Плохой новый год

Телефон рвал. Кто это? 3автра новый год. Лариска сказала, соглашайся, друг моего Кирюхи приглашает, посидим как люди. "Друг" обложил сообщениями ответчик и угрожал, что отказов он не принимает. И мы решились.

Пузатый Помидосов казался ниже своего, и без того, невеликого роста. Oн ни разу не присел за новогодний стол, а монолитно стоял, опираясь пухлыми ладошками на спинку стула.

В доме пахло нечистым телом и мясом. Поздоровался он сдержанно, взволнованно схватил подарок и, тотчас, к нему охладел. Я свиней люблю, буркнул Помидосов.

За столом сидели два орла за пятьдесят, при одном взгляде на которых в голове заиграла “голуби летят над нашей зоной”. Помидосов вальяжно подхватил меня и отвёл на кухню. Стены кухни, плотно увешанные лубочной лепниной в русском стиле давили, но казались ничтожеством, по сравнению со столом, захламлeнным керамическими фигурками свиней. Самая злая, с клыками и длинными ушами, торчала из розетки.

Помидосов засуетился, и поставил на стол пластиковый контейнер с синей крышкой, в котором покоилась разноцветная масса, щедро присыпанная яичной крошкой и сыром.

— Селёдка под шубой. Всё сам, жены нет. С ума сошла.

К горлу подкатися объемистый комочек, и новогодний праздник захотелось пережить поскорее.

— Можно я про вас рассказ напишу?

— Пиши! Меня все знают. Я создал группу ДДТ и научил Шевчука как стихи писать.

— А с женой-то что?

— Она родила недавно, и денег решила с меня взять. Помидосов демонически загоготал и картинно покрутил пальчиком-сосиской у виска.

— Послеродовая депрессия? — предложила я. Aдекватный человек денег просить у Помидосова не стал бы.

— Ещё какая! — довольно согласился Помидосов. — Она у меня получит!

— Преследовать мать с грудным ребёнком собираетесь? У вас карма плохая будет.

Помидосов замкнулся на мгновенье, но потом хитро взглянул на меня и многозначительно изрёк:

— У меня карма — заебись!

В гостиной шестилетний Максимка, сын Ларисы, возился с игрушками. А её Кирюха, пил водку с орлами.

Помидосов выскочил у меня из-за спины.

— Я Кирюху пятнадцать лет знаю, мы с ним на одном самолёте в Канаду летели. Он мне как брат!

На белой скатерти появилась ещё пара контейнеров набитых протёртой едой.

— Давайте шампанского выпьем, — предложила я и бросилась к шкафу с хрусталём. Mой взгляд замер на очередном алтаре из свиней в правом углу комнаты. Количество тварей в гостиной превосходило кухонных. Все они были oдинаковыми, безвкусно розовыми, с недобрым оскалом. Ларискa мигнула и перевела взгляд на стену, где почти у самого потолка была прибита коричневая голова кабана, с устрашающими клыками. Помидосов не замедлил встрянуть.

— Я по году свинья! А кроме вас никто шампанское не пьёт, только два бокала бери! — взволновался он.

Вернулись за стол. Oдин из орлов наливал виски, а за моей спиной прорезалось смрадное дыхание давлеющего Помидосова. Он заговорнически подмигивал, указывая на моего соседа.

— Они металлисты. Профессионалы.

— Рок играют? — безнадёжно заметила я.

— Нет, на заводе работают, — раздражённо парировал Помидосов.

— Тост! — возвысился Кирюха над столом, — и перешёл на неплохой английский. Cказались пятнадцать лет в Канаде. Помидосов и орлы непонимающе вращали глазами. Мы с Лариской перевели им на русский. Tост был за уходящий год.

— Давайте телевизор включим. Сейчас часы бить начнут, надо загадать и чокнуться, — предложила я.

— Включим, включим. Если ты меня поцелуешь, — подмигнул Помидосов.

Я перевела взгляд на металлиста-орла по правую руку и усилием воли остановила песню про зону в голове. На ушах металлиста красовались изысканные очки в оправе с надписью Versache. Поцелую и сразу умру, подумала я.

— Хочешь “шубы”? — улыбнулся Помидосов.

— Хочу.

Он заботливо обхватил пластиковую коробку, аккуратно раскрыл крышку и небольшой ложкой выудил край мелко натёртой массы. Отдавать не хотелось, но Помидосов пересилил себя, и “шуба“ оказалась у меня в тарелке. Наблюдать, как я поглощаю его собственность, Помидосову стало неприятно, и он растворился в гостиной. Через минуту оттуда послышались страшные звуки.

— Пошёл вон, урод! Тебе спать пора!

Kому предназначался крик было непонятно до тех пор, пока не взвизгнула Лариска.

— Ты моего ребёнка уродом назвал?

— Да нет!, — оторопел Помидосов от такой реакции. — Он на провода наступил.

Из-за стола встал Кирюха.

— Ты моего ребёнка уродом назвал?! — грянул он.

Помидосов гордо стоял в углу.

Лариска гневно взметнула руки вверх.

Кирюха повернулся и впечатал кулак в нос Помидосову.

— А!!! А-ха!

Помидосов сдержал удар, повертел головой и заорал, как тысячи свиней.

— Ты меня у-да-рил?!!! И полетел на Кирюху всем своим существом.

Я надела пальто и засунула дрожащего Максимку в машину.

— Лариска, убегай!

Лариска медлила, собирала шампанское и икру. На заднем сиденье голосил Максимка.

— Я не вижу маму.

— Она одевается.

— Где она?

— Она идёт.

В доме чувствовалось движенье, но мама не выходила. Мы в нетерпении ждали, и тут на крыльцо в драке вывалились Помидосов и Кирюха. Их мужественно разнимали орлы. На заднем плане Лариска в суматохе собирала сумки. Я повернулась к Максимке и начала рассказывать ему сказку про новый год.

Спустя минут десять Кирюха молча переживал происшедшее на заднем сиденье. Лариска, на пассажирском, громко дышала и держала открытое шампанское в сумках, чтобы не разлилось. Мы подъезжали к дому, на часах было 12.49.

Лариска взглянула на меня и нервно захохотала.

— Быстро мы управились в этот новый год!

Левого глаза у Кирюхи видно было не очень, из-за расплывающегося синяка.

— Ты герой! — я повернулась к Кирюхе. — Болит?

Кирюха замотал головой.

— Щас вылечим, по бабушкиному рецепту, одуванчиками, отмоченными в спирте.

— Замочил я Помидосова, — довольно ответил Кирюха, поглаживая фингал.