Собрание садового товарищества

Собрались девчонки с грядки на оперативное совещание. Обсудить, что с репьем— бабником делать.

Речь взяла председатель — Красная Гвоздика:

— Товарищи, внимание! Предлагаю высказать зарвавшемуся оппортунисту общественное порицание. Пояснить отступнику, что попытка поставить личное впереди общественного будет пресекаться на корню, наказываться отселением в места не столь удаленные, на компостную яму. Ваше мнение? Активнее, товарищи! Дебаты открыты.

Шпалерная роза ощетинилась шипами:

— Лично меня и моей сестры, — кивнул в сторону чайной, — происки этого лопуха не касаются. Пусть только попробует приблизиться, всю жизнь на пластыри и бинты работать будет. Скажи, сестра!

Чайная роза вспыхнула румянцем, послушно кивнула старшей, продолжая стричь колючки под юбкой.

Томная Лилия, примостив в мундштук сигарету, прикрыв глаза, не торопясь, затянулась, выдохнула струйку тяжелого аромата. Подруги, предусмотрительно зажав нос, смахнули набежавшие слезы.

— Не понимаю, о чем разговор. Ну, подкатил он ко мне. Лопух и есть Лопух. Неуч пустырная. Пыталась интеллигентно поговорить. Под смешным предлогом смылся.

Гвоздика нетерпеливо застучала кулаком по столу.

— Товарищи, активнее! Неужели некому выступить с порицанием?

Скромная Незабудка вышла вперед, и, пряча залитые влагой небесные очи, заломила руки в мольбе:

— Девочки, дорогие, а может не стоит наказывать Репья? Он на мне жениться обещал…

— Ага, и на нас тоже! — хором выступили Анютины Глазки.

— На вас он много чего пообещает!!! А потом что? Сорняками весь сад порастет! — заалела Гвоздика.

— В ссылку распутника. Выкорчевать с корнем! Он уже и ко мне свои листья некультурные протягивал, противный! — возмутился голубой Василек, заглянувший на собрание потусить, посплетничать о наболевшем с подругами.

Цветной Горошек, подтянувшийся следом за приятелем, многозначительно закрутил гламурные усики.

— Позвольте вмешаться, дорогие сударыни. Отселение индивида за пределы всеобщего обитания не исключит домогательств воздушным путем. Стоит подуть ветру с компостной кучи! Это не решение проблемы. Предлагаю химическую кастрацию Раундалом!

Лилия выпустила очередное удушающее облачко:

— Ты, храбрец, сам оскоплять будешь или нам поручишь? Лично я— пасс!

Старушка Эхинацея закашлялась от волнения, прильнув к соседке Мяте, часто задышала.

— Девочки, я против крайних мер. Погуляет — успокоится. Еще его отец за мной ухаживал. В наше время все было проще. Каждый знал свою грядку! А сейчас — границы открыли, где пестики, где тычинки — шут Вас разберет, захотели свободной селекции — кушайте и себя в первую очередь вините.

Собрание зашло в тупик. Прения не возобновлялись.

В разлившейся по саду тишине все услышали дрожащий голосок Ромашки, притулившейся к забору и выдергивающей на макушке лепестки:

— Беременна — не беременна — ох…

В этот момент в президиум, в руки Гвоздике была передана записка, прочтя которую та запылала от негодования. Поднялась на трибуну.

— Не могу сдержать своего возмущения, дорогие подруги. Распоясавшийся в конец распутник поимел наглость назначить мне встречу тет — а — тет за сеновалом. Ясное дело — писал в надежде на отказ. Не на ту напал! Меня на мякине не проведешь. Выскажу ему в лицо свою позицию и вернусь!

Гвоздика, гордо вскинув голову, удалилась с собрания.

Анютины Глазки подвинулись к Незабудке.

— Все дело именно в позиции, не находишь, нам нравилась пассивная, а тебе?