Чай или кофе?

Красный мустанг мчался по длинной пустынной улице, оставляя за собой хвост холодного осеннего ветра. Воздух от него жег прохожим щёки.

Ему начало казаться, что путь вечен, что дома уже несколько часов повторяются, парки множатся, а река, которая обычно была где-то вдали, сейчас течет сквозь него и впадает в черную бездну. Черная бездна тем временем кружилась, смеясь, у него в груди.

Она пропала. Ушла. Обиделась.

Впрочем, кто она для него? Ещё одна пошлость?

Сайт знакомств, прямая лесная тропинка, затем живописный холм и рядом обрыв… «Наш поцелуй». Вовсе не страстный ведь был тогда поцелуй, а скорее сочувствующий, тихий.

Он напряженно сжал руль и еще сильнее вдавил педаль газа. Сомнение зашуршало листьями октября.

Она была младше его лет на двадцать, ужасно юная, с аккуратным мышиным носиком, тонкими губками и пронзительным искренним взглядом. Ещё она замечательно улыбалась, как улыбаются порой самые счастливые женщины. У таких улыбок нет возрастов. Они бессмертны.

Причиной поцелуя было она. Но почему так рано? Разве женщина не должна с ним, в конце концов, пожить, убедиться в своем выборе и только потом так улыбнуться? Да и сколько же должно пройти лет? Десятилетий? Она же улыбнулась ему впервые, ни разу не подыграв. Он это знал наверняка, потому что хоть дальше она и не обделяла его своей нежностью, такого изящества больше не было. Как будто это случилось намеренно, чтоб они только друг с другом встретились.

Не сказать, что она была умна. Она, как и большинство, не мыслила критически. По крайней мере, ему так показалось. Но мода была ей известна, они были даже на ты. Однако, она, как и любая отличница педа, любила фотографироваться рядом с унылым билбордом с государственных мероприятий. Поддерживать отчётность тогда было модно.

Эти изъяны он ей легко прощал. Ведь не всё равно ли амфоре, где стоять — в музее или сортире?

Ему на эти мелочи было абсолютно плевать. Плевать было на то, умна ли она, глупа ли. В один момент бессмысленной стала даже ревность, ибо когда он возвращался к ней, она была спокойна, добра, теплокровна, и думать о том, что у нее есть кто-то другой помоложе, просто не оставалось сил. Казалось, что ее мудрость врожденна.

А пока он ехал. Охранник из Бревна сказал, что она в Досках. В Бревне к нему сразу потянулись рюмки за счет заведения. Причина щедрости — кошелёк с пузом и бренд автомобиля.

Думать нормально он уже не мог и ехал к Доскам на мышечной памяти.

И вот, он где-то рядом. Нога нащупала тормоз, глаза наметили парковку, а сердце затряслось мелкой собачьей дрожью.

Внезапно на дисплее появился милый чернокожий губастый парень с белоснежной улыбкой. Он пел что-то про то, чего так давно не было.

Была ли она первой? Конечно же нет. Она была, наверное, двадцать четвертой… Или двадцать шестой.

Почему-то он вспомнил про свои похождения сейчас, когда это было абсолютно неуместно. Он вспомнил их лица. Те дамы были очень похожи: одинаково пахли, думали, смотрели и даже в постели все были чертовски, до комичности похожи.

Она же… А вот и она...

Внезапно его окутала тьма, а тело страшно заныло.

Он проснулся утром с неприятной болью в спине. Он был чист, лицо брито. Свежее белье, заботливо сложенное, висело на спинке стула.

За окном покойно спал Иртыш, лишь изредка задувая своим тяжелым дыханием листья. Они, как согревшиеся в января снегири, громко бились в стекло.

— Вчера мы поругались. Ты накричал на меня. После этого я уехала отдыхать. Отдыхалось мне плохо, я думала о нас. Много выпила. Затем мне сказали, что ты приехал. В суете решила, что отличной идеей будет сунуть пару зеленых этому здоровому на входе, чтобы он выпустил меня через аварийный выход. В итоге получилось — меня даже никто не изнасиловал. Я прошла, наверное, несколько километров. Пешкооом! И даже не устала! А потом… Мне вдруг стало всё равно на тебя. Ты будто бы перестал существовать. Ха-ха, милый, я даже знаю, что ты подумал, дорогой мой врачишка. Что это алкоголь, да? Это ты подумал? А вот и нет, я считаю, что это было божественное откровение, что меня пытались направить нормальным, человеческим путём по жизни! Ты удивлён, почему так? А я и сама не знаю, почему. В общем, я полетела в Доски. Там я не пила вовсе. Зато подцепила обалденного парня. Он был, хм, около двух метров ростом, такой… Бруталист. Пока ты болтался где-то, я танцевала с ним. И, знаешь, не было ничего более странного в моей жизни. Это же, вроде, страсть? Она? Ну не суть. В один момент мы замечательно засосались. Извини за слово, конечно, знаю, что ты не любишь… Просто не описать по-другому. И после этого поцелуя я не могла его видеть. Я выбежала оттуда. Смотрю — а вот и мой принц на своем жеребце. Пошатывается.

Он, кажется, забыл, как говорить и все пытался нащупать что-то на левом виске, морщился и тихонько мычал.

— Я позвонила твоему постоянному пациенту. Он приехал и увез нас в гостиницу. После тщательно мыл твою машину. Я правда не знаю, почему к тебе многие люди относятся как к божеству. Потом я кое-как дотащила тебя до душа и привела в порядок. А ещё я поняла, что, кажется, не могу без тебя жить...

Он икнул. Кажется, это была неудачная попытка проглотить слезы.

Неожиданно спальню пополам рассёк луч света. Всходило солнце, а с неба посыпались тяжелые снежные зерна.

— Тебе чай или кофе?