Забабахались

<paratext/> Не верьте, если вам скажут, что ленивые люди – самые счастливые, и что нет большего блаженства, как предаваться лени. Это далеко не так. А по правде говоря, совсем не так. И даже наоборот.Открыл глаза Лёха где-то ближе к обеду, долго рассматривал потолок, потом сделал утреннюю гимнастику: почесался, позевал, потянулся, оглядел стены. Делать было нечего, да он и не собирался ничего делать. Еще не хватало загружать себя с самого утра! Оказалось, что это невозможно. Через час он так устал от безделья, что просто сил никаких не было. Дотянулся до пульта. А там по телеку то Украина, то Сирия, то Корея. Одно и то же! Больше нечего показывать! «Культуру» он не смотрел принципиально. Он что контуженный на всю голову, чтобы такую муть смотреть. Прощелкал по всем каналам. Опять закрыл глаза. Вскоре и голова, и тело начали раскалываться от трудового безделья. Это уже становилось невыносимо. «Книжку что ли почитать?» — подумал он. И весело рассмеялся. Читал когда-то. Кажется, в третьем классе. Даже помнит, что про обезьянку, которая примеривал очки. В доме, однако, не было ни одной книжки. Зачем всякий хлам носить в квартиру? Тут, как и положено, пришло спасение. Не могло же его бедствие продолжаться бесконечно! Звонок. «Ууу!» — завыл он. Так волки воют долгими зимними ночами. Зимой у них всегда начинаются вокальные сессии. Это ж надо вставать, идти вон сколько, открывать. И за что ему такое наказание? Но делать нечего. «Я вам стахановец что ли? Оборзели в край!» Он зашаркал прихожу, почесываясь и зевая. По ходу он изрыгал проклятия. — Блин! Леший! Ты совсем офигел? Дрыхнуть до тех пор? В прихожую в приоткрытую щель протиснулся Шалапута. Глаза его сияли, как ночная реклама на магазине. Шалапута – это не погоняло, а фамилия, если что. Но, как корабль назовете, так корабль и поплывет. Куртка была расстёгнута, шнурки не завязаны, а футболка была надета задом-наперед, как и всегда. «Отпендюрить что ли?» — радостно подумал Лёха и улыбнулся.- Прикинь, Леший! Иду я, значится, по улице, — тараторил товарищ, скидывая обувку. – То сё! Сам такой клёвый, крутой, блин! Круче не бывает. Ну, может быть, где-то и бывает, но не у нас. Шалапута зашвырнул разбитые кроссовки в дальний угол, продолжая тараторить:- Тёлки в мою сторону даже не смотрят. Боятся глаза сломать. Как я их понимаю. Надо беречься!- Шалапута! Ты сразу переходи к делу! А то у тебя каждый раз одно и то же длинное вступление. Обязательно надо все мозги вынести сначала! Шалапута помахал у него перед носом диском.- И чо? – спросил Лёха.Как будто он впервые в жизни видит диск. — Через плечо! Прикинь, купил только что этот диск.- Ну!- Каральки гну! Читай!- Ну, Бах какой-то.- Въехал теперь! Крутецкое название! Если бы я собирал группу, я бы взял обязательно такое. Бах! И всех замочил, как в стрелялке. Все в вповалку убитые лежат. Бах – это значит у них убойный ударник. Так бабахает, что в перепонках зашкаливает и крышу на фиг сносит! Ууу! Представляю! Он весь заходил ходуном- Бах! И мы лежим с тобой в трансе. Это покруче «Рамштайна»! Тёлки бесятся, сходят с ума… А ты дальше, Леший, посмотри! Я офигеваю! Шалапута провел пальцем по пластиковой коробочке. От пальца осиался след. Он вытер его рукавом. И опять провел пальцем. «Беляши лопал!» — со злостью подумал Лёха. Мог бы и занести ему. — Читай! «Музыка для Органа». Прикинь!- Да вижу я! – отмахнулся Лёха. Еще раз перечитал. — Для какого органа? Может быть, это типа релаксации. Ну, для расслабухи. Сейчас много такого музла. Врубят. Врубят и лежат, пошевелиться ботся. — Ну, как же! Тогда бы назвали иначе. Ну, типа, «Умиротврение» или «Шелест морской волны», «Покой и расслабон», «Полная прострация» … А то «Бах»! чувствуешь?- Тарарах! – радостно воскликнул Лёха.И хором:- Трамбабах-бабах!- Усёк теперь для какого органа? – спросил Шалапута.- — Так это для…- А то! Аэно три гектара! Это ж до самой пенсии хватит! Ууу! Я балдею! Вот везуха так везуха!- Так, может, сразу телок пригласим? Ну, и винца, само собой. Там у нас в магазине дешевенькое завезли. — Само собой! Сейчас только предварилку послушаем для разгона, чтобы день задался. Они радостно рассмеялись.- Я сегодня богатый, — сказал Шалапута. – У родоков косарь подрезал, пока они за столом клювом щелкали. Ты телок обзванивай, Леший! Только таких попокладистей и не совсем страшных. Не как в прошлый раз, когда полный облом вышел. Прям все такие недотроги! — Хоп! Они звонко хлопнули ладошками. — Отрываемся по полной, чувело!- Ха-ха-ха, корефан! Сегодня живем, а не существуем! Они потопали в зал к музыкальному центру. — Прикинь, Леший! Я уже в напряге! А чо будет, когда Баха врубим? Ууу! — Бах!- Тарарах! И хором? — Трамбабах! Они радостно засмеялись. День обещал быть ярким и насыщенным. Из динамиков полилась торжественная небесная музыка. — Чо это такое? – удивился Лёха.- Это упертюра называется, — важно ответил Шалапута. – Сначала кидают такую заманку: мол, это, чуваки, такая скукотища, что скулы сводит. Ну, кое-кто покупается. А потом как забабашут из всех ударных! Сразу в башне начинает зашкаливать.Они упали в кресло и расслабились в предвкушении. — У тебя для органов-то есть? – спросил Шалапута. – То я потратился, блин!- Что-то долго упертюрят! – проворчал Лёха. – Задолбало уже! — Затянули! – согласился Шалапута.- Давайте, чуваки, бабахайте! Что вы в натуре тяните кота за хвост! Лёха подпрыгивал от нетерпения на кресле. Время как будто остановилось. Прошла четверть часа. У Шалапуты челюсть отпускалась всё ниже. Лёха нервно сжимал и разжимал кулаки. — Блин! Братан! Кажется, колонули меня. Блин, как лоха развели! Лёха медленно поднялся. Шалапута тоже медленно поднялся и попятился задом в коридор.- Леший! Ты чего? Ну, мой косяк! Лоханулся! С кем не бывает?- «Бах» говоришь? Сейчас тебе будет «Бах»! такой кайф обломать! Лёхин кулак стремительно приближался к шалапутинскому глазу.- Чего ты так долго увертюришь? – пробурчал Лёха. – Опять себе цену набиваешь?