Проза

ПРОЗА

Все совпадения в этом рассказе случайны. И если кто-то решит, что это про него, то это его проблемы. А автору рассказа это делает только честь, поскольку означает наличие у него таланта писателя-реалиста.

АЛЕКСАНДРИНА ЧУСОВАЯ

ХОЖАЛКА

Рассказ

Ходить я люблю. Я хожу круглыми сутками. Даже ночью хожу, залезу на крышу и вою на луну, как волчица.

Сегодня я проснулась рано и вышла из дома. Точнее, меня вышли, потому что сегодня школа, а мои знают, что пока я дойду до школы, во столько мест заверну, что приду только к пятому-шестому уроку, если вообще дойду до школы. Такое частенько со мной случается.

Я дошла до перекрестка. На перекрестке стояла большая машина КАМАЗ, груженная дровами. Я подошла, потому что не подойти я не могла.

— Дяденька-шофер, а кому вы дрова привезли? — спросила я у водителя, который, задрав кабину, ковырялся в двигателе, отчаянно ругаясь.

— Кому надо, тому и привез, — буркнул он.

— А у нас таких нет, дяденька-шофер.

— Каких таких нет?

— А Комунадо нет. Есть Кривоносы, Зайцевы, даже Богачевы есть, а Комунадо нет. Я здесь всех знаю.

— Девочка! Ты, кажется, в школу идешь? Вот и иди себе!

— Я-то пойду! — с гордостью проговорила я, поправляя рюкзак на спине. А вот вам надо получше следить за машиной, чтобы она не ломалась на каждом перекрестке. Каждое утро проверять ее исправность. А представьте, если бы это было зимой. Мороз пятьдесят градусов. Вьюга. А вы в открытом поле. А с вами еще пассажир, малолетний ребенок.

— Девочка! Иду, куда ты шла! От греха подальше!

— Ответственней надо быть, дяденька шофер! — гордо сказала я и пошла дальше. О чем с ним еще говорить?

—

У «Пятачка» я заметила, что из уличного туалета тянется дымок. Я подошла.

— Женька!

Тишина. Хотя до этого там кто-то явно шкрябался. Я дернула за ручку. Закрыто изнутри.

— Женька! Я знаю, что ты там! А вот откуда, мне интересно, ты берешь деньги на сигареты? Работать-то ты нигде не работаешь. А сигареты дорогие! В раздевалке из карманов воруешь, пока гардеробщица куда-нибудь отойдет? У мамки подрезаешь? А, может быть, у дяди Вити вытаскиваешь, пока он спит?

— Иди отсюда! — доносится змеиное шипение из туалета.

— Сколько раз тебе можно говорить о вреде курения! Или ты простых русских слов не понимаешь? Ты знаешь, что капля никотина убивает лошадь? А сколько ты таких капель принимаешь ежедневно, ты когда-нибудь считала? А ведь ты еще по сути ребенок! Никотин особенно вреден для тебя, для твоего неокрепшего организма. А ведь ты еще и девочка, то есть будущая мать. И ребенок у тебя родится с какими-нибудь отклонениями, то есть урод, с которым тебе предстоит мучиться всю свою оставшуюся жизнь. Ладно своё здоровье загубила, так испортила еще жизнь и будущим детям. Они-то в чем виноваты?

— Я тебя убью сегодня! — шепот из туалета.

— А как это эстетично! Ты не задумывалась об этом? Девочка курит в уличном туалете! Мало того, что от нее табаком будет разить, так еще и туалетными ароматами! Амброзия! Хотя значение этого слова тебе не дано знать. Хороший парфюм получается! И после этого ты хочешь, чтобы с тобой дружили юноши? Чтобы за тобой приехал принц на белом коне?

— Ну, всё! Достала!

Самое время ретироваться. Я быстро перехожу дорогу. Нас не догонишь! Здесь на остановке сидят Лерка и Гелька. Они слушают музыку со своих мобильников. Жалкое, надо вам сказать, зрелище!

Ну, вот! Теперь осталось перейти дорогу, и считай я в школе. Что-то я сегодня раненько. Еще даже второй урок не закончился. Вот учителя-то удивятся! Может быть, даже кому-то дурно станет. Я оглянулась. Ой! А в магазин-то я не зашла. Непорядок!

Придется чуть удлинить маршрут. Я перехожу дорогу и захожу в магазин.

— Здравствуйте! — отчетливо и громко говорю я.

— Здрасьте! — на ходу буркает продавщица, таская что-то из подсобки и подсобку. Так и снует взад-вперед.

Я терпеливо жду, когда она наносится. И в десятый раз изучаю ассортимент и ценники. Теперь я это знаю, как таблицу умножения, которую вообще-то я не очень хорошо знаю. Наконец запыхавшаяся продавщица замирает у прилавка и глядит на меня с нескрываемым раздражением.

— Что тебе, девочка?

— Здравствуйте! — снова громко и отчетливо здороваюсь я, изображая изо всех сил на своем лице улыбку.

— Здрасьте! Мы, кажется, уже здоровались, — хмуро говорит продавщица.

— Вот это брошенное на ходу через зубы «зрасть» вы считаете нормальным приветствием?

Я гляжу ей прямо в глаза.

— Между тем вежливость и приветливость являются необходимыми профессиональными качествами работника торговли. Это одновременно и реклама магазина и его лицо.

— Так, девочка! Ты будешь что-то покупать?

Пальцы продавщицы выбивают дробь по прилавку.

— Я слушаю!

— А что вы получили в последнюю привозку?

— Много чего! — шипит продавщица.

— Не могли бы вы огласить весь список!

— Чего?

Продавщица на какое-то время теряет дар речи.

— Нового поступления, вот чего, — поясняю я.

— Вот что, девочка! А тебе не кажется, что ты сейчас должна быть на занятиях? — спрашивает она, еле сдерживая накипающий гнев.

Продавцы не только пальцами умеют отбивать дробь, как заправские ударники. Одновременно она еще отстукивает и чечетку своими высокими каблуками.

— Вы совершенно правы! И я прекрасно понимаю вашу обеспокоенность, как родителя, как человека, занимающего активную жизненную позицию. Что ему, конечно, делает честь. Однако в данном случае, находясь за прилавком, вы должны в первую очередь думать о своих профессиональных обязанностях, которые, надо заметить вы исполняете не на должном уровне.

— Чего? Чего?

Хорошо, что нас отделяет прилавок. Я отступаю назад.

— Будьте так любезны, покажите мне вон тот набор посуды!

— Зачем тебе набор посуды, девочка?

— Вам неизвестно, для чего нужна посуда?

— Мне известно, для чего нужна посуда. А ты знаешь, сколько стоит набор, девочка?

— Разумеется. У меня прекрасное зрение. И я вижу ценник, который криво висит на наборе.

— Девочка! А у тебя есть такие деньги?

— Извините! А почему вас интересует содержимое моего кошелька? Или по совместительству вы решили стать еще и грабителем с большой дороги? Очень мило!

— Чего?

— Разве вам неизвестно, что продавец не имеет права интересоваться наличием денежных средств у покупателя? Это же азбучная истина.

— Вот что, девочка…

Интересно, а в магазине у них есть аптечка первой медицинской помощи? Кажется, что скоро она понадобится. А если аптечки нет, то мне лучше всего уйти, чтобы не стать невольной причиной инфаркта.

— Давай-ка ты сейчас пойдешь на уроки!

— Конечно, — соглашаюсь я. А что мне остается делать? — Меня только одно интересует. Вы что всем покупателям указываете, куда им идти? То есть вы еще выступаете и в роли гида?

— Да… Ты… Да…

Продавщица начинает заикаться. Как таких берут в торговлю?

— Хороший продавец-профессионал должен обладать выдержкой и хорошей дикцией.

И чего это меня несет?

— Я… Да тебя… Да я…

Глаза ее бегают по полкам магазина, как будто она их видит впервые. Мне еще повезло, что это не магазин запчастей или хозтоваров, где продают колуны и кувалды.

— Всего вам доброго! — прощаюсь я и выхожу из магазина.

Кажется, вовремя.

Напротив на остановке девчонки слушают из мобильника музыку.

— Наверное, вы, девочки, решили поступать в консерваторию? — спрашиваю я их. — Весьма похвальное желание!

— Пошла вон отсюда, малявка! — кричат они на меня.

— А не лучше ли было записать какой-нибудь аудиокурс по геометрии или географии и слушать его вместо этого отстоя, предназначенного для дебилов? Тогда бы вас не склоняли на каждом родительском собрании, а напротив приводили в пример другим.

— Ты уйдешь отсюда?

Они поднимаются со скамейки.

— Эта попса, что слушаете вы, только мозг сушит. Это уже доказано серьезными учеными.

Я быстро ухожу. Всё! Пора и честь знать! Как говорится, ученье — свет. Хотя рядом со школой есть еще магазин. Ну, на минуточку? На секундочку? Можно? Рта не буду раскрывать. Только одним глазом гляну и бегом на уроки. Клянусь! Прохожу мимо школы. Хорошо, что не перемена. Меня никто не увидел. Захожу. Мне нравится этот магазин. Он большой и просторный, как в городе. И выбор здесь большой. Еще здесь самообслуживание. Ходи по магазину, можешь даже в руки взять товар, покрутить, рассмотреть с разных сторон. Только руки не должны быть грязными. А у меня руки чистые.

— А вот и мы! — восклицает радостно продавщица.

А, может быть, и нерадостно. Просто умеет держать себя. Хожу по магазину.

— Что-то мы сегодня молчим? — говорит тетя Лена.

У нее определенно сегодня хорошее настроение.

— Не с той ноги встали, — замечает другая продавщица.

— Не трогайте лиха! — испуганно шепчет заведующая магазином тетя Аня и шипит на своих подчиненных.

Сделав три круга по магазину, я подхожу к прилавку и смотрю в глаза тете Лене.

Ладно! На этот раз уйду молча.

Побывать в магазине и не зайти на почту, которая в двух шагах от нее, как вы сами понимаете, я не могла. Это было бы противоестественно.

— Самого доброго утра вам, Наталья Владимировна! — поздоровалась я с порога.

Начальница почты тяжело вздохнула.

— Доброе! А вообще-то уже день.

— Разве? Как быстротечно время! Так и не заметишь, как пролетит беззаботное детство, романтическая юность, наполненная тяжелым трудом зрелость и незаметно подкрадется старость с ее немощами и болячками.

— Я должна заплакать? — спросила Наталья Владимировна.

Сегодня она была явно в хорошем настроении, что бывает не так уж и часто. Я резко меняю тему. Разговор о неминуемо надвигающейся старости неприятен для любой женщины. Мне ли об этом не знать?

— Каков ход подписной кампании?

— А тебе это надо?

Наталья Владимировна пристально смотрит на меня поверх очков.

— Может быть, я решила написать заметку в школьную газету. Или даже в районную. А почему бы и нет?

— Идет подписная кампания.

— А можно узнать конкретные цифры? Количество подписчиков? Что выписывают?

— Так!

Наталья Владимировна поджимает губы. Снова смотрит на меня поверх очков.

— Так! Видишь у меня работа. Некогда мне тут с тобой! И не отвлекай меня! Иди, куда шла!

— Мне нужно понимать это, как отказ от общения с прессой?

Согласитесь, мой вопрос был вполне оправдан.

— Чего?

— Разве я неясно выражаюсь? Вы же вполне интеллигентный человек.

Наталья Владимировна тяжело сопит.

— Ну, так как? Будем общаться с прессой или нет? — повторяю я вопрос.

— Так, девочка! Как зовут твою маму?

— Я зову ее просто мама. Папа зовет Слоником. Ну, так ласково. А знакомые по-разному: кто Томкой, кто Тамарой Павловной, некоторые — подругой.

— Ты мне номер ее телефона не назовешь?

Теперь пришлось задуматься мне. На какое-то время.

Замысел Натальи Владимировны разгадать не составляло труда. А зачем мне лишние неприятности? Не за чем!

— Наталья Владимировна, может придем к консенсуса? — предложила я. А что мне оставалось делать? — Свой запрос относительно подписки я снимаю, а вы не звоните маме. Договорились?

— Ладно! — кивнула Наталья Владимировна.

— Я пошла. Всего Вам доброго!

Но пора и честь знать. Я иду в школу. Правда, сказано это слишком громко ИДУ. Для красного словца. Сейчас меня могли бы обогнать любая улитка или черепаха. И если бы проводился конкурс черепашьих бегов, то шансов выиграть у меня не было бы никаких.

Я внимательно рассматриваю всё, что у меня под ногами. Это такое увлекательное занятие! Пожухлая трава, фантики от конфет. Вон пластиковая бутылка из-под пепси-колы, шелуха от семечек, исписанные листочки из тетрадок. Кто-то шел по этой дорожке и бросал в рот, как на конвейер одну семечку за другой. И плюх, плюх, плюх! Какие же мы всё-таки свиньи, за редким исключением. Никак не можем понять, что планета — наш дом, а в доме плюется на пол только свинья.

— Смотрите, кто к нам идет!

Я вздрогнула. Ну, зачем так резко и громко? А может быть, в это время в моей голове, рождалась гениальная мысль, которая могла бы перевернуть всю историю человечества? На крыльце стоят мои одноклассники и неодноклассники. Но почему они с рюкзаками и пакетами? Может быть, собрались на экскурсию? Ну, там козявочек каких-нибудь изучать или азимут? Будь он неладен! Я уже давно твержу учителям, что знакомиться с науками лучше всего на натурных объектах. Учите вы на географии природные зоны, вот и отправляйтесь в окрестности Калиновки и изучайте в свое удовольствие лесостепную зону. Проходите на биологии тему «Млекопитающие», идите на ферму. Изучаете на истории первобытных людей, идите в лесочек, напяливайте на себя набедренные повязки и бегайте с палками за бабочками и кузнечиками.

— Уроки-то давно закончились, хожалка!

Смеются.

— Как закончились?

Я удивлена.

— Неужели сократили уроки и перемены?

— Ничего не сокращали! Наоборот, еще и линейка была. О тебе вспоминали и директор, и завуч, и дежурный учитель. Вот какая ты у нас знаменитая!

Мое сердце начинает биться быстрее. Неужели решили наградить меня почетной грамотой или даже дипломом за какие-нибудь успехи? Хотя я не знаю, за какие, но им видней.

— Умора была! Как они тебя песочили! Страх!

Ха-ха-ха! Очень смешно! Нет, чтобы заступиться за свою одноклассницу! Рассказать об ее положительных качествах, например, любознательности, коммуникативности, красноречии? Ржут, как не знаю кто. Зато я знаю, как остановить эту вакханалию, это средневековое мракобесие.

Я говорю громко и отчетливо:

— Ребята! А вы знаете, что слово «школа» пришло к нам из Древней Греции, где оно означало «досуг», «свободное от занятий время»? Впрочем, об этом можно было и не спрашивать.

Резко прекращается хохот. Челюсти отвисают. А я заканчиваю свой краткий исторический экскурс в полной тишине:

— Так что еще неизвестно, у кого сегодня была настоящая школа: у вас или у меня, дорогие мои ученики!

Говорить мне с ними не о чем. Прохожу мимо них с гордо поднятой головой. Знайте наших!

— Татьяна Васильевна! Доброго вам здоровья! — здороваюсь я с гардеробщицей, самым первым человеком в школе, потому что вы с ней встречаетесь первой, когда заходите в храм науки.

— Ты чего? — удивляется она. — Уже в школе никого не осталось. Секретарша да Николай Андреевич. Я вот тоже собралась домой.

Я киваю.

— Хорошо!

Поднимаюсь на второй этаж и захожу в приемную.

— Здравствуйте, Светлана Анатольевна!

— Ты это… Ты чего?

Она напугана.

— Как ваши прелестные детишки?

— Да ничего? А ты чего?

Какой, однако, у нее богатый словарный запас.

— Вы должны быть в курсе и подтвердите, что я была сегодня в школе, — говорю я. — Правда, задержалась чуть-чуть.

— По независящим от меня причинам, — добавила я через некоторое время.

Правда, тут я чуть покривила душой. Но, по крайней мере, я понимаю это в отличии от некоторых.

— Ну, хо… хорошо! — кивает секретарша.

— Всего вам доброго! А особенно вашим замечательным детишкам! Они у вас чудо!

К Николаю Андреевичу, пожалуй, не буду заходить. Он всегда с головою в работе. Трудоголик! Вся школьная бухгалтерия на нем. Некоторые даже утверждают, что он и по ночам не спит, всё считает. Поэтому он сильно нервничает, когда я его навещаю. Я решила проявить гуманность. А то, вы сами понимаете, разнервничавшись, он может допустить ошибки в расчетах, которые могут выйти боком школе. Так что, прежде думай о школе.

Что ж! Учебный день закончился. Технички драят пола. Я подхожу к ним и, поздоровавшись, говорю:

— Как же мы безнадежно отстали, как будто живем в пещерном веке. В учреждениях… Да что там в учреждениях! В частных домах уже используют поломоечные агрегаты, которые эту работу делают гораздо быстрее и качественнее. А мы до сих пор…

— Иди отсюда! — шипят они на меня.

В их глазах нездоровый блеск. Что же! Действительно! Надо идти! До свидания, школа! До завтра! Я люблю тебя!