И снова о похудении

И снова о похудении

ЗАМЕТКА

Только ленивый не советует и не предлагает разные диеты для похудения. Это уже целая индустрия. На эту тему сотни, а, может быть, тысячи сайтов. Написаны тонны книг. По телевидению круглые сутки выступают эксперты с самыми разными диетами. Такое впечатление, что весь мир озабочен лишним весом. Я не слушаю этих советов, не посещаю подобных сайтов и в руки не беру книг и брошюр на подобную тему. Но что же меня подвигло сообщить еще один рецепт похудения, который может пригодиться озабоченным этим делом людям? Моя реальная жизнь, то, что случилось со мной. И я решил, что было бы антигуманно и не по-братски, если я не расскажу, как мне совершенно безболезненно и бесплатно (подчёркиваю это — бесплатно) быстро удалось похудеть. Надеюсь, что у меня найдутся последователи.

Для этого мне пришлось лечь на госпитализацию в кардиологический центр. Три раза в день медсестра или кто там работников больницы проходят по коридору и звонким голосом призывают «На завтрак! На обед! На ужин!» С больничных коек поднимались пациенты, совали ноги в тапки и тянулись к столовой. В бокалах позвякивали ложки. Опоздавших ожидала очередь, которая тянулась на несколько метров от дверей столовой. Очередь продвигалась быстро и поэтому это никого не напрягало. Вскоре ты оказывался перед окном раздачи, где проворная и молчаливая раздатчица наливала, раскладывала то, что тебе положено. Возле окна на столе стояло несколько чайников с напитками: чай там, какао или кисель. Это уже сам наливай в свой бокал. Держа в одной руке тарелку, а в другой бокал, ты направляешься к столику.

Вот я в первый раз с тарелкой и бокалом иду к столику. Всё занято. Свободен только самый дальний угловой столик. Я сажусь, не успеваю навернуть пару ложек гречневой каши, как ко мне за столики садятся две старушки. Хотя сейчас так говорить не политкорректно. Две пожилых женщины. Одна высокая и полная, другая невысокая и тоже полная. Они не поздоровались, не пожелали мне приятного аппетита, а просто сели. Ничего, переживём. Они взяли ложки н наклонились над гречкой. Но почему-то не торопились приниматься за трапезу.

— Гречка, — проворчала одна. — Но я же её никогда не ем.

Она молча поковырялась в тарелке, разгребая кашу туда-сюда и как будто что-то в ней выискивая. Может быть, искала алмазное зёрнышко. И громко произнесла, вытянув губы вперёд:

— Фу!

В этом «фу» было столько презрения, так говорят, когда видят что-то омерзительное, непотребное.

Её подруга не стала даже ковыряться в каше, а сразу решительно отодвинула тарелку от себя.

— Гречка к нам пришла из Греции, — сказала она.

Ну, наверное, это так. Помидоры и картофель к нам пришли из Америки. И мы свою жизнь не представляем без них.

— Она попала к нам с зерном, как сорняк. У нас с ней боролись. Но это очень противный и жизнестойкий сорняк. Его вырывали, но он тут же вырастал на том же самом месте. И какой-то умник догадался собирать зёрна этого сорняка и варить их. Ну, мало ли всяких идиотов бывает. Они никогда не переведутся. И тогда были в немереном числе. Ели гречку только самые бедные и в самые голодные годы, когда неурожай был пшеницы и ржи. А те, кто побогаче и аристократы, даже свиньям не давали этого. А вот коммунисты приучили наш народ питаться этой гадостью. Хорошего-то ничего не могли придумать.

— Вот! Вот! — кивнула высокая. — На тебе, Боже, что нам негоже. Деньги-то, что выделяет бюджет, прикарманивают и покупают всякую гадость. Травят людей.

Поглощать кашу под такие комментарии было бы некомфильфо. Я отодвинул тарелку, успев проглотить только две ложки. И что с того, что сорняк. Во времена дефицита гречку продавали только диабетикам по справкам. А остальные только мечтали о ней. Вообще я любил гречку. Но выглядеть быдлом в глазах соседок не хотелось. Кому же приятно, когда о тебе так подумают. А что они подумали бы именно так, я не сомневался.

Они придвинули бокалы с чаем, потянули носами, покачали головами и, наклонившись над бокалами, какое-то время пребывали в этой позе, стараясь что-то там увидеть. Подняли головы, медленно поднесли бокалы к губам и сделали по маленькому глотку. На какое-то время задержали во рту чай, видно, стараясь ощутить его вкусовые качества. Я наблюдал за ними и в то же время старался не обнаруживать своего интереса. Что на этот раз? А то, что реакция последует, я не сомневался. Лица их исказила гримаса. С таким выражением смотрят на пьянчужку, который валяется в подъезде и которого нужно обойти, вдыхая амбрэ, исходящее от него.

— Мерзость! — произнесла высокая.

— Совсем обнаглели! — возмутилась её подруга. — Чуть тёплое, несладкое и цвет еле-еле, как у водички, чуть подкрашенной. Вообще совести нет. Наливают помои и подают людям.

— Какой там цвет! Запарили половую тряпку. В морду бы им это выплеснуть, чтобы знали.

— Сейчас придем в палату, у меня сало есть домашнее, — сказала низенькая. — Муж солил. Он у меня специалист по этому делу. Уж сделает, так сделает. Пальчики оближешь!

— У меня колбаса копченая и кофеёк. Вот и позавтракаем!

Я даже не стал пробовать чай. Действительно, чаем от него не пахло и был он чуть тёплым. Пошёл следом за ними и понёс тарелку с кашей и бокал с чаем к столику для грязной посуды. Вот только не колбасы, не кофейка, не сала у меня не было. Были у меня только таблетки и вода из-под крана запить таблетки. Но желудок этим не насытишь. Поэтому на обед я прибежал (это образно) чуть ли не первый. Получил первое, второе и третье и отнёс всё это на тот же самый столик. Наверно, пациенты закрепились на своих местах, поэтому занимать чужое место не следовало. Не успел я проглотить и двух ложек супа, как ко мне подсели те же самые старушки. Тьфу ты! Возрастные женщины. Так же молча. Не здравствуй, не прощай, не приятного аппетита. Да, по всему видать института благородных девиц они не заканчивали. Скорее всего педучилище, отделение начальных классов. А там этикет не входил в учебную программу.

Высокая опустила ложку в тарелку с супом и стала водить ею, разгоняя волну. Но при этом умудрилась не выплеснуть ни одну каплю на стол. Наверно, сказался богатый опыт. Она поморщилась.

— Фасоль. У меня аллергия на фасоль. Сейчас фасоль никуда не кладут. Это считается дурным тоном. Фасоль используется на корм свиньям. Да и свиньи, наверняка, не едят её.

Она отодвинула тарелку с супом. Подвинула тарелку со вторым. Наклонилась и долго рассматривала. Еще удивительно, что она с собой не носит микроскопа. Ну, на худой конец, лупы. Её подруга сделала то же самое.

— Картошка толчёная. У нас что зубов нет или мы новорожденные младенцы? Еще бы взяли разжевали. Нельзя просто пожарить картошку ломтиками или соломкой? Зачем варить картошку, потом толочь её, превращая в жёлтую массу, похожую на…

Она поглядела на меня и, наверно, решили, что я разделяю их мнение.

— …на детский понос. Я вот только когда смотрю на это, у меня уже рвотный рефлекс срабатывает.

На ужин я не торопился. И когда пришёл в столовую, на раздаче уже никого не было. Получив порцию овсяной каши и налив чаю, я повернулся к залу, высматривая свободное место. Всё было занято. Всё! И было свободно только одно место за дальним угловым столиком, где сидели мои возрастные дамы. Если овсяная каша могла бы слышать, она горько бы пожалела о своём появлении на свет. Мой день закончился таблетками и несколькими глотками воды. Я понял, что это моя судьба. А от судьбы никуда нельзя уйти. Её нужно принимать такой, какая она есть. В этом и заключается житейская мудрость. Меня судьба решила наказать. За что? Но ей, то есть судьбе, видней. Да и я далеко не безгрешный человек. Когда себя ударяю молотком по пальцу, то выражаю своё отношение к этому нецензурными словами. Но всё-таки я решил подстраховаться. После завтрака, точнее после того, что я увидел на завтрак, я спустился на первый этаж. Цены в буфете завораживали и обескураживали. Лицам, склонным к депрессиям, лучше было бы буфет не посещать. Я купил печенюшек и воды. На что-то большее у меня уже не хватило смелости. Но я отдавал себе отчёт, что этого мне явно не хватит на все оставшиеся дни пребывания в больнице. Я оказался прав. Все пять дней мне пришлось провести за одним столом с моими милыми дамами. Надо сказать, что ко мне они никакого интереса не проявляли. Я был для них пустым местом. Но всё-таки я не представлял уже своего пребывания здесь без них. Они стали для меня таким же необходимым атрибутом больницы, как и медсёстры, капельницы и таблетки. Эти дамы обогатили меня знанием о том, как в наших больницах заботятся о желудках пациентов. И я укрепился в убеждении, что лучше всего не болеть. Печенюшки сохранили мне жизнь. И вот через пять дней меня выписали. Ура! Уже вечером я буду дома. Жена как-то подозрительно долго глядит на меня. Наверно, так глядят, когда подозревают в супружеской неверности. Не знаю. Я не большой знаток женской психологии. Точнее большой её незнаток.

— Встань на весы! — говорит она.

Слова её звучат для меня, как приказ. Я покорно становлюсь на весы.

— Не может быть!

Она наклоняется.

— Да что там? — нервничаю я.

Что может быть такого в весах, что не могло бы быть?

— Ты похудел на пять килограмм. На целых пять килограмм. Я сразу заметила, что ты какой-то другой.

Я никогда не худел и не уменьшал в весе. Такое со мной впервые. Честно говоря, мне не по себе.

Мы сидим за столом. Всё так вкусно! Настоящий праздник живота! И я понимаю, что я скоро верну свои пять килограмм и буду добирать к ним. Жена готовит очень вкусно. Я уминаю пирожки, запиваю их компотом и всё никак не могу решиться рассказать жене, как я за пять дней сбросил пять килограмм, не прибегая ни к каким диетам, без дорогущих таблеток и уколов.

Вот и всё, что я хотел вам рассказать. Может быть, кто-нибудь с излишним весом, отчаявшись уже похудеть, воспользуются моим советом и решатся повторить мой опыт. Заранее принимаю благодарности.

26 — 27 января 2025 г.