Лёхина версия

К слову, Лехина версия оказалась мрачней.

Хотя с первой минуты меня позабавил его субботний прикид. Он открыл дверь в кухонном пеньюаре, то есть, фартуке, а руки в третьей позиции кокетливо держали нож. Этакий хозяйственный бодрячок, без единого намека на вчерашнюю пьянку.

Но его признание прозвучало неожиданно:

— Мне привычней, когда ты молчишь, а когда тебя прорывает, я начинаю вслушиваться и обидно трезвею! Еще и мирных граждан от тебя защищаю!

Я недоуменно вскинул брови.

— Видишь ли, после энной рюмки у тебя обостряется не только язык, но и кулаки.

Я хотел было возразить, но Леха протестующе поднял руки.

— Не надо меня уверять, что пьяный — ты смирный! Проходили!

Я поинтересовался, не у моей ли мамы он слямзил идею со сватовством. Леха расхохотался и искренне заверил: личная инициатива, хотя рад был бы угодить прекрасной женщине, да вот, не удалось. Далее тоном старшего наставника он пожурил меня за неприличное поведение.

— Для своего ночного дуэта ты, ослиные твои уши, не выбрал из предложенного трио, а позарился на девчонку Толика. Не думаю, что ты его запомнил. Они вообще-то на минутку зашли. На правах радушного хозяина ты усадил их за стол и… О-о-о! И так красиво стал вытанцовывать ей про любовь, в твоих пассажах утонул даже Толян. Молчу про наших баб-с. Бедняги за два часа общения с тобой уверовали, что кроме наливательных глаголов ты слов не знаешь. А тут, о-о-о! Захватывающе получалось. Ты взволновал атмосферу дивными речами. Трезвели все, не только я. Водка в бутылке теряла градус и пилась нежно, как слабый нектар. Дух романтики плотным облаком повис над моей аскетичной кухней. Лирически смотрелись даже недоеденные закуски на столе. А виновница, о-о-о, цвела от счастья сначала, а потом вяла от смущения. Видимо, мадам впервые в жизни была гвоздем программы, ну, или там, яблоком раздора. Чувствовалось, что она не справляется с ролью и вот-вот завалит дебют. А ты солировал, о-о-о! — Леха закатил глаза и вдруг серьезно сказал. — Я был убежден, вы споетесь, и дело кончится свадьбой.

Вот дуралей. Его, по ходу, повело от своего же пафоса и не особо заботило, что я не разделяю с ним восторженных эмоций.

Он живописал в деталях, перегружая подробностями. И трудно было определить, где ирония, где восхищение, а где негодование. Озорной тон резко сменялся ворчанием, через пару секунд переходил на учительские интонации, и докладчик нудно обличал пороки молодого поколения. С театральными взмахами рук почти в каждое предложение добавлялась присказка: «Эти пьяные речи, эти доверчивые уши!» и обязательное: «о-о-о!» На восклицательных знаках, пес, не экономил. Как старый интриган понижал голос, шептал в ухо и без паузы взрывался фальцетом.

— Ты мастерски козырял цитатами! А Толик беспомощно отплевывался междометиями!

Невозможно было окоротить его монолог, а тем более прихлопнуть это воющее «о-о-о!» Он все ускорялся, но я вполуха слушал о страданиях Толяна и о своем бессовестном поступке.

Фрагменты потихоньку складывались, и смутно вырисовывалась картина.

Да, был разговор с каким-то чуваком на балконе, потом нас почему-то разнимали пацаны из бригады. Голосили девахи, что-то падало, разбивалось. Я кому-то вдалдычивал истину: «Не спорь с судьбой! Прими сей факт как непогоду!» Наверное, утешал Толика, лицо которого так и не проступало в памяти. Лишь неясные очертания негатива, криво вырезанный рот и вздыбленные ноздри гармонично сочетались с тостом «за любовь, курьезы и все дела».

Видать, точно меня утянуло в пьяный омут и разгуляло не на шутку.

Короче, я проникся и осознал, что я, ослиные мои уши, виноват во всем и вся.

— Надо как-то извиниться перед Толиком.

— Не переживай! Когда вы ушли, сердце Толика успокоилось с другой. Его захомутала та, которая намеревалась зацепить тебя. Ты соскользнул, а он поддался. Похоже, надолго. Так что он тебе благодарен в некоторой степени.

— Что-то вроде бартера получилось?

— Выходит, так.

Какого черта он напрягал и виноватил меня битый час?!

А вывод, как всегда, ожидаемый. Даже в пьяном хаосе есть рациональные линии. Для одного счастливая случайность, для другого очередная нелепость. Мне стало понятно, почему цыпа обозвала меня пустозвоном. Я ей действительно наобещал золотые горы.

«Будем считать, что я легко отделался. И впредь, пить надо меньше. Надо меньше пить!»

Шедевр советского кинематографа я прожурчал Лехе, чтобы закрыть неловкую тему.

У этой истории не трагичный конец, остальное ерунда. Цыпа, по сути, серая мышка, не выдерживающая никакого сравнения с тремя предложенными кошками, сама виновата, что повелась на льстивые речи пьяного оболтуса. Ее не жаль.