К чему приводит любопытство

Варвара Степановна Сорокина была почтенной замужней дамой мещанского сословия. Маленький, но добротный домик в три окошка в Замоскворечье, герань на подоконнике, черемуха и сирень в палисаднике. Варвара Степановна женщиной была доброй, словоохотливой, но очень любопытной. Всё-то время ей хотелось узнать, что и где и с кем произошло, да и поделиться этим знанием она не считала зазорным, а очень даже общественным благом. И хотя муж её постоянно предупреждал, что не все любят такую общественную активность, и попадёт она когда-нибудь сама в историю. Варвара Степановна к советам супруга не прислушивалась и продолжала вести сбор и распространение информации. Надо сказать не одна она такая была, сорокинские чаепития славились на всю округу и собирали всех жаждущих новостей. И вот однажды на таких посиделках за чаем с малиновым вареньем, за калачами с маком и были озвучены соседкой-купчихой слухи. Да, какие!

А дело было в том, что к купцу Защёлкину приезжал намедни сильно важный господин. Уж точно из высших чинов, в мундире золотого шитья больше чем сукна зелёного, ордена и награды всю грудь закрывают, шляпа с перьями, сапоги тонкой кожи и при сабле. Как есть при параде для важных визитов! И ведь ничем тот Защёлкин не славен, чтобы гостя такого ждать, торговля у него так себе скобяным товаром, прибыли большой не составишь. И что тому посетителю надобно неизвестно. Но ведь так интересно. Интерес подогревался ещё и тем, что Защёлкины с Сорокиными были, если и не во вражде, но и не в дружбе точно. Давным-давно лет семнадцать уж поди минуло, когда родилась у купца доченька, и Варвара Степановна была в дом соседский вхожа и привечаема. И даже как кума вместе с самим купцом ходила в церковь, записать новорожденную. И надо было такому случиться, отвлёкся молодой отец на думы возвышенные, и на вопрос священника о имени младенца промедлил с ответом, а Варвара Степановна возьми да и скажи: «Юлий он у нас, Юлий!» Ну, перепутала с соседским же мальчиком, что в тот же день родился в семье писаря, который жил через дом от Варвары Степановны, и к которому на крещенье она тоже была звана. Забегалась, с кем не бывает. Священник так и записал — 31 мая сего года родился младенец мужеского пола, и наречён Юлием. Вот скандал-то был, вот досада! Хорошо ещё священник не упёрся, запись исправил, но кошелёк купца сильно похудел тогда. С тех пор Защёлкины на Сорокиных и в обиде. А доченька купца стала Юлией и выросла в красавицу и умницу. Отбою от женихов не было. Вот тут-то и смекнули кумушки, что верно гость по делам венчальным и свадебным являлся к купцу. И стали думу думать, ежели сват такой весь блестящий и важный, то каков жених-то?! И выходило, что званием никак не меньше князя! И это к скобяному торговцу, да князь в зятья! И что тут между почтенных матрон началось — и ахи и вздохи, и счет приданного, и виды на столичную жизнь и торговлю невестиного папеньки. Уж теперь-то она точно в гору пойдёт, озолотеет купчишка при таком-то зяте! И так трещали, и так горячо все обсуждали, что вышел сам Сорокин муж, и, услышав новости, очень удивился и посмеялся. Варвара Степановна сразу поняла, что супруг знает, кто и зачем был у Защёлкиных, но не скажет. Ну не сейчас и не при гостях. А потому чаепитие было свернуто в самые короткие для приличия сроки и все соседушки разошлись по домам, неся по пути всем встречным и прохожим новую весть.

Юлий Петрович Птичкин удовлетворенно потянулся и радостно выдохнул. Какое большое дело он сегодня сделал! Это кому-нибудь и могло показаться пустяком, подумаешь, несколько строчек в дневнике. Но какие строки! Юлий Петрович всю эту зиму, да и весну тоже пребывал в размышлениях, и все то неясное, порой смущающее, а порой и вовсе кажущееся несбыточным, наконец-то вызрело и обрело ясность и законченность письменной формы. Итак, жизненные цели были поставлены, ориентиры определены, план составлен. Теперь его можно и в жизнь воплощать. Между прочим, в третьем пункте там шла речь о некоей особе по имени Юлечка Защёлкина, кою Юлий Петрович в мечтах своих видел и именовал не иначе как Юлий Михайловной Птичкиной. И так это ему нравилось, что даже маменькино брюзжание насчет кляксы на рукаве не портило настроения. Но прежде надо было выполнить первых два пункта. Но тут вдохновенные мечты были прерваны громкой беседой. Сорокинские кумушки расходились по домам, но новостью о светлом княжеском будущем дочери купца Защёлкина не переставали делиться. И их думы по этому поводу слышал не только Юлий Петрович, сидящий у окна за столом, но и вся видимая округа. Ушат холодной воды не произвел бы большего впечатления на мечтателя, осознав слова соседок, он застыл в полнейшем изумлении. И некоторое время даже не мог ясно мыслить, но потом вопросы посыпались горохом из худого мешка. Как, где и когда, почему эта юная и безответственная особа предпочла ему какого-то гадского князя?! Что князь был гадским сомнения не вызывало, про безответственность и предпочтения были все же некоторые раздумья. А может это происки папеньки, он ведь от княжеского-то титула не откажется. Мысли в голове у Юлия Петровича метались как всполошенные куры. Но что толку от тех метаний, надо было действовать и незамедлительно. И Юлий Петрович не мешкая отправился к соседям, чтобы самолично удостовериться в своем положении в сердце Юлии Михайловны.

На исходе весны ночи в Замоскворечье душисты и звонки. Заливаются в сиреневых ветвях соловьи, поют о любви, славят жизнь и совсем не обращают внимание на тихое сопение и шебуршение внизу, нет им дела до людей. А там в самой гуще душистых кустов, что обступают беседку в защёлкинском саду, обсыпанная сиреневым цветом затаилась Варвара Степановна. Муж её на расспросы не повёлся, от жениного любопытства отмахнулся одной фразой, мол, это всё придумки ваши про князя-жениха, ничего любопытного нет — родственник приехал. А как же не любопытно? Еще любопытнее стало, поскольку не знала Варвара Степановна ничего о таких родичах купцовых важных и блестящих, а значит, этого и не было, а имелось что-то совсем иное. И надо было лично узнать и проверить, а на чай приглашения не дождёшься, вот и пришлось по кустам как тать лазить. В тех же кустах только чуть поодаль от Варвары Степановны обретался и Юлий Петрович. У него задача была более романтическая, но и он в гости зван не был.

А купец и гость его дорогой провожали весенний вечер тихой беседой, разговор вели о вещах чудных, заморских и совершенно неинтересных подслухам в сирени. А потому вскоре стало Варваре Степановне в кустах неудобно находиться, то ветка в бок вопьется, то лист по лицу елозит, мокрый от росы подол платья холодил ноги, да и мнилось ей, что кто-то рядом сопит. И кто бы это мог быть? И вдруг ей стало страшно, и очень захотелось домой.

Юлий Петрович сначала внимательно слушал речи в беседке, но о будущем Юлии Михайловны ни слова обронено не было, да и сама она на чаепитии не присутствовала, а все остальное интереса не вызывало, и сидеть и вздыхать в темном кусте надоело. И Юлий Петрович решился возвратиться домой. Но не тут-то было. Когда он устраивался в дозор, на дворе был ранний вечер, все хорошо виделось, а сейчас вдруг оказалось, что ступить некуда — кусты шуршали и оглушительно трещали, ломавшимися под ногами ветками. А лишнего внимания привлекать не хотелось, вон купец с гостем явно услышали и обеспокоились, что это там в кустах за беседкой завелось. А потому Юлий Петрович притих, надеясь, что хозяева скоро успокоятся.

Варвара Степановна совсем обомлела, когда кто-то начал ломиться сквозь сирень. И стало еще страшнее, когда все стихло буквально в шаге от нее. Она явно слышала сдерживаемое дыхание ночного злодея. Кто же кроме ночью полезет в чужой сад? Злодей и есть. Решил гостя у купца ограбить, вот время и выжидал. А сейчас прознал, что она Варвара Степановна тут тоже, и решил свидетельницу того… Додумать чего это того Варвара Степановна не смогла, душа ее не вытерпела накала страстей и вылилась в вопле: «Спасите, люди добрые, убивают!», а ноги уже несли, не разбирая дороги, прочь из кустов.

Когда у вас ночью прямо над ухом начинают неожиданно вопить про убийства, то мало кто окажется хладнокровен до такого состояния, чтобы не закричать в ответ, но подпрыгнет-то уж точно каждый. В кустах прыгать неудобно. Это Юлий Петрович понял сразу же, но зато оказалось почему-то очень легко бежать в противоположную сторону от кричавшего.

Не ожидавшие такого развития событий, купец и его гость с изумлением наблюдали, как из сиреневых кустов выскочили две тени и бросились бежать в разные стороны, огибая беседку. Причем одна истошно вопила, а другая молча, но очень быстро летела прочь от зарослей. Бежали они по кругу, и встреча была неизбежна. Она и состоялась ровненько на том месте, где свет керосиновой лампы освещал дорожку к ступенькам. Варвара Степановна пала в объятья Юлия Петровича, и вместе они повалились трепыхающейся кучкой перед ступеньками беседки. В таком пикантном положении их и увидело все защёлкинское семейство. Даже опознание Юлия Петровича не принесло Варваре Степановне успокоения, завтра все Замоскворечье будет знать про ее ночные похождения, купчиха Защелкина тоже любила посудачить. А когда Юлий Петрович увидел, кого он поймал, то мысленно начал уже прощаться и с Юлией Михайловной, и с самим житьем в родном доме. Уж Сорокина-то всем растрезвонит, что и где он делал этой ночью.

Ах, как вкусен чай, привезенный гостем из далекой Индии. Ах, как приятно вспомнить былое, когда робкий студентик, рассказывал Вареньке про далекие края, и как интересно бы там побывать и увидеть все своими глазами. И уехал, и пропал на долгие, долгие годы… Но все же вернулся живой и сидит вот теперь такой важный в орденах и медалях в богатом мундире, но так же рассказывает веселые и грустные истории, что случились с ним в заморских странах и весях.

А Юлий Петрович слушал рассуждения папеньки Юленьки о ценах на шпингалеты и задвижки и соглашался, что московские власти совсем не думают о поддержании купечества, и что толковый помощник в торговом деле — это уже половина выручки. А маменька Юлии Михайловны все подливала в чашку ароматного чая и подсовывала под руку то калачик, то плюшку сдобную.