Отчёт о том, как выполняется Конституция в отдельно взятой квартире относительно отдельно взятого кошачьего лица

Не спешите поднимать брови, ошибки в последнем слове нет. Надеюсь, вы понимаете, что я не могу на себя, пушистую, сказать «морда». Мама говорит, что я — мадам кошачьей национальности. Вы когда-нибудь встречали «мадаму» с мордой? Вот и я о том же.

Совсем немного черкану о себе. Полагаю, в отчёте такая информация будет уместна. Ведь это же Кошкинская Конституция, а не кошачья. То есть, для меня одной писана, а не для всего кошачьего племени.

Итак, я родилась четыре лета назад где-то между подушками в родительской спальне. И не верьте, хвоста ради, побасенкам, будто меня как подкидыша нашли в подъезде. Это мама нагло выдумывает. Она постоянно сочиняет всякие небылицы. Мы с папой снисходительно слушаем.

Для меня не обидно звучат такие прозвища, как «подъездная аристократка» или «курулева подъездных кровей». Тем более мне нравится интонация, с которой они произносятся.

Да и вообще, должна же я прощать своим кожаным родителям хоть что-нибудь. Им приходится прощать мне больше.

Лично я Конституцию не нарушаю. Ведь писана она с основ моего бытия, хотя и маминой рукой. А некоторые личности человеческой национальности позволяют себе вольности по отношению к букве закона.

Это, конечно, хорошо, что на свете есть братья наши старшие — человеки. Их миссия проста и понятна любому разумному животному, то есть, абсолютно любому, ибо неразумных животных нет. Есть неразумные люди. Это беда всего человечества, но нам-то что с того. Живем мы не с человечеством, а с конкретными индивидуумами. Мне, вот повезло.

Прожив уже четыре зимы, я не увидела ничего более полезного, что могли бы сделать человеки, чем заботиться о своих домашних питомцах.

Любить и лелеять нас — вот такая у них доля, то есть, миссия. Но хватит о них.

Перехожу к главному. А именно, к нарушениям некоторых пунктов Кошкинской Конституции.

Насущная тема — это обои. Представляете, их заменили! Они теперь не ворсистые и шероховатые, а скользкие и противные. Совершенно неудобные для взмывания к потолку.

Помню тот суматошный день. Меня заперли в библиотеке практически до третьего кормления, а выпустили после того, как ушли шумные дядьки, и мама выстелила около двери мой любимый коврик. Папа с радостным возбуждением поглаживал стены в коридоре и повторял странные слова «шелкографические, горячего тиснения», при этом он непонятно гримасничал и грозил кулаком. Я все время оборачивалась: к кому же он обращается?

Вы не поверите, это он мне вдалдычивал, что новым обоям не страшны острые зубы и когти домашних животных. Я тут же решила проверить.

Подумаешь, не велика потеря. Я уже давно солидная и тяжелая кошка, чтобы по обоям скакать. Могли бы так и не напрягаться на ремонт. Я гордо продефилировала в гостиную и потрепала плюшевый пуфик около дивана. Да, демонстративно. Большой надобности в этом не было. Но показать, чья эта вещь, лишний раз не помешает. Кинув взгляд на родителей, я увидела в руках у мамы тапочек.

Ой, отгрызите мне лапу, если я боюсь.

Тапок превращается в хищника, пытающегося тебя догнать, лишь в папиной могучей руке. А в маминых руках — это просто вещица, сто раз обнюханная и не имеющая никакой ценности. И угрозой от нее тоже не пахнет.

Хотя это есть нарушение конституционного пункта.

«Метание в любимое животное тряпок, тапок и других несанкционированных предметов категорически запрещено». Так записано в Конституции чёрным по белому.

Вы поймите, я не жалуюсь. Просто не очень приятно, когда тебе прилетает тапком, а ты не знаешь за что. Бывали случаи. Но я не жалуюсь, нет.

Я знаю, что в квартире есть такие места, куда свой хвост совать не следует. Это папина мастерская и мамин гардеробный закуток. А мне уже и неинтересно там бывать. У папы грязно, а у мамы тесно. Да и вообще, скучно там и ничего нового для моего носа нет.

А вот о бедствии, возникшем в нашем доме после появления в нем кожаного младенца, я расскажу в следующей части отчёта.