Должность такая

производственный роман. или любовный. или матерный. герои и сами не разобрались.

*************************************************************************

Обожаю, когда Женечка, секретарша наша, на телефоне работает. Тонко у неё это получается, красиво. Изящно. А уж как она произносит наш фирменный слоган — будто не дежурные истасканные слова говорит, а обещает несбыточное.

— Можем послать. — мягко так. Даже если человек номером ошибся — поневоле трубку не повесит, выслушает. И правильно сделает.

— Нет, послать ваш контейнер в Челябинск мы не можем. И вашу тещу на Таити — тоже. Мы не турагентство и не транспортная экспедиция. Зато мы можем послать Вас...

— Как куда? — проворковала Женечка, тонким жестом поправила кудряшки волос и перечислила — куда же наше агентство может послать. От всем известных трех — и четырех-буквенных адресов до наших эксклюзивных, многобуквенных сочетаний.

… и по всему этому богатству русского языка мы можем послать Вас. А можем — ваших клиентов, конкурентов налоговую и всех, кого скажете. Быстро, качественно, с гарантией просветления у объекта посыла. Ну, в крайнем случае, объект туда пойдет. У нас лучшие специалисты.

Лучшие специалисты — это я. Сижу, пью чай, слушаю, восторгаюсь.

— А Самого послать сможете? — нет, это не Женечка включила громкую связь, это я сам догадался. Почему-то всегда спрашивают об этом. И это 'Самого' произносят с такими вибрациями в голосе… 'государь император' и то менее волнующе звучит...

— Мы — все можем. Личную встречу нашему специалисту организовать сможете? Нет, по факсу нельзя, только лично. Работа такая, бумаги не терпит. Вы думаете почему у нас налоговый кодекс сплошь из трех букв? А я Вам по секрету скажу — это 'Сам' нас с вами послать пытается. Да не выходит ничего, бумага не даёт. Вот вместо благородных русских трех букв у него все ПФР да НДС всякие получаются...

С этого момента разговор пошёл конкретнее:

Так. Так. — Женечкины наманикюренные пальцы запорхали над клавиатурой. — Хорошо. Сделаем. Потом на столе запищал, выплюнул бумагу принтер.

— Давай, Виктор, собирайся. Есть работа. — сказала она мне. Есть работа — это хорошо, подумал я снимая костюм и доставая из шкафа спецодежду — средней рваности дачный свитер. Посмотрел в зеркало, оценил щетину на подбородке — так как нужно. Махнул рукой Женечке на прощание и поехал работать, на ходу вчитываясь в адрес. Почти рядом — пять остановок на трамвае. Выхожу из офиса на остановку, жду, потом сажусь в красно-белый, нарядный, умытый летним дождиком вагончик. Почти сразу приходится встать, уступить место девушке. Та садится, осторожно скосившись на мою профессионально небритую физиономию. Можно подумать хама трамвайного никогда не видела. Да — хамло трамвайное — это я. Ничего личного, должность так называется. Правда, в трамваях я не работаю. Для моего искусства и другие места найдутся. 'Будьте осторожны двери...' — ой, простите, задумался я, чуть остановку не пропустил. Выхожу, оглядываюсь, вспоминаю, ничего ли не забыл.

И огорчённо понимаю, что таки забыл. Вещь не смертельную, но в моей работе достаточно важную. Разворачиваюсь, перехожу улицу, углубляюсь в заросшие зеленью дворы. Нету. Нигде. Даже у магазина. Мамочки с колясками есть, подростки с роликами есть, а алкашей с бутылками нету. Непорядок — ещё говорят, мы самая пьющая в мире нация. Только такие вещи лучше тихо говорить, шёпотом. Не дай бог парни с Royal Navy услышат. Или с венецианского арсенала. Конфуз будет тогда… для национальной гордости великороссов. Не пробовали пить, вися на руках за бортом, горлом к шпигату — ибо на палубе бочку рома разлили? Я не пробовал и вам не советую. А Royal Navy пробовали, знают. И даже не тонут в процессе. Но это я отвлекся а зря. Работать надо. Нахожу хрестоматийного вида компанию старозаветно соображающую на троих — настолько хрестоматийно что я аж прослезился. Прям рисуй на картинку и в красную книгу вставляй. Вымирающий вид, однако. Изымаю у ошалевших мужиков бутылку наношу на себя запах — как жена учила, пробкой и за ушами. Вот теперь хорошо. Внешний облик соответствует образу. Можно посылать. Что я делаю.

Место работы — спорткомплекс. Советское ещё, стиля 'товарищ человек' здание, порядком уже потёртое и обшарпанное. На фасаде — славное, из старых времён имя. Ну что же, посмотрим, что внутри — было бы все в порядке, меня бы не вызывали.

Охранник на входе строго спрашивал пропуск. Люди его жалостливо игнорировали, проходили так. Мужик и сам все понимал, и проход людям без нужды не загораживал. Явно не мой 'объект'. А вот, похоже, и мой — весьма колоритная тётка, стоит руки в бока, кричит на всех подряд. На меня тоже рявкнула было. Ну, с богом. Потихонечку начнем.

А не пошла бы ты… — а далее посыл. Слова рычат и сталкиваются — самые разные в самых безумных сочетаниях. В чем-то хороший загиб похож на борщ или окрошку — чем больше намешано, тем вкуснее. Существительные рычат, бьются ударениями, как волны о берег, глаголы шипят, гремят ударными, как змея кольцами. А вы как думали — надо же не просто послать, надо чтобы он ещё и пришёл из тех мест просветленным.

Впрочем, первый загиб я пустил в полсилы — кто её знает эту тетку, вдруг сердце слабое. Преценденты бывали, у меня по карманам на всякий случай и нашатырь и валидол. Как бы не так! Объект упирает руки в бока, сердито сверкает глазами из под толстых линз и отвечает. Да так, что заслушаешься — ой, давно я такого душевного ответа не получал. Четко, грамотно. Профессионально. Чувствуется школа. Незнакомая— слишком вычурно, слова свиваются, как на картинах Дали. Слишком безупречные аллитерации. Похоже противник мой с филологическим образованием. Ну, что же, постоим за честь историко-архивного… вот тебе малый стрелецкий загиб, да шлюпочным сверху отполируем. Знай наших! Не хуже чем у старых боцманов получается.

Вот только противник мой сдаваться без боя не хочет, выдает ответ. Красиво, ладно. Я аж заслушался… И подобрал было слова для своей реплики, как вдруг до меня дошло — что именно она говорит.

Не может быть.

Невозможно.

Это же большой петровский загиб. Вершина и столп народно-матерного творчества.

Но он утерян.

Шах и мат. Мне. Но как ?

Тихо сползаю по стене. И вместо заготовленных фраз выдаю беспомощное...

— Ах ты грымза старая...

И тут она снимает свои нелепые очки и смотрит на меня. А я замечаю, что глаза у нее серые-серые. Бездонные. И очень удивлённые при этом.

— Простите, а как Вы узнали ?

И потом мы говорили. Уже нормально, без профессиональных загибов. Оказывается заказанный мне администратор тоже нанял специалиста нашего профиля— сказать кое-что непонятливой клиентуре. И как раз сегодня. Бывают же такие совпадения. Или чудеса ?

— Ты извини меня, пожалуйста. За грымзу… — сказал я наконец. Почему-то мысли разбегались в голове. Эх, слова, где же вы, когда нужно.

— Не надо. Тем более я действительно старая грымза. — ответила она и вдруг улыбнулась, — Должность такая.