Хочу - не хочу

Санька Пирожков давным-давно стал легендарной личностью в нашей школе. Только и разговоров о нем: и среди учеников, и в учительской. Да и по деревне только о нем и точат языки.

МАРТ ИСАКИН

ХОЧУ — НЕ ХОЧУ

Я обалдел, когда узнал об этом. Не поверил своим ушам. Да быть такого не может! Санька Пирожков решил стать писателем. Но почему именно писателем, а не генералиссимусом, к примеру?

— Дурак что ли? — говорит Санька. — Ну, прикинь! Сидишь дома целыми днями, никуда ходить не надо, потому что твое рабочее место — это твой дом. Встаешь, когда захочешь. Позевал, почесался, попил чайку, футбол посмотрел, с котом поиграл. Ладно, типа, поработать надо. Взял перо, значится. Ну, не перо, конечно, а за комп сел. Сейчас же двадцать первый век, как-никак.

Захожу к Саньке на следующий день. Он лежит на диване, скрестив руки на груди и смотрит на потолок. Я тоже задирают глаза кверху. Ничего необычного: потолочная плитка.

— Чего ты, Санька, — спрашиваю, — никак заболел?

— И ничего не заболел. Обдумываю сюжет своего будущего гениального романа, которым будет зачитываться всё человечество.

— Как обдумывается?

— Никак! В голову лезет всякая ерунда.

Санька тяжело вздыхает.

— Начал вроде бы вырисовываться сюжет, как герой стреляется со своим другом на дуэли. И совершенно не желая этого, убивает его. После чего он вынужден был покинуть родные края. Потом я вспомнил, что Пушкин уже всё это описал в своем романе «Евгений Онегин». Ну, почему я не мог родиться до Пушкина, тогда бы вся его слава досталась мне? Такой замысел накрылся!.. Ты это… иди уж! Видишь, мне не до тебя. Надо обдумывать, а ты тут мелькаешь. Мешаешь мне стать гениальным автором. Э-хе-хе-хе-хе!

Я покачал головой и вышел. На следующий день — я всё-таки не выдержал — и опять пришел к Саньке. Не мог же я его оставить в таком состоянии без присмотра! Ох, уж эти мне творческие натуры! Санька угрюмо расхаживал по комнате, руки за спиной, как у заключенного, голова опущена.

— Чего ты, Санька, — обеспокоился я. — Уж не беда ли какая случилась? Ты если что, говори. Всё-таки я твой друг.

Санька замер на месте и взглянул на меня. В глазах его была такая тоска, что я напугался за него. Что-то случилось!

— Что за ерунда? — прошипел он. — Вроде бы и сюжет неплохой придумался. Даже гениальный, я бы сказал. Вот как начать не знаю. И так и этак пробовал. И с одного бока заходил и с другого. Всё ерунда какая-то. Ну, никак нужное начало не складывается. Уже вроде решил, что начну так: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром, Москва спаленная пожаром…» Какая великолепная чеканная фраза! Ажно дух захватывает! А потом вспомнил, что это уже было написано до меня. Я даже как-то учил это наизусть. Точно учил. Еще мне трояк вкатали, потому что после каждой строчке я мэкал и бэкал. Не помнишь, кто это написал? Подскажи, пожалуйста! А то у меня на имена разные память как-то не очень. А их вон сколько разных писателей да поэтов всяких!

— Лермонтов! Я еще учил это стихотворение. Пятерку за него получил.

— И тут опередили! Ты это… Не стой уж! Иди давай! Видишь ты мне мешаешь творить! И чего ходить взад-вперед! Сам ни на что не способен и творческим натурам не дает работать!

Я ушел. Но все мои мысли были о моем друге. Мне хотелось верить, что всё у Саньки получится, потому что Санька — это… ну, как вам сказать? Ну, это Санька! Он необычный! Я буду гордиться, что он осчастливил меня своей дружбой.

Следующий день был выходной. Я проснулся довольно поздно. И первая мысль моя была о Саньке. Я еще лежал на кровати, почесываясь и зевая, как в комнату вошел Санька. Я даже не поверил своим глазам. Стал их протирать, не сон ли мне снится. Когда Саньке ходить по гостям.

— Чего валяешься, обалдуй! — заорал он на меня с порога.

Он сурово нахмурил брови и оттопырил нижнюю губу, что означало крайнее недовольство. Я обрадовался. Значит, Санька всё-таки написал свою гениальную вещь. Иначе зачем бы он пришел ко мне? Да у него и времени нет ходить по гостям. Ведь шедевр требует полной самоотдачи! Но ни каких бумаг я в его руках не увидел. Но это ничего не значит. Может быть, рукопись у него хранится за пазухой, поближе к сердцу.

— Почитай, пожалуйста! — подобострастно попросил я.

— Ничего я тебе не почитаю! — надменно ответил Санька и скрестил, как Наполеон, руки на груди.

— А как же с шедевром?

Санька повернулся боком и стал ковырять пальцем краску на дверном косяке. Видно было, что он волнуется.

— Не будет никакого шедевра?

— Как так?

— А вот так! Не будет и всё! Чего тут непонятного, не понимаю! Шедевров ему захотелось. Неблагодарная это профессия — писатель. Это я говорю тебе для того, чтобы ты не вздумал идти по моим стопам. Я же тебя знаю! Обрадуешься и бросишься сейчас. Хотя, признаться честно, я и сам недалеко ушел по этому тернистому пути. Можно даже сказать, что вообще никуда не ушел. Не сделал даже малейшего шажочка. А если уж говорить всю правду до конца, даже и не тронулся с того места, на котором стоял. Ни то, что ни единой строчки, ни единого словечка, ни единой буковки!

— Ну, и правильно! — соглашаюсь я. — Все уже шедевры написаны Пушкиным и Лермонтовым. Тут, как говорится, выше головы не прыгнешь. И не надо себя напрягать!

— Да! Быть бездарным эпигоном я не желаю, — торжественно скандирует Санька. — Как говорил Юлий Цезарь: «Лучше быть первым в деревне, чем последним в городе». Последним я уж точно не буду!

Он уже не ковырял краску. Весело поглядев на меня, грозно рявкнул да так, что наш рыжий кот Пушистый сразу лишился глубокого сна и дунул со всех кошачьих ног на кухню:

— Чего сидим чешемся? А!

Санька упер руки в бока и сурово нахмурил брови. Взгляд его стал еще более грозным.

— Одеваемся и быстро на улицу на лыжи. «Мороз и солнце! День чудесный!» Кстати, не помнишь, кто это написал? — Пушкин. Я учил наизусть и получил в четвертом классе пятерку. Учительнице особенно про друга прелестного понравилось.

— Это я просто решил тебя проверить. Не забывай, что в скором будущем тебе предстоит сдавать экзамен по литературе. Меня очень огорчит, если мой друг завалит этот экзамен.

Вот кто-нибудь из ваших друзей беспокоится о том, чтобы вы успешно сдали экзамен по литературе, ночей не досыпает, думая, как бы помочь вам в подготовке к экзаменам? Что ни говори, а с другом мне повезло! Таких друзей еще поискать нужно днем с огнем. И не найдете! Уверяю вас! А у меня он есть, мой заботливый, беспокойный друг!

И всё-таки Санька решил, что окончательно с этим делом он завязывать не будет, а иначе вся школьная пресса заглохнет и обширная аудитория будет жить в информационном вакууме. Санька по-прежнему будет вести свою рубрику. Его мысли всегда глубоки, наблюдения тонки, а советы мудры. И многим он дал возможность иначе взглянуть на окружающих их мир.

Я уверен, что любые СМИ обрадуются приходу в них Саньки, потому что по каждому вопросу он имеет собственное мнение, которое способен изложить очень аргументировано. Учителя же такую позицию не очень одобряют. И за свои сочинения Санька больше трояка не получают. Хотя все остальные заняты простым сдувательством.

Цензура, как известно, у нас отсутствует, так что можно писать всё, что пожелаешь. Другое дело твое «что пожелаешь» вряд ли опубликуют, потому что «кто ты такой», тебя просто не знают. И поэтому увидеть Санькины шедевры в печатных изданиях вы не сможете, что, конечно, очень обедняет наше информационное пространство. Но ничего не поделаешь. Порою Санька балуется и стихами. Он сам называет это баловством, потому что считает, что серьезный автор должен писать о серьезном в серьезном жанре. Например:

Наступила осень.

Спать хочу я очень.

Или:

Наступила зима.

Такая длинная! Сойдешь с ума!

Или:

Пришла весна.

Мне стало не до сна.

Или:

Наступило лето.

Гуляем до рассвета!

Согласитесь: недурственно! Как точно подмечена суть каждого времени года и те чувства, которые они вызывают в нас.

Не бросает Санька и занятия журналистикой. Почти в каждом номере школьной газеты «Большая перемена» появляется его рубрика, где он делится с читателями своими глубокими размышлениями.