Kommnachte

— Тысяча чертей и муди святого Себастьяна! — барон гневно раздувал толстые щёки, покрытые рыжей щетиной. — Чтобы я, барон Эберхарт фон Штюкфельшлафен — и не мог заполучить в постель дочку какого-то купчишки!

«Не какого-то, а почтенного ганзейского купца. Который так богат, что может тебя купить несчётное количество раз — вместе с конём, доспехами, твоим захудалым замком и слугами в придачу». Вслух Кунц, однако, этого не сказал, помня, во сколько серебряных монет обошлись ему услуги лекаря, вправившего вывихнутую челюсть.

— Да как она посмела! Отказать мне! Герою Грюнвальда!

«Угу. Герой. Удирал, как заяц, от конницы Витовта. Обо мне и не вспомнил. Хорошо, литвины пожалели, в плен взяли. И выкупил меня, конечно, не ты».

— Кунц, кабаний хрен тебе в глотку! Слушаешь меня или нет? Ты малый ловкий — вот и устрой мне свидание с этой гордячкой Лизелоттой! Пшёл вон! И без её ответа не возвращайся!

— Да, господин. («Чтоб тебе лопнуть, как тот бурдюк с вином, на который ты давеча уселся по пьяни своим жирным задом!»)

***

— Пять пфеннигов за жалкий пучок петрушки! Да ты в своём ли уме, старуха! Вот я нажалуюсь хозяину, который заседает в магистрате, и он прикажет выпороть тебя на площади! — подбоченившись, наседала на торговку белокурая девица-служанка. Лизелотта стояла в сторонке и с довольным видом наблюдала за сражением. Лучшего момента для разговора нельзя было и представить, и Кунц перешёл к делу.

— Мой господин повелел передать вам…

— Этот старый пень фон Штюкфель-как-его-там? — она заливисто рассмеялась. — Он меня не получит!

— Вы напрасно отказываетесь от возможности, предоставленной вам судьбой.

— Вот уж возможность — стать подстилкой толстого вонючего хрыча, который к тому же, как говорит папенька, по уши в долгах!

— Ваш отец умнейший человек. Неужели он откажется от баронского титула для своих наследников? Мой господин готов жениться. Но лишь с условием, что вы согласитесь на Kommnachte, пробный ночной визит, как принято на его родине.

— Что? Я должна принять его у себя ночью? — гневно спросила она. Но спустя мгновение хитро улыбнулась. — Ладно. Вот ключ от чёрного хода. И пусть в соломенном венке, но я стану благородной дамой!

И, подмигнув Кунцу, исчезла в толпе вместе со служанкой.

***

— Verdammte Scheisse! — выругался барон, поскользнувшись на разлитых помоях. — Ну и темень! И какого дьявола я вообще согласился? Подумать только! Жениться! Неслыханно! Если бы не треклятые долги, я бы никогда…

— Тише, мой господин, не то нас услышат, — прошептал Кунц, подхватив хозяина под локоть. — Девица ждёт в комнате служанки, под лестницей. Дверь будет не заперта, входите без стука.

— А ты стой здесь, пока я не выйду, понял?

— Да, мой господин. («Чтоб у тебя не встал, бочка ты пивная!»)

Ключ повернулся в замке. Силуэт барона растворился в темноте коридора. Кунц стоял, прислонившись к стене, когда дверь нежданно отворилась и кто-то одной рукой зажал ему рот, а другой втащил внутрь. Потом взвалил себе на плечи, как телёнка, и понёс наверх.

***

В комнате под лестницей было темно, лишь лунный свет выхватывал из мрака кровать, задёрнутую белым пологом. Ткань распахнулась, и женская фигура в балахоне и кружевном чепце вышла навстречу. Лицо её закрывала тёмная вуаль.

— А ну иди сюда, красавица, я посмотрю, хороши ли у тебя титьки!

Широко расставив руки, барон кинулся на свою добычу, но почувствовал, как ему в грудь упёрлось что-то острое. В руке девушки блестел длинный кинжал.

— Не подходите! Честью своей семьи клянусь — ещё шаг, и я убью вас и себя. Вы не получите мою невинность, покуда не подпишете брачное обязательство!

Барон от возмущения поперхнулся.

— Чего? Когда я твоих прелестей не то что не трогал — даже не видел? Почём я знаю, может, у тебя одной титьки нет, ноги кривые или дыра не на том месте. Зачем, по-твоему, придуман Kommnachte? Покуда не увижу, не подпишу.

— Хорошо. Но вы разденетесь первым, в том углу, и пока останетесь там. Я же сниму одежды за пологом, а после покажусь вам.

Сердито ворча, барон стал стаскивать с себя одежду. Ну ничего, он из этой девки выбьет дурь, когда получит на то законное право.

Полог отдёрнулся вновь. В лунном сиянии девичье тело словно отливало серебром. Рассыпались по плечам светлые кудри. Налитые груди, крепкие широкие бёдра. И лёгкий пушок, укрывающий то место, куда он вскоре вонзит своё торжествующее копьё. Барон причмокнул толстыми губами в предвкушении удовольствия.

— Эй! А это ещё что? — указал он на вуаль, по-прежнему скрывающую лицо.

— Таков обычай в краях моей матери. В первую ночь мужчина не должен видеть глаз девушки, — казалось, сквозь тёмную кисею вот-вот проступит краска стыда. Девушка скрестила руки на груди и вся сжалась в комок — то ли оттого, что ей стало холодно, то ли от смущения, которое не в силах была побороть. — Я вам нравлюсь? Станете ли вы моим мужем и господином?

— Да, да, разрази меня гром. Давай перо! В учёных закорючках не силён, но уж расписаться смогу, — он поставил в нижней части пергамента размашистый росчерк. И немедля набросился на неё, повалил на кровать, истекая слюной от возбуждения. Рывком развёл в стороны колени, навалился сверху, придавил своей тушей. Какое сладкое тело, какое податливое и упругое! Не сравнить с потасканными обозными девками. И теперь она принадлежит ему! Неземное наслаж…

— Himmelhergott!!! — в ярости прорычал барон. Его боевое копьё, столько раз верно служившее ему в постельных боях, подвело в самый решающий момент. От отчаяния он был готов крушить всё вокруг. И тут девица погладила его по волосатой спине и сочувственно произнесла:

— Ничего, такое бывает. Когда девушка очень нравится мужчине, — она ловко выскользнула из-под его грузного тела. — Не двигайтесь. Я всё сделаю сама…

… Барон с трудом открыл глаза. Чья-то мягкая рука провела по его заросшей щеке. Женщина смотрела на него, откинув с лица вуаль.

— К-кто ты?

— Меня зовут Гретхен, я служу дочери хозяина. А ещё я — ваша наречённая невеста.

— Donnerwetter! — рявкнул барон. — Где это чёртово брачное обязательство, я порву его в клочья! Меня надули!

— Не порвёте, — ласково продолжила Гретхен. — В нём написано, что мой отец берёт на себя оплату всех ваших долгов. У него, между прочим, больше свиней, чем у всех в округе. А я подарю вам много здоровых, крепких ребятишек. И… вам же понравилось вчера, верно?

***

Кунц приподнялся с подушки и подставил лицо солнцу. Рядом лежала Лизхен, улыбающаяся и умиротворённая. И — его. Вся, до кончиков пальцев ног, игриво выглядывающих из-под кружевного одеяла.

— Думаешь, твой отец согласится? Мой род не столь древний, как у барона, да и небогат.

— А кто из вашего сословия нынче богат? Главное — благородное звание. Согласился же папаша тряхнуть мошной, когда магистрат выкупал земляков из литовского плена. Кто, ты думаешь, его на это подбил?

— И потом, я даже не рыцарь.

— Пока не рыцарь. Посвятит тебя хозяин, никуда не денется — так в его брачном контракте записано.

— А если твой отец узнает, что мы с тобой уже… Вот разболтает тот здоровяк, что меня сюда тащил…

— Ганс? Да ни за что! Он же глухонемой с рождения!