Голый бунт

Пора. Настя на секунду задержалась у двери, вздохнула. Ключи придется оставить, все равно положить некуда. Прикрыв дверь снаружи, поспешно сбежала по лестнице и выскользнула на изнуряющую жару улицы, зажмурившись от нестерпимо яркого солнечного света. Редкие прохожие столбенели при ее виде, но она не обращала на них никакого внимания. Миссия важнее.

А между тем город такого ещё не видел. Десятки людей розовыми ручейками стекались к главной площади, где на небольшом импровизированном постаменте уже выступал совершенно голый оратор с микрофоном:

— Мы хотим, чтобы каждый человек задумался о том, как он воспринимает своё тело. Мы должны осознать и изменить своё отношение к собственному телу — это неимоверно важно, потому что от этого зависит выживание человечества. Задумайтесь, ведь нам с детства внушают, что в нашем теле есть неприличные и грязные органы, которых мы должны стыдиться. Потребности нашего тела объявлены низменными и порочными. Религия возлагает на каждого младенца вину за первородный грех. Нас учат тому, что порнография — это зло и преступление. Намёк на секс считается пошлостью. Наши дети в наше отсутствие заходят в интернет, чтобы посмотреть на голые тела — только потому, что это запрещено. Так они выражают свой протест против абсурдности наших запретов. Они интуитивно чувствуют, что в человеческом теле нет ничего плохого, хотя изо всех сил стараются это найти — ведь взрослые утверждают, что оно там есть.

— Да не знаю я, — мэр раздраженно бросил трубку, подумывая о том, чтобы выключить телефон из розетки — тот звонил не переставая последние полчаса. Что ж делать-то? Всех в заки не упакуешь и сумасшедшими не объявишь — их слишком много. Надо звонить президенту.

— По нашим законам появление на улице в обнажённом виде расценивается как хулиганство. Задумайтесь, за это человека даже могут посадить в тюрьму! Матерные слова объявлены нецензурными — за их употребление тоже можно угодить за решётку. Но все матерные слова так или иначе связаны с детородными органами человеческого тела и процессом зачатия, а нас заставляют думать, что это самые плохие и грязные слова нашего языка! В знак протеста их употребляют практически все, но, к сожалению, с негативным подтекстом.

— Гы-гы, — гоготнул подполковник МВД, глядя на картинку с камеры наружного наблюдения. — Смотри, какие сиськи. Да не там, балда, куда ты смотришь… Ииэх, хороший денёк сегодня. А это что… моя Настя? Вот дрянь...

— Нас с детства учат тому, что короткая юбка или глубокий вырез, а порой даже просто прямой взгляд в глаза — достаточное основание для того, чтобы обозвать девушку шлюхой. А уж если она участвует в откровенной фотосессии, то других доказательств её испорченности больше никому не нужно. Нам твердят, что существует какой-то особо порочный и низкопробный юмор ниже пояса — задумайтесь, ведь он тоже про те самые части нашего тела, благодаря которым жизнь на земле продолжается.

А ведь что-то есть в их словах, подумал мэр, устало глядя в окно. Но все равно, их надо остановить любой ценой, а то кто знает, куда это всё может зайти.

— Эта массированная атака на наше тело происходит изо дня в день, и мы всё дальше отдаляемся от истинного понимания своего тела и смысла своей жизни. Природа живёт по другим законам. Люди же почему-то придумали себе особые правила и заставляют себя жить по ним, хотя ведут они лишь к агрессии, ненависти и вымиранию человека как вида. Очень важно понимать, что мы не призываем людей к разврату или отказу от одежды — вовсе нет. Мы призываем осознать и изменить своё отношение к собственному телу, научиться его любить и уважать, перестать тратить своё драгоценное время и энергию на бессмысленную борьбу с ветряными мельницами порнографии, цензуры, мата, псевдоприличий…

— Всё, хватит, выпускайте спецназ, начинайте паковать их по закам, остальные сами разбегутся. Как не можете? Что значит скользкие? Вымазались маслом? Да что за… день-то такой дурацкий… Ждите дальнейших указаний. Слушаю! Есть! Срочно сгоняйте к площади все пожарные расчеты, да чтоб с водой под завязку!

— Мы требуем, чтобы уголовное, административное или любое другое наказание за обнажённое тело было отменено! Мы требуем отменить наказание за нецензурную брань! Мы требуем запретить цензуру на юмор! Мы требуем легализовать порнографию и все матерные слова! Мы требуем установить скульптуры обнаженных человеческих тел на всех площадях города, чтобы люди всех возрастов приучались без стеснения смотреть на целое тело человека, не отводя стыдливо глаз от детородных органов. То, что нам навязывают как «приличия», на самом деле является преступлением против природы человека. Пытаясь соблюдать все эти приличия, мы загоняем себя в ловушку, раздираемые внутренними противоречиями, потому что пытаемся заставить себя поверить в то, что не является истиной, в то, что уничтожает и разрушает наше тело. Человек должен гордиться своим телом, а не стыдиться! Мы просто обязаны любить каждую клеточку своего тела и уважать его потребности.

— Они начали хлопать в ладоши! Это уже беспредел! Ну-ка ребята, устроим-ка им баньку! Врубай брандспойты на полную мощность!

Через полчаса на площади не осталось ни одного голого человека.

Видеокамеры безжалостно и беспристрастно зафиксировали всех, кто был на митинге. Следующие два с половиной месяца милиция работала в усиленном режиме. Бюджет страны пополнился на внушительную сумму уплаченных штрафов, сотни студентов были отчислены из вузов, десятки государственных служащих были уволены, несколько тысяч человек было привлечено к ответственности за хулиганство и участие в несанкционированном митинге. Организаторы получили по пять лет строгого режима.

Власть вздохнула с облегчением. Жизнь вернулась в нормальное, привычное, приличное русло.