Дон Джованни

сегодня — день Сатурна, и картография лица в лимонной яркости банного зеркала тверда и определенна; скользя взглядом с правого виска на левый и обратно, удовлетворенно отметив их благородную подсоленность, я подогреваю в раковине под струей кипятка бутылку с подслащенным напитком цвета красной карамели

мое горло слабо и болезненно, оно истончено, как ружейные стволы, протертые толченым кирпичом, накануне Крымской кампании

слив почти закупорен, и вода заполнила голубое фарфоровое лоно; на ее поверхности клокочут слюдянистые пузыри, вроде нарывов на лягушачьей шкуре; волокна на решетке свидетельствуют о зловещем могуществе медузообразных тварей, плодящихся в канализации

бутылка, ранее почти опорожненная, позорно всплывает задом вверх; будь я Гиерон, тиран Сиракузский, запек бы Архимеда в медном быке — думаю я, запрокинув голову и судорожно всасывая содержимое пластика; струйка щекочет подбородок; небесная механика заплетает в косу уходящую воду

я намереваюсь набрать какой-нибудь из женских номеров и назначить свидание; квадратный список в смартфоне — вавилонская клинопись, сферический список в мозгу — египетские иероглифы

но есть лишь три главные богини, три выпуклые нити мерцающего шитья на таинственном плаще вожделения, три перевивающиеся ртутные молнии на серой плоти луны

одна — маленькая, как гимнастка, с грудным голосом и смуглой, будто слегка пассерованной в масле, кожей; волосы — каре с загибом внутрь — колко целуют узкую амфору шеи; лупоглазая пума, испанская гитара, греческий огонь

другая — сладостно дебела и снежна, с примесью скарлатинного румянца, воздушно-тяжела; она владеет искусством массажа; легкие, целомудренно-бесстыдные касания ее ладоней меж полушарий моих ягодиц напоминают то, как ласкает голого пловца купоросная морская толща

третья — кудрява, рыжеволоса и победительно курноса; несомненно, она — окрыленная скрипка между иными инструментами; вкрадчиво и вдумчиво покачиваясь, цокает на высоких шпильках, подчеркивающих великолепные мускулы икр и крутость бедер; в парфюмерной лавке она заведует амброй, сандалом и магией

они так прекрасны; и вполне закономерно, что в итоге я, как и всегда, не избрал ни одну; ибо мне, алмазному в иллюзорном, достаточно слать осеменяющие лучи к воображаемых сгусткам иллюзии, чтобы они, сгустки, оплодотворились, восприняли очертания и затеяли завораживающий танец метаморфоз; с меня же «довольно сего сознанья»

впрочем, возможно, женщины тривиально отказывают мне в любви, никаких списков номеров — кроме, разумеется, телефона начальника — у меня и в помине нет; именно такое разоблачение могли бы совершить люди, знающие меня хорошо — но таковых никогда не было

и, сходив в магазин, пообедав готовыми котлетами, отдав дань рукоблудию, я погружаюсь в оцепенение беспредметного сна