Допрос

— А Вас, Небурляндский, я попрошу остаться, — сказала Эмма Станиславовна с интонацией Броневого Мюллера и разнузданно захохотала.

Небурляндскому стало нехорошо, потому что это именно он десять минут назад, уверенный в своей полной безнаказанности, обильно смазывал её стул «Супер-Моментом».

— Ну что скажешь, Небурляндский? — всё еще веселясь спросила Эмма Станиславовна.

— Спартак — чемпион! — сказал Небурляндский и подумал, — Наверное, мстить будет. Вот ведьма!

— Ну что, так и будем в молчанку играть? Не поможет, Небурляндский! Я всё знаю, просто жду твоего чистосердечного признания. Чтобы, так сказать, на свободу — с чистой совестью! — Эмма Станиславовна опять хохотнула, достала пачку «Винстона», картинно, по-голливудски закурила и подтолкнула сигареты Небурляндскому, — Закуривай, Небурляндский! Разговор у нас, видимо, будет долгий!

— Так, значит — не за курение в туалете, — подумал Небурляндский, — Какая же она всё-таки вульгарная!

Пуская дым кольцами в лицо Небурляндского, Эмма Станиславовна пощелкала выключателем настольной лампы и, будто случайно, повернула её так, что свет уперся Небурляндскому в глаза.

— Вот нежить! — ругнулся Небурляндский про себя, а вслух сказал, — Вы бы не баловались с электричеством, Эмма Станиславовна. Гришков из 2«б» так вот в розетку гвоздь совал-совал, а теперь сами знаете — где.

— Небурляндский, ты, вроде, меня учить собрался?

— Эмма Станиславовна, электричество ведь не выбирает, оно-то ко всем одинаково относится. Это только Вы на меня всех собак вешаете, а я ни в чем и не виноват.

Привычный к «душевным разговорам» Небурляндский был уверен, что голос его не дрогнул бы даже на детекторе лжи.

— Не уводи разговор в сторону, Небурляндский, а то так и до утра просидим. …Хотя у меня на сегодня никаких дел нет. Свободна на все сто!

Эмма Станиславовна затушила окурок о классный журнал и хищно потянулась.

— Влюбилась, что ли? — мелькнуло у Небурляндского. — Может, она сексманьячка тайная? Или Чикатило в юбке. Сейчас — р-р-раз, и …напрасно старушка ждет сына домой! Покричать на помощь? Нет, не солидняк! Сразу авторитет ниже плинтуса упадёт!

— Эмма Станиславовна, Вы скажите конкретно, чем я Вам в этот раз не угодил? Только необоснованных подозрений не надо, Эмма Станиславовна! Вы в себе не держите, выговоритесь, если есть что, а то вон у нас сосед по площадке, интраверт типичный, из-за закрытости своего характера сейчас с микроинфарктом лежит. Нам Вас, Эмма Станиславовна, так не хватать будет!

— Ты Небурляндский, самодостаточен. Тебе — никого не надо, себя хватает. …Ну ладно: значит, будешь играть в партизана на допросе? Или покаешься перед лицом моим, грешник?

— Эмма Станиславовна, Вы — завуч всеблагой …гая, а мы — чада Ваши, овцы Ваши, как пастыря духовного и всё такое прочее…. Был бы в чем виноват — давно признался. Но безгрешен я! Может, отпустите, Эмма Станиславовна? Мама меня ждёт, нервничает.

— Мама? Небурляндский, кстати, а своей маме ты тоже врёшь? И козни всякие строишь? А? Ты же пакостник, Небурляндский! Хитрый пакостник! Мне ребята говорили, что это ты в спортзале на стенах гвоздём нацарапал, да я верить не хотела. Думала, ну — Семигонов, ну — Васицкая, но чтобы Небурляндский…? Но ведь ты же, признайся?!

— Не я, Эмма Станиславовна. Оно так было уже, когда я пришел. Не понимаю я Вас, Эмма Станиславовна. Скажите, в чем признаться — я признаюсь и домой пойду, а? Тем более, если Вы уже и так всё знаете.

— Вот, Небурляндский, ты как всегда запирался с детства, так и взрослым остался, будто в третьем классе до сих пор учишься! А ведь учитель уже, год отработал! Ну иди, Небурляндский, к маме. И скажи, чтобы завтра зашла ко мне! Горе ты моё, Небурляндский! Господи, думала: отучится — и исчезнет из моей жизни! Ну зачем ты в педагогический поступил, Небурляндский? Шёл бы себе в инженеры, в геологи какие-нибудь, чтобы от меня подальше!