Пенопожарный напиток

Пенопожарный напиток.

Рассказ.

Со мной недавно этакий пакостный случай приключился. Газированным напитком подавился.

Да это ладно бы ещё было, если б я только захлебнулся им, а то ведь в какой конфуз себя ввёл. Прямо смех сказать и грустно вспомнить.

И что обидно. Если бы это произошло, скажем, по собственной глупости или ещё из-за каких-то там личных недостатков. А то ведь человек я вполне нормальный, и в моей психике отклонений не наблюдалось. Врачи этот факт в моей больничной карте не зафиксировали.

И вот, пожалуйте, вполне нормальному человеку — этакий казус!

А получилось так. Ехали мы, значит, скорым поездом под фирменным названием "Томич". Ну, что сказать? Поезд как поезд. В купе чисто, проводники чай подают. Радио чего-то там щебечет и мы картами, анекдотами забавляемся. Словом, ехать можно, не смотря на то, что за первые сутки наш поезд выбился из графика на два часа. И есть вероятность, что часика на два еще приотстанет. Стоим на полустанках часто и подолгу, а мимо нас один за другим другие поезда проскакивают: с лесом, с нефтью, с какими-то трубами… — куда-то на Восток к Китаю поближе.

Ну, это не в укор железнодорожникам. Движение — дело тонкое. А пассажирам куда спешить, они ж в путешествиях.

Так вот. Когда мы сели в поезд на станции Яшкино, что в Кемеровской области, был жуткий мороз — все сорок и, конечно, с минусом. И чай горячий очень был кстати. А под вечер следующих суток, когда Свердловск миновали, в вагоне от жары, пардон, хоть до трусов раздевайся. Проводники топили, когда за бортом был минус, а перед Уралом плюс ноль. Вот и возник в вагоне дискомфорт в виде духоты.

Мы к проводникам жаловаться, а они, бедные, сами чуть ли не нагишом по вагону ходят. Говорят, мол, батареи еще не остыли. Потерпите…

И чай горячий предлагают.

А тут, смотрим, из вагона ресторана люди напитки тащат. Мать честная! — и мы за ним.

Взяли четыре бутылки. Две "Вишни" и две какие-то под непонятным названием "Исинди" да ещё с консервантом. Больше не досталось.

Две бутылки под разными названиями сразу уговорили, уж больно пить нам хотелось. Ничего напитки, понравились. Прохладные и газу много.

Две другие поставили у окна на столик, для следующего употребления.

А жара ну не сколь ни спадает. Уж и Уральские горы проехали, две тоннели. И даже соснуть часик другой пробовали. Душно, жарко. Я носки снял. Думаю, пропотеют, вонять будут.

Часа два выдержали. Не пили. Под вечер проводники опять с чаем заглядывают.

Тут одна женщина не выдержала, просит меня этак:

— Будьте так любезны, откройте, пожалуйста, бутылочку "Исинди". Напиток, говорит, уж больно вкусный и газу много, жажду утоляет.

Я, конечно, со всем моим почтением. Хватаю бутылку и бац пробкой об край столика. Пробка в сторону, а из горла пена струей, как из бутылки шампанского.

Я, конечно, шампанского при таких случаях никогда не жалею. Пущай льется, на то оно и шампанское. А напиток жалко.

Думаю, напиток нельзя так транжирить. Это ж с ума сойти, сколь его зазря пропадёт. Это ж сущее расточительство при такой жаре и духоте.

Хотел было пальцем заткнуть горлышко. Ан, нет, мелькнуло в мозгу, не гигиенично, чтоб пальцы толкать в горлышко.

И тут думаю, что тут думать! Хватаю бутылку и — хоп! — горлышко в рот. Заткнул языком. Напиток по купе перестал брызгать. И дамы мои перестали визжать. Им тоже напиток жалко было. А тут враз затихли и на меня смотрят.

Сижу с бутылкой во рту и не знаю, что с ней делать дальше? С минуту-две продержался, потом язык приставать начал. Ведь не в каждой бочке ему быть затычкой. А тем более в бутылке с газированной водой. И щиплет его, и сдавливает. Одним словом, не совсем на своём месте. И к тому же слабеть начал. Стал мало-помалу пузыри пропускать.

Пузыри прямо так и прут в рот. Чую, щёки раздуваются, газ в нос ударяет. А глотнуть не могу. Боясь. Если я глотну — язык от бутылки оторвётся, ослабнет. Опять по купе пена забрызжет.

А если газы через нос выпустить, то кто её знает, чего вместе с ними выдуть может. Опозорюсь.

Раздуло, чувствую мою физиономию до неприличных размеров. А что делать в моём положении, ума не приложу. Но и держать такое давление, сил моих нет. Газ уже через глаза стал испаряться. Того гляди, из ушей пена пойдёт.

И страшно, и совестно, и прямо скажу, форменное безобразие. Ну, как можно выпускать напитки с таким количеством газа? Вот так вот, в затруднительном положении и лопнуть можно.

Последним усилием взглотнул я небольшую порцию пузырей. Да, видать, язык и губы ослабли при этом. Откупорили бутылку. Циркнул на халат пассажирке. Она в сторону, как от чумового.

Я на неё бутылкой повёл, чтоб посмотреть, не сильно ли я её окатил? Так она с лица сменилась. Пятится от меня.

Ухватился я за бутылку, как младенец за соску, и ещё сильнее стал язык в горлышко ввертывать.

А мой орган устал уже до изнеможения. И газ прёт. Оттого видно, что бутылку я ещё больше в руках согрел. Забродили в ней силы прямо-таки вулканические. Пузыри прут, спасу нет!

Сижу, отвернулся к окну, и думаю. То есть думать некогда, делать что-нибудь надо. А что? — хоть подавись, ничего не могу придумать.

Тут одна пассажирка говорит, спасибо ей:

— Вы, говорит, хоть в стакан слейте, не то ж лопните.

И подставляет посудину.

А что стакан? Чувствую, если горлышко отыму ото рта, оболью пеной нос, лицо. Кому потом захочется такое поило употреблять? Ведь забрезгуют. Знаю я этих чистюличек.

Креплюсь. Не сдаюсь. А щёки, чувствую, раздуло как шары. Стукни по ним — лопнут.

А пузыри шипят во рту, как пар на горячих углях, пекут пасть, распирают. Ну, думаю, взглотну ещё раз. Рядом никого, не оболью, значит.

Глотнул, да видно, лишка. Обратным ходом газ отрыгнулся. И этим самым, то есть под двойным давлением, мне совсем рот разорвало. Во все пути — глотательные и дыхательные — подперло. И я как есть задохнулся. Искры из глаз, слезы, а из носа то, чего я и боялся — пузыри. Ну и, разумеется, по сторонам брызги веером. Всю постель пассажирке забрызжел.

А она в амбицию, белобрысая кобра.

— Дурак! — кричит. — И отец твой без царя в голове. И мать простушка…

Как только она родителей моих худым словом упомянула, я тут бутылку ото рта отнимаю и стволом на неё. Всё ей пучеглазое, пардон-с, мурло пеной обрызжел.

В купе паника. Кому-то показалось, что я пассажиров из огнетушителя обливаю. Хотели за начальником поезда, за милицией бежать. Да пена в бутылке кончилась, и мои соседи притихли.

Тут я глянул на бутылку, а в ней на донышке чуть-чуть жидкость тёмная плещется. Ну, как есть, на палец шириной. Специально прикинул.

Что за чертовщина! — думаю. Если б выкипела, так вся, а то ведь остаток остался.

Протёр я глаза от газу, а нос от пузырей, читаю этикетку: "Исинди с консервантом".

Тут только меня осенило: консервант — это же для пенообразования, вещество такое! У нас в огнетушителях применяются. Только в огнетушителях он в брикетах, а в напитке — в жидком виде. В виде темного осадка. А назначение одно — для тушения пожаров, как внутренних, так и внешних. Только встряхни посильней. Хитро придумано. Видать, наши химики поработали, из пожарных.

Мне тут один товарищ как-то, когда я ему рассказал эту историю, как вот только что вам, посоветовал:

— Если, говорит, будите иметь неосторожность ещё напитки брать в дорогу, то не забывайте прихватывать с собой и холодильник. Потому что по причине нагрева, говорит, некоторые напитки страшно пенятся, и даже посуду, случается, разрывают, а куда уж там ваша пасть с вашей затычкой. Ещё повезло, говорит, что вам ваше мурло не разворотило.

Вот я и спрашиваю:

— Вы-то как, прихватили с собой холодильник? Мой, вот он, на горбу таскаю. В Средней Азии сейчас жара, не то, что в Сибири. Так что советую приобрести, пока далеко не отъехали. А на мой не рассчитывайте! Много вас тут, холявщиков...

Меня теперь на напитках не проведёшь, знаем, как он рот печёт, "Исинди" с консервантом.