Старшина батальона

СТАРШИНА БАТАЛЬОНА

Предгорье. Из ущелья выходила горная дорога, она словно вырвавшись на свободу из каменных теснин и лабиринтов, пролегла прямой, узкой полоской по знойной пустыне. Трасса, разрезая песочный океан, как бы на две части, уходила в Союз, связывая две братские страны.

Возле ущелья подсели два вертолёта, выбросив десантно-штурмовой взвод, поспешно улетели.

— Весёленькое местечко, командир, — не без иронии заметил угрюмого вида десантник, в виде шкафа, окинув взглядом исподлобья окрестность.

Командир заикаясь, — последствие контузии, ответил, что лучшего места в этой стране Аллах им не уготовил, нужно довольствоваться тем что есть. А вообще, он больше объяснялся жестами.

Указав на возвышенность, вплотную примыкавшую к скалам, махнул рукой.

— Задача ясна, «бобры»? — угрюмый верзила обратился к десанту. — Нужно обжить этот «пятачок», прочно занять оборону. Через несколько часов по этой «ниточке», — он указал на дорогу, — пройдёт колонна. Наша задача прикрывать её. Вопросы?

Солдаты, с щемящей тоской в груди, посмотрели на дорогу, ведущую на такую близкую, и вместе с тем далёкую Родину. Нужно перешагнуть ещё не один огневой рубеж, чтоб с ветерком промчаться по «ниточке» до границы.

— Послушай, старшина, после выполнения задачи, мы уйдём с колонной или за нами придут «вертушки»? — поинтересовался десантник, по виду, явно не первого года службы и не рядовой.

— Это командование будет решать, «замок», — ответил старшина.

— Значит, как карта ляжет, — недовольно пробурчал «замок».

Взвод, разбившись на три отделения, быстро атаковал указанный рубеж. Старшина лично указал каждому отделению, где занять оборону и сектор обстрела.

Для несения службы, вроде, всё было готово. Верзила лично, своим придирчивым взглядом, осмотрел занятую позицию. Вероятно, остался доволен, обошлось без «зуботычин».

Старшина второй роты, отдельного десантно-штурмового батальона, старший прапорщик Буг, был крайне суров, но справедлив, об этом все знали, не только в батальоне, но и в полку. Он, как в известном анекдоте: «Застегнитесь товарищ генерал, старшина два раза не повторяет». Мог запросто сделать замечание любому офицеру батальона. Органически не «переваривал» пьяного куража офицеров, особенно перед солдатами. Таких он, обычно, загонял в «периметр» офицерского общежития, при этом строго веля: «Не хрен выставляться в таком состоянии перед личным составом».

Солдаты же, хотя и выпивали, но исключительно старались делать это «втихаря». «Не дай Бог узнает «бодливый» старшина». В этом случае точно, без рукоприкладства не обойдётся. Утром очнёшься от головной боли в «непонятках»; то ли от некачественного спирта, то ли от «ласк» «бодливого». И только «фингал» под глазом, как чёткая, фиолетовая печать, да боль в рёбрах, подскажут о проделанной воспитательной работе старшины. Он бил их не потому, что напились, здесь без этого зачастую не обойтись, а за то, что попались, значит, вели себя непристойно.

Солдаты прозвали Буга «Бодливым» за его звероподобный взгляд исподлобья. Он смотрел на окружающих таким образом, словно всех хотел забодать.

Старшина лично, досконально, проверял экипировку десантников уходивших на задание, как инструктор парашют перед прыжком. И, не приведи Господь, если у кого-то окажется несвежее бельё, плохая обувь, драное обмундирование, об оружии не стоит и упоминать. Бедолагу, по солдатским понятиям, ждала страшная, позорная кара. Он брал виновника за шиворот, публично, под общий хохот, волок на кухню. Следил за тем, чтоб провинившийся выполнял всю черновую, позорную работу. Не снимал его с наряда до тех пор, пока наказание, как он считал, не проделало свою воспитательную работу.

Буг знал, по своему горькому опыту, что на войне мелочей не бывает. Эту аксиому он усвоил на всю жизнь, из одного трагического случая:

Казалось бы, какой пустяк, несвежие портянки, но через несколько дней перемотки они становятся как «наждак», обдирают ноги до костей. С такими ногами уйти от преследования наседающего противника невозможно. Когда группа поняла, что один боец попал в аналогичную ситуацию, было уже поздно. Пришлось принимать неравный бой. В результате; шесть бойцов из одиннадцати, десантно-штурмовой группы, погибли, остальные были ранены. Благодаря авиации, остатки группы удалось спасти.

В том бою ранен был и Буг. После возвращения из госпиталя, по иронии судьбы, его назначили старшиной роты. Но, на боевые задания он не перестал выходить. Многих это удивляло и озадачивало. На вопрос: «Почему так?» Он неизменно отвечал: «Так ведь война. А в каптёрке должен находиться «каптенармус», старшина должен знать, как воюют подчинённые».

«Каптенармусы» боялись старшины больше плена, так и говаривали: «Лучше в плен к «духам» попасть, чем немилость «Бодливого». После каждого возвращения с задания, он требовал с каптёрщиков подробного отчёта; как — что, кому — чего?

Офицеры батальона его уважали, иные просто побаивались, особенно в спарринге по отработке приёмов рукопашного боя. Не многие решались поставить себя перед этим бугаём; под два метра роста, весом не менее центнера, косая сажень в плечах, на вид неповоротливый увалень. При всём при этом, он выделывал немыслимые пируэты, в рукопашном бою был, практически, неуязвим.

Только командир роты, равный ему по комплекции, от нечего делать, составлял компанию. Когда сходились в схватке два «титана», все расступались, боясь быть задетыми в пылу учебного боя. Это было стоящее зрелище, на него сбегались смотреть все, свободные от службы не только военные, но и полугражданские вольнонаёмные.

Однажды в их часть прибыл молодой красавец — богатырь, старший лейтенант, на должность инструктора по рукопашному бою. Мастер спорта по «кикбоксингу», по слухам имевший чёрный пояс в этом виде спорта. «Старлей» был заносчив, высокомерен, явно неспроста. К нему относились несколько осторожно, как к новичку.

«Этот далеко не воин», — сделал для себя вывод старшина. «Покуражится и слиняет, получив то, зачем приехал». Таких прощелыг он повидал здесь немало.

Буг, по обыкновению, сделал ему замечание:

— Это безнравственно, товарищ старший лейтенант, плеваться на плацу, с виду вроде культурный.

Стоявшие рядом офицеры замолчали, ожидая реакции новичка — щеголя.

— Старшим в жо(…) не заглядывают старшина, — бесстрастно ответил тот, — и, вообще, как ты разговариваешь с офицером?

— Ну, допустим, я в упор не наблюдаю перед собой офицера. И до вашей задницы мне, абсолютно, нет никакого дела, — парировал Буг. — Для нас это святое место, — он указал на плотно утоптанную землю под ногами, — здесь мы получаем заслуженные боевые награды. Прощаемся с боевыми товарищами, провожая их в последний путь. А некоторые, я смотрю, плюют на это.

Он окинул беспристрастным взглядом стоявших товарищей. Наступило неловкое молчание, офицеры прятали взгляд от старшины. Новичок истолковал поведение товарищей неверно. В адрес Буга полились грязные ругательства:

— Тупой, ограниченный верзила, твоей башкой нужно прошибать дувалы, а ты осмеливаешься делать мне замечания. Да я тебя…

Далее была тирада нелитературных слов, непереводимых ни на один язык мира, никак не вязавшихся с этим, на вид весьма интеллигентным красавцем офицером.

— Прошу прощения, — перебил его Буг. — Вот Вы говорите, что офицер, а ругаетесь, как пьяный сапожник.

Это подлило «масла в огонь», дело начинало принимать дурной оборот. Могла начаться потасовка на виду у сотни солдат. Было решено выпустить пар в спортзале, на ринге.

Многие сомневались в неравности сил и не в пользу Буга. Хотя он и здоров, но выстоять против профессионального спортсмена, весьма нереально.

Старшина не желал принимать вызов этого хлыща, не потому, что испугался, совсем даже, наоборот, из боязни в пылу схватки изувечить этого красавца, а это уже пахло трибуналом. Компромисса не нашлось, обвинения в трусости из уст забияки и неодобрительные взгляды офицеров батальона, вынудили «поднять брошенную перчатку».

После развода. В большой спортзальной палатке, вышли на ринг двое, на руках боксёрские перчатки. «Секундантов» было более чем достаточно, каждому хотелось узнать, чем всё это закончиться.

Противники сошлись. Начинался бой без правил. Обменявшись несколькими, внушительными ударами рук и ног, как бы проведя разведку боем, поняли, что стоящая пара. Тут голос разума должен был взять вверх, на что и надеялся Буг, но этого не случилось.

Самолюбие «мастера спорта» было сильно ущемлено, какой-то деревенщиной. «Забияка» ринулся в атаку, применяя всё новые и новые грязные ухищрения, совсем уже не по-джентельменски. Поняв, что ему не пробить ни один блок гибкого верзилы, как бы успокоился.

Старшина, достаточно изучив противника, не поверил ему и был начеку. В знак примирения протянул ответно руку и получил страшный удар ниже пояса. Хотя он его частично парировал, но страшная боль резанула по старой ране.

Когда «секунданты» образумились, было уже поздно, «вулкан» начал необузданное извержение. Палатка заходила ходуном, редкие прохожие останавливались, смотря на это, прикидывая в уме, что же там может происходить.

«Извержение» закончилось, из «спортзала» вышел Буг. При виде старшины, зеваки разбежались. На него было страшно смотреть; перекошенное злобой лицо, по которому лил пот, тяжёлое дыхание, форма растрёпанна. Недовольно, осмотрев себя, заправился, как ни в чём не бывало, направился к периметру офицерского общежития.

Палатка, покачнувшись, сложилась. Из-под нее, чертыхаясь, выползали офицеры.

— Что это было? — спросил один.

— Что будет, что будет? — держась за голову, беспокоился второй.

А третий, по идиотски, весело «заржал», стоя в партере, мотая головой.

Буг, приняв душ, переоделся. Ближе к обеду, когда полуденное солнце «жарило» во всю, отправился на аудиенцию к командиру роты. Тот прочистил ему мозги, прояснив суть дела.

— Куда тебя бугая эдакого понесло? Да знаешь ли ты, какая у него «лохматая» лапа? — командир ткнул пальцем в потолок.

Старшина молчал, понимая, что влип и потащил за собой командира роты. Он пришел в их часть лейтенантом и сразу же попросился на «караван». Буг вообще трудно сходился с людьми, а уважал их за конкретные дела. С этим жизнерадостным лейтенантом подружился незаметно и вскоре понял почему; когда тот умело вывел из-под удара «духов» без потерь свой взвод.

Командир, после нотации, отправил его к комбату, тот пообещал уволить. Отправив в свою очередь к комполка. Этот вообще грозился дисбатом.

А в общем и целом, вырисовывалась весьма неприглядная картина.

Комроты отправился к комбату, вместе с ним, посетили комполка.

— Ни хрена мы не сможем сделать! — заявил он, крепко стукнув кулаком по столу. — Да, что он у вас святой?!

Старшина, конечно, не был святым. Со всеми недостатками, в грубой воспитательной работе с подчинёнными. Тем не менее, они, здесь, на войне, оказались весьма действенны. Офицеры уважали его за то, что он в трудную минуту мог не растеряться, дать дельный совет. Солдаты были просто уверенны в удачном исходе операции, если с ними был «бодливый». Прощали ему все прошлые «грехи», со своей стороны понимая, что с ними иначе, наверное, нельзя.

На уши подняли комсомольскую и партийную организацию. Все встали на защиту боевого товарища.

Серёга Буг, обыкновенный деревенский паренёк, таких тысячи в Союзе, они составляют основной костяк Советской Армии. В восемь лет остался без отца. Батя утонул на зимней рыбалке, провалился в полынью. «Бог наказал», — сказала тогда бабка: «Чтоб не изгалялся над женой». Отец действительно, по пьянке, частенько поднимал руку на мать. После смерти отца, мужские обязанности по хозяйству, паренёк осознанно взвалил на свои юные плечи. В свободное от учёбы время помогал маме на ферме, она работала дояркой. В летние каникулы работал в совхозе, возил сено на конной волокуше, сам помогал взрослым метать скирды. Во время уборки урожая работал на току, зарабатывал себе на хлеб.

Но однажды мама, как обычно, сидя вечером возле изголовья сына, гладила его по голове и спросила:

— Серёжа, как ты смотришь на то, если у тебя будет другой отец?

Парень уже знал, по деревне шла молва, что за его мамой ухлёстывает деревенский электрик.

— Нам разве плохо с тобой?

Мать перестала гладить его, тяжело вздохнула, направилась в спальню.

Парень понимал, что без взрослого мужчины в деревенской семье трудно, но живут же они, маму никто не обижает. Парень боялся лишиться материнской любви и ласки, которую она вкладывала в сына, после потери мужа. В нём проснулся детский эгоизм. Утром, как, обычно проснувшись рано, он дал ответ, взвесив за ночь все за и против:

— Делай, как знаешь, мама, лишь бы ты не была такой грустной.

Она подошла и поцеловала сына.

Вскоре в их доме появился мужчина. Вначале вроде было всё хорошо, но потом в дом привезли из роддома крикливую сестрёнку. Мама перестала гладить Сергея по голове перед сном, а он в свою очередь, поняв, что был прав, стал приходить домой с работы очень поздно. Он чувствовал себя лишним в этой семье. Маме было хорошо, даже соседи судачили:

— Ах, расцвела Анька, как маков цвет.

— Знамо дело, — отвечала соседке собеседница, — мужик в доме, пьёт в меру, не шалит.

Потом появился не менее горластый братик. О Сергее, казалось, совсем забыли. После восьмого класса, получив аттестат, Сергей бросил школу, поступил в ГПТУ.

Первые полгода дались с трудом; не ладилась учёба, плюс ежедневные стычки с городскими парнями. Но впоследствии всё и сразу нормализовалось, в общежитии наступила тишина, хулиганы отстали, вероятно, надоело получать ощутимый отпор, от взрослого, крепкого, деревенского парня. Учеба пошла в гору, занимался спортом, принимал активное участие во всех училищных мероприятиях, был на хорошем счету.

Дома показывался редко, раз в год, на пару дней. На последнем курсе приехал на весенние каникулы, дома его словно и не заметили. Взыграло юношеское самолюбие. На следующий день, вернулся в училище, забрал документы и в военкомат. Там на рослого парня сразу обратили внимание, даже не спрашивали характеристику.

— Пойдёшь служить ВДВ, — сказал военком.

Паренёк, никогда не думавший о службе в армии, сразу же попал в элиту Советских войск. Провожало его всё училище.

— Ну ничего, Сергей, вернёшься, доучишься, будем ждать, — пообещал директор училища, так и не поняв истинных мотивов поступка лучшего ученика ГПТУ.

Шесть месяцев сержантской школы ВДВ пролетели незаметно. Парню армейская служба пошла явно на пользу, он раздался вширь и высоту. За это короткое время постигал азы военной науки «настоящим образом», загружал себя до предела. Прыжки с парашютом, приёмы рукопашного боя, в спарринге чаще с инструктором. Ежедневные марш-броски не утомляли, а наоборот, давали дикую, жизненную силу. По вечерам, в свободное время, инструктор дополнительно занимался с ним, отрабатывая все приёмы рукопашного боя, которые знал сам.

— Настоящего убийцу готовишь, — шутили над инструктором сослуживцы. — Этот парень и без приёмов будет грозой «духов».

— А, кто такие «духи», товарищ майор? — спросил курсант Буг инструктора.

— Так наши называют басмачей, то бишь бандитов. «Афган» не за горами, парень, он за речкой. Скоро окунёшься в жаркое, белое солнце пустыни, а может, обожжешься холодными снегами Гиндукуша. Хотя, хрен — редьки не слаще. Я, практически, научил тебя всему, что умел сам, остальному научит война, братишка, — сказал инструктор, крепко пожав на прощание руку.

Через полгода сержанта Буг встретил «Афган», совсем не так, как обещал инструктор. Кругом высоченные горы, промозглая, осенняя сырость, снег вперемежку с дождём и непроглядная тоска на душе. А он, за всю «учебку», отправил домой только два письма, и то без обратного адреса.

На новом месте службы, молодой сержант Буг, своих сверстников старался в обиду «дедам» не давать и, вскоре, чуть не поплатился за это. Старослужащие устроили ему тёмную. После отбоя, накрыв в кровати вторым одеялом, начали его «дубасить». Сержанту это не понравилось, он разорвал оба одеяла, вылез, быстренько разделался с обидчиками. Результат — троих положили в санчасть, одного с переломанными рёбрами отправили в госпиталь, на остальных шести остались заметные отметины под глазами. Формальное разбирательство по этому случаю ничего не дало, сержант не жаловался и не выдал кто на него покушался, хотя и так всё было ясно.

— Послушай, салага, — заметил Бугу как-то «дед», — здесь иногда убивают.

— На то она и война, — ответил невозмутимо тот. — Только не нужно угроз, они обычно возвращаются на голову того, кто их посылает.

Угрожавший с очередного задания не вернулся, погиб смертью храбрых, Буг в этой операции не участвовал, тут-то слова, сказанные им, всплыли, а их слышали многие. Старослужащие угомонились.

Буг никогда не думал о военной карьере, а здесь, как-то сжился с этой войной, став неотъемлемой её частью. Иногда хотелось съездить домой, пройтись по родным с детства местам, поговорить с друзьями. Три года уже не был дома, но при мысли, как его встретят, желание отпадало.

За всю службу был у него один отпуск, после того, как остался на сверхсрочную службу, провёл он его, навещая родителей погибших товарищей. Везде встречали по-разному, добродушней всего в деревнях.

— Вот, приехал товарищ моего Коленьки, навестить его старую мать, — говорила, рано поседевшая мама, погибшего товарища, представляя его соседям.

Выполнив кой-какие работы по хозяйству, отправлялся дальше, так и не заглянув, домой.

Девушки у него не было, да он, собственно говоря, никогда не задумывался об этом. Только здесь познакомился в санбате с смазливенькой медсестрой, пару раз встречался с ней. Как-то раз принёс с задания букет тюльпанов. Товарищи «ехидно» улыбались, он не понимал их иронии. Но когда пришел подарить букет, застал свою зазнобу весьма в неприглядном виде в постели с мужчиной. От этого осталось неприятное чувство и разочарование.

— Не обращай внимания, старшина, все они здесь «чекистки», суки — одно слово, — утешал его приятель. — Не понимаю, накой ляд их сюда присылают, одна морока. Пошли лучше по сто пятьдесят боевых примем и на боковую.

И вот сейчас стоял жизненный вопрос: «Быть, или не быть?» По любому получалось — не быть, может уволить командование. А может, возьмет на поруки личный состав батальона, сможет ли он, в этом случае оставаться тем старшиной, со своими методами воспитания. Он всегда считал, что лучше одна хорошая оплеуха или жесткий наряд вне очереди, нежели долгое, нудное, втолковывание элементарных вещей солдату, которые он прекрасно усвоил в «учебке», но из лености не хотел выполнять.

Сергей запомнил с детства тот урок, когда мама поймав его с сигаретой, так нашлёпала по губам, что он до сих пор не курит.

Он никогда не мог пройти мимо неумелого солдата, видя в нём общую беду, непременно остановится и подскажет, как нужно делать, ту или иную работу, пусть если даже этот «вояка» не с их батальона.

Это был тот самый старшина, который мог «докопаться» до столба.

Сейчас он будет обязан каждому солдату. Жизнью здесь почти все обязаны друг другу, оно и понятно — война, он сам неоднократно выносил с поля боя раненных бойцов, рискуя жизнью и это нормально. А вот так, чтоб взяли на поруки, он не понимал.

Но вскоре разрешились все сомнения и проблемы.

Приехал генерал — командующий соединением. На общем построении полка он вызвал старшину к себе и.… вручил ему орден «Боевого Красного Знамени», послышался облегчённый вздох целого батальона.

— Почему он у вас без погон младшего офицера? — грозно спросил генерал, обращаясь к комполка.

— Представление, вероятно, затерялось, — несколько растерянно ответил тот.

— Так в чём же дело, действуйте полковник, — гаркнул он.

Пока генерал вручал награды, Буг, неловко переминаясь с ноги на ногу, стоял возле него не зная как быть. Вскоре принесли новёхонькие «прапорские» погоны, командующий, вручая их, крепко пожал старшине руку, сказал:

— Так держать «старина», через полгода загляну.

— Постараюсь дожить товарищ генерал, — ответил он.

— Постарайся «старина», постарайся.

Так Буг стал генеральским «прапором» и общепризнанным старшиной батальона. Почему через полгода, новоиспеченный прапорщик не понял. Командующий заглядывал к ним частенько, каждый раз, крепко пожимая старшине руку, называл его «стариной», интересовался, как служба.

Через полгода, командующий, вручая старшине орден «Красная Звезда», вложил в руку погоны старшего прапорщика, сейчас всё встало на своё место.

Осмотрев позицию, старшина присел возле лежавшего на спальном мешке, командира.

— Как мыслишь, откуда могут ударить супостаты? — спросил он.

Тот, улыбнувшись, указал два направления, взмахом руки.

— Вот я с таким учётом и распределил силы. Сам-то как, может вернёшься в часть?

Командир резко отрицательно мотнул головой, ткнув пальцем рядом, дал понять, что его место здесь со своим взводом и добавил:

— Т-т-ак на-надо.

— Добро, — согласился старшина. — А как думаешь, если, положим, «духи» полезут ночью?

Контуженный уставил обеспокоенный взгляд на старшину.

— Да это я так, вот «замок», — он указал в сторону заместителя командира взвода старшего сержанта Королёва, — волнуется, что карта не так может лечь. А ведь у него нюх на такие дела.

— С-со-согласен, — выдавил командир из себя и указал направление, на девяносто градусов в другую сторону.

— Это хорошо, что у нас мнения сходятся, значит, промашки не будет.

Над ними пролетели два штурмовых вертолёта.

— Приготовьтесь «бобры»! — гаркнул старшина. — Скоро появится колонна, быть всем предельно внимательными.

На сей раз старшего прапорщика Буг, придали на помощь к этому, неделю назад, контуженному старшему лейтенанту Сомову, не отправленному в Союз, вероятно потому, что надеялись на скорый вывод батальона, да и, собственно говоря, сменить его было некем. Так полунемой он и командовал, плюс частые, нестерпимые, головные боли.

Вскоре из ущелья послышался, быстро приближающийся, лязг лёгких БМД. Разведывательный авангард из трёх боевых машин пехоты, с десантом на борту, «выскочив» из ущелья на открытое место остановился, встав на линию огня штурмовиков.

— Какого хрена вы тут встали славяне! — крикнул Буг. — Весь обзор загородили, мать вашу.

С брони спрыгнули три десантника, направились к штурмовикам, «броня» отъехав метров пятьдесят, остановилась.

— Здорово старшина! — поприветствовал подошедший, рослый, запылённый десантник. — По голосу тебя узнал, по-прежнему орёшь так, что горы содрогаются, — весело хохотнув, сказал он.

— Здравия желаю, товарищ подполковник, — ответил Буг, крепко обняв товарища. — Вы, я смотрю, домой торопитесь, не далеко ли оторвались от основных сил?

— Спешим, это точно, — согласился он. — За нами ещё троечка катит, прикрытие будь здоров.

— Не пощипали ещё?

— Аллах миловал.

— А вы, что так окопались, неужто в ночную дозорить собрались?

— Сплюнь. Береженого Бог бережет. Вот пропустим вас и в часть. Привет Союзу.

— Непременно. Если на ночь оставят, удара ждите с этой стороны, — подполковник обозначил точно то направление, на которое указал до этого командир. — Желаю удачи. Если что, мы будем ночь стоять здесь, на СБО, мой позывной «Родина».

— Добро, непременно воспользуемся, — пообещал старшина.

Подполковник на прощание крепко пожал присутствующим руки, помахав остальным, легко побежал к технике. Разведчики уехали. Проехала вторая «тройка», за ними показалась голова колонны. Она огромным, неповоротливым, сытым удавом медленно выползала и выползала из ущелья; казалось, ей нет конца и края.

Командир приказал радисту связаться с базой и доложить о выполнении задания.

— Связался, — доложил щупленький десантник с радиостанцией. — Просили повременить с возвращением, обещали прислать «вертушку».

Вскоре с гор послышался рокот штурмовых вертолётов, один «крокодил» сел прямо на дорогу, к нему направились командир, старшина и ещё трое десантников.

Командир экипажа вручил старшине пакет, приняв его за командира. Из грузовой кабины вертолёта выгрузили большой армейский термос с водой и несколько ящиков с боеприпасами и пищей. Летчик, махнув рукой, захлопнул блистер и «вертушка», разбежавшись, взлетела.

Командир быстро разорвал пакет и прочитал приказ в котором им предписывалось оставаться здесь до следующего дня. Утром должна была выйти ещё одна колонна.

— Откуда она может взяться в такую рань! — возмутился старший сержант Королёв. — До ближайшего СБО не менее пятидесяти километров. Они, что там, окончательно охеренели? Это же убийство оставить нас здесь на ночь, «духи» повеселятся.

— Без паники! Хорош содрогать воздух «замок», подчинённые слышат, — осадил его старшина. — Приказ есть приказ. Нужно позаботиться о своей безопасности. Скоро Аллах выключит свет.

Началась новая, кропотливая работа. Устанавливали «сигналки», растяжки, поставили привезённые противопехотные мины, их даже не маскировали, готовились к ночному бою. А то что он будет, никто не сомневался. Этот взвод был лакомым куском для «непримиримых», они непременно попытаются его прощупать. Было только неизвестно, какими силами.

Противник знал, что на выходе из ущелья высажен десант и оставлен на ночь, но не знал в каком количестве. Это можно было предположить по загрузке двух «шайтан арба». Они понимали, что десантникам помощи ждать неоткуда и это их воодушевляло, а пустить кровь неверным считалось благим делом.

Старшина снова осматривал оборону, указывал на недостатки, требовал немедленного устранения, сам ворочал огромные валуны. Когда всё было готово для встречи незваных «гостей», разрешил ужинать.

— Много не ешьте, ночью кошмары замучают, — неоднозначно пошутил он.

— Точно, — согласился Королёв, — этого нам не избежать. Значит, так карта легла.

Последние лучи осеннего солнца отразились в вершинах гор. Резко сгущались сумерки. Наступила кромешная ночь. С ущелья тянуло холодом, лишь изредка, с пустыни прилетал лёгкий, всё ещё тёплый ветерок.

Над горами взошла луна, освещая барханы призрачным светом. Эти застывшие волны песка, как мистическое море, казалось, угрожающе надвигаются на засевших штурмовиков.

Это их нисколько не пугало, беспокоили живые, которые собирали силы где-то поблизости.

— Удачно мы закинули пулемётчика в «орлиное гнездо», — сказал Королёв.

— Согласен, вот только раньше времени не обнаружил бы себя, — заметил старшина. — Шел бы ты на своё место, да проверь ребят. Как бы не уснули после сытного ужина, намаялись за день.

— Обязательно. Бывай, — по-приятельски хлопнул сержант старшину по могучей спине, больше для самоуспокоения.

В другое время и в другом месте Буг никогда бы не позволил этого, а здесь можно, это придаст ему больше уверенности в предстоящем бою. Все были в ожидании, время тянулось нескончаемо медленно, словно испытывая на прочность десантников.

Противник решил ударить сразу всеми силами под утро, захватить штурмовиков врасплох, взять пленных и уйти в горы.

— Ты бы покемарил командир, полагаю «духи» захотят нас взять нахрапом под утро. Пойду проверю бойцов, разрешу поспать через одного по очереди, боюсь, как бы к утру «не скисли», — тихо сказал Буг.

Командир, в знак одобрения, толкнул его в плечо.

Старшина, осторожно, в кромешной тьме, в тени скал, каким-то не свойственным человеку чутьём, прошелся вдоль позиции. Бойцы не спали, им явно было не до сна. Все напряжённо ожидали неминуемой стычки. После появления старшины, на душе десантников становилось спокойнее, они целиком полагались, в этот момент, на него.

— Что «замок», не спишь? — спросил Буг, добравшись до фланга Королёва.

— Да какой тут к чёрту сон, — отмахнулся тот.

— А зря, часика два думаю можно покемарить, — спокойно сказал он. — Поспи, а я покараулю.

Сержант, немного побурчав, успокоился. Буг знал этого городского парня год. Прибыл в часть заносчивый, норовил унизить, а то и оскорбить подчинённых, но после «беседы» со старшиной сразу угомонился. Поняв, что здесь война и к подчинённым нужно обращаться заботливо. Из него получился хороший заместитель командира, опасность «чуял» за версту, мог дать дельный совет командиру, к подчинённым был требователен. Тот и этот, разительно отличались друг от друга и в этом была немалая заслуга его, старшины.

Ровно через два часа он разбудил Королёва.

— Хорош ночевать сержант, взбодрись, немного уже осталось ждать. Фланг держи. Я пойду на другой, командира оставим в центре.

— Добро, ни пуха.

— К чёрту.

Буг вернулся к командиру, тот не спал.

— Королёва я поставил на правый фланг, сам пойду на левый, тебе здесь держать оборону.

Командир, в знак согласия, два раза хлопнул его по плечу, слегка толкнув: « Иди».

Ждать пришлось недолго. Как только старшина устроился поудобнее, в небо с воем взвились сигнальные ракеты, заполняя пространство огненно красным цветом.

— Хвала Аллаху, началось, — сказал старшина. — Без команды не стрелять «бобры», — приказал он. — Радист, свяжись на всякий случай с «Родиной», сообщи, что у нас началось.

Подполковник, получив сообщение от радиста, поднял мотоманевренную группу по тревоге, решив на свой страх и риск идти на выручку.

— Куда ты, сумасшедший?! — возмутился комендант СБО. — В такую темень.

— Я десантник, кровь этих парней ляжет на мою совесть, да я уважать себя после этого перестану, — зло ответил он.

— Значит десантники в беде своих не бросают?

— Десантник в беде никого не оставит, — не без гордости сказал подполковник.

Быстро заскочил на броню, там уже расположился десант. БМП выскочил из капонира, разметая клубы пыли «полетел» к горам, туда, где небо озарялось осветительными ракетами.

Когда взорвались первые растяжки и мины, в небо взвились несколько осветительных ракет.

— Эх ты! — удивлённо воскликнул Буг. — Да их тут парни, как клопов у моей бабки. Без команды не стрелять, приготовить гранаты. Делать всё спокойно, как учили. Не высовывайся Юбкин, накажу, — погрозил он бойцу.

Взрывы приближались, противник продвигался, несмотря на потери.

— Что ж они, по минному полю прут, как по коровьим лепёшкам, товарищ старший прапорщик, — прокричал Юбкин.

— Гранаты к бою! Огонь! — рявкнул старшина.

Завязался неравный бой. В левый фланг противника ударил кинжальный огонь пулемёта. Летели гранаты. Началась плотная, бешеная стрельба, рои пуль, летевшие со стороны оборонявшихся, ошеломили врага, их ряды смешались. «Духи», отступая, отстреливались, наконец, беспорядочно драпанули.

Небо на востоке прояснилось, начинался рассвет.

Старшина не успел дойти до правого фланга, на его удивление, противник начал новую атаку.

Снова полетели гранаты. С «орлиного гнезда» ударил пулемёт, по нему «духи» врезали из гранатомёта и он замолчал. Противник уже карабкался по отлогому подъёму к позициям.

— Примкнуть штыки, — рявкнул старшина.

В этот момент снова ударил пулемёт. Предплечье старшины что-то обожгло. «Касательно», — промелькнула в голове мысль. «Значит, ещё сопротивляются».

В этом бою он расстрелял весь снаряженный боекомплект, как новичок, совсем незаметно. Быстро набил патронами несколько «магазинов», приготовился к новой атаке.

Небо прояснилось, предгорье окутывал туман, были слышны стоны раненых. Со стороны пустыни послышался лязг гусениц БМП, помощь пришла вовремя, «непримиримые» готовили третью атаку. По ним с дороги ударили автоматические пушки и пулемёты с БМП, десант ММГ начал прочёсывание местности.

Старшина подошел к командиру. Он сидел привалившись к камню.

— Кажется обошлось, командир, потерь нет, — сказал он, пристально разглядывая его, что-то хотел добавить, но осёкся.

Усталые, безжизненные глаза старшего лейтенанта были устремлены в бездонно голубое, мирное небо, пытаясь поглотить его без остатка.

Сердце Буга дрогнуло, по его щекам потекли крупные слёзы. Солдаты смотрели на него удивлённо, они думали, что у их старшины нет слабых мест. Подойдя к нему, поняли в чём дело.

До вывода батальона оставалось девять часов.

2006 год.