Мех 9/1 или Девять лет одного дня. Вступление.

Ой ты, участь корабля:

скажешь “пли” –

ответят “бля!”

И. Бродский

У двух причалов Тюва-Губы, что по правому борту на выходе из Кольского залива, мирно покачивались военные корабли. У одного причала были ошвартованы три малых Десантных корабля: один МДК-58 – боевой и два списанных в утиль – МДК-76 и -78; у другого причала – три списанных туда же сторожевика, эскээра, числящихся за разными соединениями. Ещё у одного причала швартовались рыболовные суда – для заправки водой.

Мой родной 76-ой МДК, заваренный сваркой наглухо, ждал, накренившись на левый борт, своей череповецкой участи, и взирал пустым якорным клюзом на береговую казарму. Якорь уже “подрезали”, кто-когда – не знаю! Я прослужил и прожил на этом корабле в каюте без иллюминатора четыре бесславных года.

Будучи механиком, командиром электромеханической боевой части, списанного корабля, сегодня я заступил на дежурство по технической боеготовности 4 дивизиона 7 Соединения морских десантных сил. В 21.40 объявили «Ветр-3» — штормовое предупреждение. Следуя инструкции и приказанию дежурного по дивизиону, я обошел причалы, проверил состояние швартовых концов, попрыгав на них, и наличие корпусов списанных кораблей по счёту: один, другой, третий. На боевом МДК-58 в 22.00 по радиотрансляции прозвучал горн и вахтенный начал спускать флаг. Я повернулся к кораблю и отдал честь. На палубу вышел командир корабля Дмитрий Клёнов, видимо, проверить действия вахтенного и тоже отдал честь. Его команда готовилась к отбою. Солнце катилось по усыпанным грибами и ягодами сопкам – царил Полярный День. Флаг был спущен. Ничто не предвещало морских баталий. Ветер стих. В 01.00 ночи я ещё раз обошёл причалы, полюбовался на солнце и воду, разбудил на смену дежурного и лёг спать.

Проснувшись утром следующего дня и приведя себя в порядок, в 07.15 я вышел на крыльцо казармы и посмотрел на три сторожевых корабля – их было два.

Новый командир дивизиона, Бабиков Михаил Сергеевич, Капитан второго ранга, выполнял на свежем воздухе упражнения гимнастики Ушу. По сопкам спускался утренний бриз. Зевнув и протерев очки, я тронулся в сторону предпоследнего приюта сторожевиков.

Для одного из них этот приют стал последним. От причальных кнехтов в безмолвную глубину уходили звенящие от натяга швартовые концы, превратившись в контрфорсы причала. С них капала утренняя роса, отпугивая мошкару и привлекая мальков. Над водой парили в рассветной дымке два креста. Это были верхушки мачт провалившегося на дно губы корабля. Заворожённый зрелищем я пытался определить бортовые номера державшихся на плаву эскээров, но тщетно. Вернувшись в рубку дежурного, доложил по команде. На связь вышел начальник штаба соединения Морских Десантных сил Геннадий Петрович Жирин. Доклад произвёл на него утреннее впечатление, и, снарядив рейдовый катер, бортовой номер семнадцать полста восемь, начштаба с сопровождающими лицами вышел к нам из Североморска.

Пока ждали делегацию, я спустился к корню причала, сел на камни, снял фуражку и посмотрел в зияющий носовой клюз своего корабля. Краб якоря, скованный цепью, покоился на дне. Где-то недалеко от якоря лежали две половинки унитаза.

***

– Товарищ комдив, заднего хода,… Ъ, не будет, – я дёргал и срывал колесо моховика реверса в положение “задний ход”, но стрелка тахометра упорно прыгала “вперёд”. Мотористы-новобранцы собрались возле компрессора и что-то бубнили друг другу. Воздух в пусковых баллонах опять заканчивался, компрессор начал пыхтеть, визжать и травить. Дело было “табак” и я доложил на мостик, что заднего хода не будет. Только вперёд, на осушку – на камни.

Корабль врезался левым бортом в причал, снёс пару брёвен у корня и как крокодил выпрыгнул на берег. Тогдашний Командир нашего 4-го дивизиона МДК Хафизов Рустэм Бакирович, Капитан второго ранга, не дожидаясь подачи трапа, выматеревшись спрыгнул на причал. Фуражка слетела с его головы и покатилась в сторону береговой казармы, в которой размещался штаб. Ветер подхватил её и швырнул на камни, и тут же бакланы налетели, и “насрали её полную”. Закрепив по-быстрому на своей фуражке “дубы” – отличительный знак старших офицеров, я догнал комдива и протянул ему её:

– Тарищ кавтранга, разрешите я Вашу фуражку себе возьму.

– Ну что, Мех, в отпуск хочешь? до-зарезу, говоришь, надо? Я то-оже собирался, но мне-уже-ни-ку-да-не-на-до. – Перед швартовкой ему передали по УКВ связи, что на его «шестёрочку» в Североморске, припаркованную возле КПП, наехал задним ходом Камаз. – А ты сказал, заднего хода не будет, – вздохнул Рустэм Бакирович и надел головной убор похожий на гриб, с мятым белым чехлом и шитым крабом.

Их встречали …

Смерив опытным, видавшим морские виды взглядом державшиеся на плаву сторожевики, Капитан первого ранга Жирин Г.П. авторитетно заявил:

– Этот – не наш, доложите в Сайду, – отдал честь парящим над водой крестам и убыл обратно в Североморск, в расположение штаба соединения.

Будучи коммунистом, я подождал, когда делегация скроется из виду, снял фуражку и перекрестился на воду, потом надел головной убор и отдал честь.

После увольнения в запас, ещё в течение нескольких лет мне периодически снился мой первый десантный корабль: лежит мой кораблик, накренившись на морском дне, я плаваю внутри него с аквалангом, заглядываю в кают-компанию, в танковый трюм, в форпик – ищу якорную цепь. В трюме на привязи сидит собака и сторожит сереневый унитаз. Носовая аппарель, по которой выезжают из трюма десантного корабля танки, открыта, створки носовых ворот сорваны и лежат рядом на грунте. Из трубы, почему-то идёт дым. Стрелка телеграфа на мостике переведена на

«Самый полный назад».