапно замолчала. И молчала неожиданно долго. Но потом все же проскрипела:
— Из тех, кто остался жив, мне известно лишь одно имя, принадлежавшее сбежавшему… Марк де Брие. Он здесь был кем-то вроде старшего дознавателя, потому что документа, утверждавшего на должность мне так и не предоставили. Главу звали Антуан де ла Феррье, он был прямым посланником одного из ватиканских кардиналов, присланным на замену безвременно почившему судье из здешних деревенских. Про писаря мне известно только имя — Артур. Он почему-то не «облагородил» его по церковным канонам, когда стал служителем инквизиторов.
Реакция головы на слова Ричарда тоже должна была показаться ему странной — глаза округлились, как будто увидели нечто, что сильно напугало, волосы вздыбились, а голос стал прерывистым с еще более скрипучим.
— Все, что я успел узнать, вы видите здесь… Кроме, — голова запнулась, — жука… Его я не видел до сегодня.
На короткое время возникла полная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием факелов. Но потом голова продолжила:
— Глава культа не был главой этого коллектива. Человек, который избежал кошмара, и был главой тех, кто поклонялся смерти… То, что они сотворили здесь, не было началом, это было вершиной… Если он уйдет — культ возродиться где-нибудь еще и будут новые жертвы неправедного суда…
— Сюда должен был приехать посланник от кардинала, — прохрипела голова. — Ночью. Я должен был ему передать записки о том, что нашел. Но… не успел.
Голова задумчиво поморгала глазами, а потом ответила:
— Нет… Ничего не было, но он узнает. Не сейчас. Через несколько дней, если не получит от меня отчет. Я должен был его отправить на четвертый день своего пребывания здесь.
Антонио ненадолго задумался.
— Вообще-то их должно было быть четверо, как положено по уставу. Глава, два дознавателя и служка-писарь Но я видел только троих, — ответил он. — Главного я здесь не вижу. Но думаю, что он в палатах неподалеку отсюда. Дознаватель и глава работали над «делом» девушки вместе, с ними я и ругался. Второго дознавателя и писаря я не видел вообще…
Инквизитор замолчал, а потом продолжил раздраженно:
— Да я вообще не знаю, а был ли тут кто-то, кроме этих двоих из непосредственной инквизиции… Но эту пару деревенская стража откровенно боялась, поэтому я не был сильно удивлен тем, что они безропотно пошли арестовывать девушку по первому требованию. В тот момент меня удивила только расторопность принятых решений. Но слова посланника кардинала поставили все на свое место — видимо, эти уроды просто испугались, что такая важная личность захочет самостоятельно разобраться в ситуации. А уж знаний у этого человека хватило бы, чтобы раскусить всю игру, которую вели местные инквизиторы-преступники. Вот и поторопились закончить дело — сомнительно было бы, что кардинал и его посланник стали бы копаться в уже свершенном злодеянии, имея под боком гораздо более неприятную проблему с ересью.
Антонио снова замолчал.
— А кроме того, если не считать этого жука, других признаков какого-либо культа я не встречал, — несколько растерянно произнес он. — Хотя некоторые авторитетные богословы считают таковым еще и безусловное подчинение или даже преклонение перед чьим-то мнением, каковое наблюдалось среди должностных представителей по отношению к мнению главы местного инквизиторского суда. Но я не уверен, что это было связано с тем, что здесь был культ. Нас и так бояться, а если местный старший был еще и кем-то вроде заводилы в местном же преступном сообществе — то его просто страшились. Какая разница, кто тебя убьет — инквизитор или какой-нибудь лесной громила, если после встречи с ними ты все равно будешь мертв?..
В ответ на слова некроманта Антонио лишь кивнул — его опыт общения с мертвецами не позволял судить о чем-либо подобным, потому что обычно беседовал с убийцами, а не с трупами… Но вот вопросы, заданные Ричардом, заставили молодого человека насторожиться — от ответов на них многое зависело. В церковных кругах кардинала Безье знали как сурового и вспыльчивого человека, а смерть личного посланника — это повод к вспышке почти неуправляемого гнева…
— Тайна… Да, — проскрипела тем временем голова. Никто не знал… Только глава… И не должен был никто знать. В селении я только второй день. Видел… Слышал… — Голова внезапно замолчала, быстро заморгав глазами. А потом, растягивая слова продолжила. — Казнь, да… Я не спас… Не понимал… Но мог понять, если бы появился раньше. Не знаю, что мог сделать. И мог ли вообще. Судьба была предрешена теми, кто здесь жил.
Голова подавилась кашлем, который заставил покойного надолго замолчать.
Антонио задумчиво посмотрел на видневшийся в крови амулет.
— Если там и были какие-то чары, сейчас я их там не чувствую, — после не очень большой, но мрачной паузы ответил инквизитор. — А вот как аргумент, что подозрения кардинала не лишены оснований — вполне подходит… Вот только кто мог ему это передавать-то? Но зачем кому-то этим заниматься… И как эти слова связаны с казненной девушкой? Хотя…
По задумчивости, легшей на лицо инквизитора и заметной даже в не слишком ярком свете факелов, Ричард мог догадаться, что молодой человек усиленно что-то обдумывает или вспоминает. Но заговорил инквизитор достаточно быстро.
— Если предположить, что инцидент с девушкой с этим культом непосредственно и напрямую связан не был, а целью появления посланника кардинала были именно культисты, — произнес он, как бы советуясь с некромантом, — то получается, что кто-то из местных мог быть и непосредственным агентом или самого кардинала, или ныне покойного посланника. Это никак не объясняет, за что посланника убили, надругавшись над телом таким жестоким способом, но объясняет его слова. Хотя в таком случае возникает вопрос, а не связано ли… — Антонио запнулся, подбирая слово, — существо, которое нам явилось, с этим культом…
Голова внезапно изобразила большой мыслительный процесс… На лице проявилась такая мука, что инквизитор поморщился, вспомнив, какими методами добывали бы ответ в обычной камере допросов. Было хорошо заметно, что измученный разум пытается что-то вспомнить и сформулировать гораздо более сложные мысли, чем позволяют уцелевшие возможности тела.
— Жук… Знак… Чужой… — проскрипел покойный несколько минут спустя. — Не культ, но память. Не мое, но для меня. Воспоминания об одном деле, которое навело кардинала на мысли, что здесь тоже не все хорошо… Далеко отсюда. Но и здесь был культ. Со знаком смерти. Его именем здесь отправляли приговоры. Не властью инквизиции. Кардинал это чувствовал. Меня послали, чтобы найти доказательства… Я прибыл слишком поздно, чтобы что-то найти. Человек, не бывший главой местной инквизиции, но значивший здесь много был главой этого культа смерти… Это единственное, что я сумел установить достоверно.
Голова надолго замолчала, причем сложно было сказать, обдумывает этот дух какие-то дополнения к ответу или считает, что ответ уже завершен…
Инквизитор, внимательно слушая ответ, покачал головой. Он ждал несколько других слов. Особенно про жука. Вспоминая свое общение с беглецом, Антонио понимал, что и для этого человека жук что-то значил. Но из слов посланника кардинала он никак не мог понять, а что именно. Все, что он знал про этот символ — это что жук такой был когда-то символом мертвых в далекой стране далеких времен. Поскольку работа с древними культами велась лишь специально назначенными монахами, де Валле не обучался даже понимаю того, в каких случаях применялись такие амулеты… Его учили воевать с дьяволом и его последователями, а не с умершими богами умерших времен. Поэтому он вопросительно уставился на Ричарда, ожидая комментариев человека, который вроде как уже знал, что это за символ, пусть и не столь надежно, как этого хотелось бы…
Покосившись на говорящую голову, Антонио очень тихо обратился к Ричарду:
— Теперь, зная, кто он, меня больше всего интересует, знал ли сам кардинал о творимом именем инквизиции непотребстве… И что в рядах священной для Церкви организации находились последователи непонятных культов…
Он на некоторое время замолчал, как будто что-то обдумывая… А потом очень тихо, почти шепотом проговорил:
— И что это вообще за культ такой… которому нужно быть в инквизиции.
Как ни странно, но Антонио уже окончательно перестал чувствовать присутствие Вестника, хотя сам он был уверен, что ЭТО никуда не исчезло — слишком заинтересованным было существо в успехе того задания, которое оно им навязало. Но сейчас в подвале чувствовалось только то, что творил его коллега-некромант. И какие-то невнятные следы давнего колдовства, которые инквизитор списывал на нарушенные печати, покрывавшие трупы.
— Иероним дель Санктус, — после некоторой паузы проскрипела голова, — личный посланник кардинала Безье. Уполномочен был произвести изучение деятельности местного инквизиторского трибунала… Конкретных целей не ставилось. Кардинал считал, что здесь что-то есть, что противоречит Церкви и Инквизиции. — (голова поперхнулась, а потом продолжила) — Мое — тело в плаще… Только я не помню, кто лишил меня его.
Инквизитор, услышав имя и бывшую должность умершего, вздрогнул. Он видел этого человека лет пять назад, когда в первый раз столкнулся с «интерпретацией возможностей сана инквизитора», как охарактеризовал происходившее в том поселке сам Иероним. На деле же один из тех инквизиторов, которые привлекли внимание сначала Антонио, а потом и кардинала, просто обирал жителей на скот, «обнаруживая» на приглянувшихся ему домашних животных «метки дьявола» и заявляя, что «эту скотину следует уничтожить»… Больше ни с кардиналом, ни с его посланником Антонио не пересекался. Присутствие же этого человека говорило о том, что как минимум о чем-то кардинал знал или догадывался… Но, как выяснилось, мертвец не закончил говорить, он просто задумался — видимо, некоторые воспоминания требовали от него гораздо больше жизни, чем ему было оставлено.
— Не помню имени… Но он просил передать: тот, кого вы ищете, уже не здесь, — голос прервался. — Но мы подскажем, где он будет какое-то время. Если ему там позволят быть.
Инквизитор, поняв, что голова то ли снова что-то глубокое вспоминает, то ли ждет новых вопросов, подал знак Ричарду, что нужно кое-что спросить у допрашиваемого.
Мертвая голова безумно сверкнула глазами и хрипло проскрипела:
— Да, господин. Слушаю, господин.
Инквизитор к тому времени уже сумел кое-как привести в порядок и себя, и свою одежду, а потому внимательно прислушивался к тому, что происходило вокруг. Он поморщился, услышав скрипучий голос мертвеца, но ничего не сказал, чтобы не помешать Ричарду.
Инквизитор, не переставая ругаться на непередаваемой смеси церковной латыни и всех известных ему языков, буркнул Ричарду, что услышал его. Его сейчас совершенно не волновал ритуал, которым намеревался воспользоваться некромант — Антонио больше волновали тишина, внезапно воцарившаяся в соседнем помещении, и его собственная одежда — насколько он мог судить, испачканная в смеси крови с вином чуть больше, чем полностью (до локтей). Правда, когда он почувствовал рост напряжения магии, то с большим трудом сдержал естественный интерес к процессу… Зато он обратил внимание, что кровавая лужа, покрывавшая пол одновременно с первыми словами некроманта начала стремительно высыхать…
В ответ на действия некроманта голова внезапно вздрогнула и мигнула веками. Если бы не наличие факелов, то можно было бы заметить, что вокруг капелек крови, попавших на губы покойника, есть тусклое багровое свечение. Как будто под ними находилась свечка.
Антонио, скептически улыбнувшись, передал нож некроманту, после чего ответил:
— Как вы сказали, выбора у нас нет — присутствовать придется вдвоем. Имен полных я не знаю. Тот, который непосредственно инквизитор, представлялся Себастьяном, но какого он рода — не озвучивал. И вопросов у меня к ним будет не меньше, чем у вас, Ричард. Хотя я уверен, что если их спросить прямо, кто убийца — ответов мы не получим. По крайней мере — в такой форме, которая нам будет понятной…
Инквизитор случайно оступился, в очередной раз входя в помещение, и едва успех ухватится за ручку двери, чтобы не испачкаться целиком в той смеси вина и крови, которая покрывала пол. Но руки он в ней все же искупал и, откровенно сдерживая брезгливость, вытер их каким-то обрывком ветоши, непонятно как оставшимся если не совсем чистым, то хотя бы не пропитавшимся в кровавой субстанции насквозь.
Антонио выругался, но совсем полностью очистить с рук мерзость не смог.
Из туманного шарика, в который прекратился видимый приключенцам образ Вестника донесся тяжелый вздох и негромкие слова:
— Вы все поняли. Не все и не совсем так, как хотелось мне, но мое видение вам вряд ли доступно. Мы еще встретимся, если вы не справитесь с тем, что согласились на себя принять.
Едва погасло эхо последних звуков, скопление тумана исчезло. Все приключенцы, кроме рыцаря, стояли на пороге подвала, где были тела. Вернее — уже за ним, но дверь была открыта и можно было услышать, что в коридоре к основному залу таверны есть живые.
Антонио устало развёл свои напряженные кулаки и привалился к двери. В его голове кружились сотни мыслей о том, как он будет терзать виновника смерти девушки… Но все они разбивались о простой и неотвратимый вопрос — где этого человека искать? А это зависело только от того, смогут ли они задать правильные вопросы тем, чьи тела вручил… кто? дух? призрак? посланец Господа? И хотя инквизитор повидал огромное количество странных явлений, чудес и существ, с такими сильными и непонятными он раньше не встречался. Уж точно — не так близко…
-А ведь мы на пороге ереси… — совсем тихо, как будто для самого себя, прошептал молодой человек и перекрестился.
Слушая вопросы, которые родились из его выступления, Вестник даже в какой-то мере обрадовался — монахиня своим комментарием показала, что просто не совсем точно выразила свой ответ… Не каждый же день приходится общаться с потусторонними силами — это простительные нервы. Тем не менее, самый острый и нужный вопрос задала не она, а некромант, поэтому первым Вестник ответил, пристально глядя в глаза Ричарду:
— Те, которые были убиты, пострадали лишь за то самое действие, которое совершили они. Но последний не был непосредственным убийцей. Он даже не принимал формального участия в заседании, которое разбирало инквизиторское расследование, начатое с навета этого человека. Поэтому смерть для него будет слишком легким и незаслуженным способом кары. Вы должны его найти и НАКАЗАТЬ. Как вы это сделаете — решать вам. Если он умрет — такова судьба, но его смерть мне не нужна. Мне нужно, чтобы хотя бы для кого-то его судьба стала примером… (Вестник замялся, подбирая такие слова, которые будут достаточно понятными для тех, кто живет телесной жизнью) Скажем так, примером недопустимости повторения его гнусных деяний.
Немного помолчав, Вестник развернулся к монахине.
— Могу ошибаться, но именно те, кого вы назвали «черными» монахами, всегда имеют наибольший вес в иерархии Церкви. Если они смогут воспитать в своих «белых» коллегах понятие, что жадность, алчность и прочие грязные чувства — крайне наказуемы и греховны, то вполне возможно, что в будущем те, кто уже пали жертвой этих чувств, могут исправиться. И да, я знаю, что таких исправившихся будут единицы на тысячу…
Лишь после этого дух развернулся к Антонио, тихо продолжив.
— А вот у таких, как вы будет больше всего работы, если все, что я сказал ранее, исполнится… На свои вопросы вы сами и ответили — мертвых не надо наказывать, они уже понесли наказание. Но покажите живым, что ИХ наказание неотвратимо следует за каждым из гнусных деяний.
По мере того, как дух говорил, инквизитор все более напряженно встречал его фразы. Даже в почти полной темноте было видно, что в глазах Антонио зажглась решимость заставить бежавшего виновника не просто горько пожалеть о том, что он выжил, а заставить его умолять о смерти. Но также внезапно этот огонек безумия погас, единственное, что о нем напоминало — сжатые в кулаки руки, которые от сохранившегося в них напряжения как бы светились своей почти побелевшей кожей…
Образ казненной девушки помутнел, черты его внезапно утратили прорисовку. Перед приключенцами предстало нечто бесформенное, но голос никуда не пропал — только стал еще более вкрадчивым и стал обращаться уже ко всем сразу:
— И самое опасное — мотивы… Они проникают в душу тех, кто сражается, почти с той же легкостью, с какой порабощают открыто предающихся гнусности. Многие ли удержаться от возможности использовать власть, чтобы получить чуть больше денег, кровать получше, еще одну овцу, корову или свинку? Особенно, если в душе его гнездится зависть «к незаслуженно нажитому добру» соседа...? А многие ли смогут остановиться, если та же зависть или злоба подскажут им самый простой и быстрый путь — лжесвидетельство и наветы?
Дух замолчал… Создавалось впечатление, что существо это чего-то ждало.
Инквизитор вздрогнул, когда на него воззрился образ (или все же правильнее говорить призрак? — Антонио так с этим и не определился) казненной девушки. Еще больше он напрягся, слушая выступление монахини.
— Как вам должно быть известно, — осторожно начал он, — я веду борьбу с такими алчными адептами уже давно… Не всегда успешно, но я не всесилен. Что могу — делаю, но не всё мне разрешено и не все меня вообще слушают… Но как можно наказать уже умерших? И можем ли мы заранее судить о том, каковы мотивы тех или иных людей?
Слушая ответы, Вестник устало вздохнул. Ему стало ясно, что слова его услышали лишь двое — инквизитор и некромант. То, что внезапно ушли защитники Марии, его не удивило — но зная природу подобных существ, дух прекрасно понимал, что девушка сейчас вряд ли сразу поймет, кто и о чем разговаривает. Поэтому к ней Вестник даже не направлял взгляда, зная, что это может лишь еще больше напугать и без того явно растерянную Марию.
— Обращаться ко мне можно так, как угодно, — тихо ответило видение. — Это ничего не изменит. Хотите — называйте меня Вестником, Мстителем или как вам нравиться.
На несколько минут оно замолчало, а на лице образа Софьи появилось ярко выраженное раздумье. Потом Вестник негромко продолжил (в голосе откровенно лязгнул металл, потому инквизитор проглотил вопрос, который едва успел сформулировать за время молчания странного создания):
— Тех, кто отдал приказ казнить девушку, я уже наказал. Почти всех их вы видели. Третье тело вы сможете найти рядом с камерой, в которой держали казненную. Но один остался ненаказанным… Тот самый, который пытался воспользоваться положением. Он скрылся раньше, чем я его нашел…
Дух развернулся к монахине, его голос внезапно окреп и в нем прорезались нотки недоброго тона.
— Слушать надо внимательно, настоятельница. Я спрашивал не про защиту всей Церкви. Я спрашивал, сможете вы защитить Церковь от появления в ней таких вот недобросовестных личностей. Если их не будет — то и карать никого не придется, а историй, подобных случившимся здесь или с вашей племянницей станет намного меньше. Ведь ее мать ничего никому не сделала, кроме того, что оказалась способной к магии?
Вестник снова замолчал. Спустя несколько минут он продолжил уже обычным тихим голосом:
— А с местным населением я ничего не делал. Оно сидит по своим домам, потому что всем им был преподан урок — последнюю ночь каждый из них провел на костре. Не настоящем, обычный сон, наполненный действительными ощущениями. Кроме того, им было поведано о части случившейся истории. Той части, которая касалась источника обвинения. Большинство не запомнило происходившего во сне достаточно подробно, чтобы дойти до неправильных решений, но у этого большинства проснулась совесть, так что помощь служителей церкви им будет не лишней. ЧЕСТНЫХ служителей Церкви, способных утешить и принять покаяние…
Призрак девушки повернулся к Ричарду и пристально взглянул ему в глаза, в голосе опять лязгнул металл:
— ЭТИ — получили. Но я не имею доступа к их памяти… А найти последнего ВЫ должны. И беседа с уже наказанными — самый быстрый способ. Можете и без нее обойтись. Но местные вряд ли в курсе, куда сбежал последний нечистый инквизитор местной команды… И я сомневаюсь, что вам кто-то в этом будет помогать из самой Церкви. Особенно — вам (в голосе появился откровенный яд).
Сестра Луиза ничего не успела прочитать, как внезапно осознала, что она стоит в кромешной тьме, а перед ней — туманная фигура с молодой и весьма симпатичной девушки. Фигура негромко прошипела" «не надо делать глупостей, никто не причинит тебе вреда, если ты не причинишь его нам...» Рыцаря рядом с ней не оказалось, как впрочем — не было видно и кого-либо еще. Зато прекрасно было слышно, как кто-то негромко спросил «как ее звали?»…
Внезапно инквизитор откуда-то сбоку услышал вопрос «Как ее звали?» и резко вздрогнул, обнаружив, что в кромешной тьме он по-прежнему никого не видит — но голос-то не был иллюзией. И тем не менее, Антонио не стал кричать и звать некроманта, он внимательно рассматривал созданный противником образ девушки — что-то в нем было такое, что цепляло на себя взгляд — но стоило сосредоточиться на девичьем лице и это ощущение «зацепления» исчезало. Что-то в созданном образе не билось с тем, какой помнил эту девушку инквизитор, но он никак не мог увидеть эту деталь — все-таки несколько дней это слишком мало, чтобы хорошо запомнить одно лицо из тысячи.
— Обычные люди здесь ее никак не звали, тот, кто назвался ее приемным отцом, дал ей имя Анна. Настоящее же ее имя неизвестно даже мне, — «прошуршало» туманное лицо. — Она попала в эти земли совершенно случайно после очередного «просветительского» похода на восточные окраины Европы.
Инквизитор сделал знак рукой, как бы прося у образа право сказать. Голова качнулась вперед-назад и ответила:
— Говори. Ты единственный из здесь присутствующих знал ее.
— Эту девушку до ее попаданию сюда звали Софьей. Она славянка, а попала сюда не случайно — наши доблестные крестоносцы выкрали ее у родителей за ее красоту — черту, которая была почти истреблена среди наших девушек. Стараниями святого отца, который нес службу при выкравшем девушку отряде, ее не отдали солдатам и не взяли в наложницы. Над ней не издевались, но лишь потому, что святой отче сумел найти в себе силы пригрозить отлучением любому, кто посмеет нарушить спокойствие этого ребенка — на момент похищения девочке не исполнилось и 15 полных зим…
Девичий образ пошатнулся, как бы засветившись изнутри. Абсолютная тьма, окружавшая всех, слегка расступилась и инквизитор увидел буквально в метре от себя некроманта, чуть в стороне — монахиню, а напротив он обнаружил спящую Марию… Это его сильно удивило, но он понимал, что тут не все так просто — тем не менее, даже его чувство магических сил подводило инквизитора: он чувствовал только легкий след все той же «ледяной» магии, которые не относились к происходящему. Рыцаря нигде не было видно, впрочем как и бесноватого трактирщика с его служанкой.
— Вы все здесь случайны, — тихо заговорил образ казненной девушки. — Но вы все можете меня освободить от того, зачем меня сюда забросило провидением, божеским промыслом или любой иной силой, какой вы сочтете нужным — это все одно и то же, просто людям зачем-то нужны названия… того, что называть нельзя.
Дух ненадолго замолчал, видимо давая время осознать, что происходит.
— Вот ты, — голова девушки качнулась в сторону Ричарда, — сможешь оживить тех, кого уже видел? Особенно, если я сниму печать крови?
И не дожидаясь ответа, образ всем своим туманным телом развернулся к тому, что защищало Марию.
— А вы сможете отомстить достаточно жестоко, чтобы более никому не было повадно поступать так, как поступили в этот раз?
Еще один поворот, в этот раз — в сторону инквизитора и монахини.
— А вы возьметесь защищать СВОЮ ЦЕРКОВЬ от таких, как ЭТИ?
Последний вопрос был задан в очень странной манере звучания — вроде и духом, но громовой глас разносился как бы отовсюду — из собственных душ и голов слышавших, откуда-то из поднебесной тьмы, из стен и даже из пола. А после того, как стихло эхо последнего слова, в непонятном месте, куда их выдернули силы этого духа, установилась гробовая тишина. Образ девушки внимательно смотрел на каждого, кто получил свой вопрос и как будто ждал ответа…
Старик удивленно взглянул на Антонио.
— Ты уверен в том, что говоришь? Ты сам это видел? — он покачал головой и тихо продолжил. — Я знаю, что здесь произошло. И ты действительно близок к истине… Но истина не только в том, что сожгли невинную девушку. Истина еще и в том, что ее не могли не сжечь.
Антонио не менее удивленно посмотрел на старика, который был образом его учителя и осторожно спросил:
— Кто ты? Зачем ты здесь?
Сразу после этих вопросов образ старика-учителя как будто бы треснул, а сквозь него проступило что-то непонятно-туманное. Но лицо у этой сущности было вполне знакомым — именно так выглядела казненная девушка… В комнате резко потемнело — камин, раньше освещавший пространство, исчез.
Некто, похожий на отца Ричарда, внезапно расхохотался.
— И ты всерьез рассчитывал, что я просто так все расскажу? Нет уж. Раз захотели узнать сами — сами и узнаете. Я только поделюсь некоторыми подсказками. Тебе, например, полезно знать, что трупы, которые вы нашли в подвале, не будут нападать. Если ты ошибешься при снятии печати, они просто взорвутся. Этакая кровавая бомба. Но если ты сумеешь оживить хотя бы одного — он расскажет свою часть истории. Справишься со всеми — узнаете всю историю…
Образ внезапно рассыпался, открывая за собой странную туманную сущность с девичьим лицом… Факелы, освещавшие место, тоже исчезли и вокруг Ричарда сгустилась темнота.
Вестник, совершенно не ожидавший такого явления, которым его встретила Мария, в первые секунды растерялся. А потом сформировал ответный образ (такой же, как у всех остальных — с лицом погибшей девушки) и с горечью в голосе ответил:
— Я зло? Я не зло!.. Я ненависть? Я не ненависть!.. Я всего лишь возмездие. Вы же вряд ли знаете, кто я и почему я здесь. А мне цель моего пребывания тут вполне известна. И она почти достигнута. Я возмездие за то, что некоторые люди считали себя более людьми, чем другие, отличные от них. И пользовались своим положением, положением сильного местом, чтобы унижать и уничтожать тех, кто был лучше и сильнее их духом… Вам же известно, что здесь случилось? И вы правы, ЭТОЙ девушке я путь пресекать не должен. Но если она будет мне мешать — вы мне не помеха. Ибо вы полутени, а я — Тень. Но если вы ее действительно защищаете — заставьте ее и ее спутников дать мне закончить начатое. Это не ваше возмездие, ибо не вы были призваны погибающей невинной душой. Но вы знаете — каково это: погибать за то, что ты другой. И вообще — вот именно вашей «подзащитной» в этом подвале вообще быть не должно. Зачем вы ее привели сюда? Или вас привел кто-то другой?