Начало

Фокус.

— … ну? И в чём фокус?

— В чём-чём… Оптический обман зрения!.. Ты наливай давай, мне ж пора давно. А то моя опять пилить начнёт…

— Нет, ты хоть раз в жизни скажешь в чём фокус, или нет?!

— Не, Арнольдик, не могу. Семейные секреты — это святое!

— Лаааднэ!!! — литровая бутыль утонула в исполинской ладони Арнольдика. Он разлил по стаканам остатки и потянулся за новой литрухой, — Семейные секреты у него… Хошь, я тебе расскажу, как научить крокодила рукой махать?! — закричал он, изображая расслабленным лицом миссисипского крокодила, — Тоже, между прочим, секрет династии!

— Арнольдик, ну что ты ей богу опять… Мой дед пилил бабку, отец пилил мамку, я вон… сейчас… Натаху пилю… Не могу я всё рассказать.

— Ага… Кто кого ещё пилит… — злорадно пробасил Арнольдик.

— Да ну тебя… и так на душе, как у твоего слона в вольере…

— Ты вольер Павлухин не трожь! Он у меня чистоплотней твоих кроликов!

— Ну-ну! Мои косыгины, с устатку, пол-ладошки накакают, а твой смердит на пол-цирка.

— Не он это…

— Ну-ну! А кто ж?

— Это Дурнева макаки…

— Да ладно! И в чём фокус?

— В чём-чём… Подбрасывают! Приматы противные… — Арнольдик покосился на товарища, но тот не оценил этой математической шутки.

— Ладно, Арнольдик, давай ещё пописят и пойду. А то моя… Опять…

— Давай ты не дОхни, посидим еще малец, только ж новую начали! Вот тебе креативчик для нового номера! Дарю бесплатно! Смотри: я тебе одалживаю своего Егорку, а ты делаешь с ним и со своими кроликами отличный номер!

— И в чем фокус?

— В чём-чём! Что вместо кролика у тебя из шляпы вылазит змея! По-моему очень свежо и неожиданно!

— Змея… — повторил задумчиво Валик, — Действительно неожиданно… какая она змея оказалась… Подколодная… Кстати, ты сам понял, что сказал? Питон не поместится в мою шляпу…

— Слушай, кто у нас факир, ты или я? Сам думай! А вот куда кролика деть, я подскажу.

— Ну? Куда?

— Па-бам! Он исчезнет!

— И в чём фокус?

— Мой Егорка его проглотит по чесноку! То есть, натурально, получается в шляпе змея, в змее — кролик… Матрешка! Антракт ему в колено!

— Ага… Смешно… — протянул Валик.

— А чего ты там про подколодную-то? Змею-то?

— Да ничего.

— Ладно, колись уже, чё там у тебя… — задушевно пробасил Арнольдик и вложил в руку Валику наполненный до краёв стакашек.

— Да ничего.

— Ну-ну… Ты маханИ.

Валик неверной рукою подсоединил край стакашека к губам, сделал крепких три глотка, и выдавил из недр смятённой души гнетущие мысли:

— Помнишь этих… в прошлом месяце… джигитов, блин! На конях прыгали всё… Руслана этого смазливого?

— Ну, — сверкнул взгляд Арнольдика, — Помню. Я с ним ещё в буфете зацепился.

— Так он, шакалья морда, к Натахе клины подбивал, оказывается.

Взгляд Арнольдика немного смягчился.

— Ну так и превратил бы его в жабу! А вообще, Валик… Натаха у тебя барышня видная — чё ты удивляешься? Я и сам, бывает, на семядоли засматриваюсь, грешен, каюсь… Что уж о приблудных джигитах говорить? Это ж не значит…

— Что не значит?!!! — выкрикнул Валик, пытаясь расплести заплетающийся язык, — я СМСки видел! Строчит ей, скотина малограмотная…

— А она ему?

— А она ему — нет.

— Вот видишь! — прищурился Арнольдик, — но если тебя это беспокоит — проблему решаем элементарно! Я говорю своей, чтоб закосила, заболела чего-нибудь, а твою берём на репетишн, чтоб подменила.

— И в чём фокус?

— Натаха Барсику горящее кольцо подержит, а я ему незаметно скомандую, чтоб он ей голову откусил!

Но Валик опять не оценил Арнольдиковой шутки. Он как-то странно поглядел перед собой и обмяк. Арнольдик усадил поровнее на стульчик щуплое тело факира, и мягко сказал:

— Ну что ты, брось… Шучу же…

И Валик, еле покачиваясь на стульчике, блаженным алкогольным облачком выдохнул:

— Жалко…

— Что жалко? — удивился Арнольдик.

— Натаху жалко…

— Да я шучу же! Не будет ей Барсик голову откусывать! — пьяно захлопал глазами Арнольдик, но вдруг вспыхнул: — А что тебе её жалко?!!! Она ж у тебя змея почище моего Егорки! Весь цирк ржёт, как она тебя пилит всю жизнь!

— Так и я ж её пилю…

— Так ты же не по настоящему пилишь! Ты ж — оптический обман зрения!

— Так и она не по настоящему…

— На понял тогда… — запнулся Арнольдик, — И в чём тогда фокус?

— В чём-чём… — шмыгнул носом Валик и отвернулся к окну, — Любовь…

Ладно, наливай давай… мне ж пора давно. А то моя… Опять…

Кофе.

Как он ни старался, замок щёлкнул оглушительно звонко в ночной тишине. Словно сигнализация, сработавшая на звук этого щелчка, в спальне вспыхнула лампа. В спешке всполох обернулся тенью и в спину, вспотевшую в одночасье, вспененным сплавом, обжегшим, как магма, ударило зловещее:

— Явился, наконец.

Он молча стянул ботинки, выровнялся, как мог, по вертикали, и произнес ей навстречу:

— Являются видения… или привидения… А я, межпрочим, ответственный квартиросъёмщик. Имею право.

Она с интересом поглядела ему прямо в глаза, но он их не отвёл, хоть и был его взгляд туманен и расфокусирован.

— Хорошо, — молвила она, и её красивое лицо приобрело хищные черты, — и что ещё, кроме этой конуры, ты имеешь?

— Всё, что в ней — имею! И тебя в том числе, межпрочим…

— Хорошо, — прошипела она, — и когда ты в последний раз меня имел?..

— А вот это сейчас и случится, — негромко, но уверенно, сказал он.

— Случаются твои кролики, — тихо прошипела она.

— Тогда, милая, на часок станем кроликами, — последовал ответ, и тень, удлинившаяся многократно в свете одинокой лампы, двинулась к замершей красавице.

Это был неожиданный поворот бытия.

Стройная, манящая фигура женщины вдруг дрогнула и попятилась вглубь комнаты.

— Кроликами, милая… кроликами… — приговаривал мужчина и медленно приближался.

— Может тебе ещё и кофе в постель? — отступая, с неуверенным вызовом высказалась женщина.

— Я ненавижу твой кофе, — сквозь зубы процедил мужчина, — ты не умеешь его варить.

Голос его креп.

— Я ненавижу твой кофе и твою турку… Я ненавижу твою кофемолку. Я ненавижу твою кофеварку!

— Вы что там, с Арнольдиком, озверину напились? — в полупанике выдохнула красавица, но Валика было уже не остановить:

— Конура тебе моя не нравится?!!! Так хрена ты живёшь тут всю жизнь?!!! Пойди научись кофе варить для начала, прынцесса! Я уж не говорю про кусок мяса пожарить!!! Кролики тебе мои не нравятся?!!! Да я этими кроликами Монако рвал! Иди, вон, тогда к слонам и тиграм, там твоим семядолям очень обрадуются!!! Или тебе больше кони нравятся?!!! Я в курсе!!! Ты от жеребцов балдеешь!!! Тебе эти чапаевцы… тьфу, бл… будёновцы по душе! Джигиты эти ковбойские!..

Тут у Валика перехватило горло, он судорожно сглотнул, и ладом выше продолжил рвать образовавшуюся тишину:

— Я все знаю! Я видел СМСки этого твоего Русланчика!!! Вот и вари ему свой поганый кофе! И скачите друг на друге, и ржите от счастья!!!

Валик расстрелял весь магазин своих патронов, но до завершения боя было далеко. Градус был близок к максимальному, и Валик пошел врукопашную.

Метнулся в угол комнаты, выхватил что-то из темноты, и в Натаху полетели красивым причудливым веером пиковые и крестовые карты. Затем разноцветные, безмозглые конфетти, затем раскрывающиеся в полёте бумажные цветы, затем какие-то странные, зависающие в воздухе блестящие субстанции, напоминающие мёртвых, распятых бабочек… Тут же, в крепких, тренированных пальцах факира закрутились сверкающими мельницами неоновые разноцветные палочки, а из-за спины вылетели два белоснежных голубя…

В полумраке, созданном свечением единственной в комнате лампы, кружение неоновых огней было завораживающим. Движение рук было незаметным, но частота вращения все нарастала и нарастала. Факир стоял неподвижно с закрытыми глазами, и вся энергия, бъющая через край, находилась на кончиках его пальцев. И когда скорость начала угасать, неоновые росчерки, как лопасти самолетных винтов, остановили своё движение, факир остался стоять с закрытыми глазами, лишь руки безвольно опустились вниз, а светящиеся палочки беспомощно упали на пол и погасли.

Шоу закончилось.

В углу, прижавшись спиной к стене, стояла красавица.

Широко раскрытыми глазами она смотрела на своего факира, потом осторожно подошла близко-близко, обвила руками горячую голову и зарылась пальцами в кудрявые волосы.

Он не раскрыл глаз.

Тогда она сказала ему тихо-тихо:

— Мне не нужны кривоногие кавалеристы. Я люблю тебя с десяти лет. Мне никто другой не нужен…

— А зачем ты меня пилишь всё время…

— Да разве же я пилю… Вот Арнольдика его благоверная — вот это да, пилит, весь цирк над ними ржёт…

Примерно час спустя, он сказал:

— А кролики, все-таки, полезней, чем слоны… И кстати, сделай-ка мне кофейку. Вкуснее твоего кофе я и в Марокко не пил…

Когда она вернулась с дымящейся кружкой в руках, Валик мирно спал.

Лишь во сне немного подёргивались его руки, и сквозь сон чуть слышны были бессвязные слова: «Барсик… Барсик… Жалко...»

Наташа отхлебнула из крушки и поморщилась:

— А кофе-то, действительно, поганый… Можно было и без него обойтись.