Зов тальянки

Зов тальянки.

Когда закат, созрев, скатился,

И спрятал нас в лощине мрак,

Костёр наш ярче заискрился,

Разгоняя сон и страх.

И ярче звёзды в небе стали,

Как будто с нашего костра

Поднялись вверх и замерцали —

Там играть им до утра.

А я мальчишка (лет тринадцать)

Сижу и слушаю рассказ,

А искры весело кружатся,

Осыпая пеплом нас.

Костёр наш тётя, оживляя,

Неспешный свой рассказ ведёт

О были, небыли, случае —

Что в устах людских живёт.

1.

"В каком, не знаю я селенье,

Но где-то в здешних деревнях,

Случилась всем на удивленье,

Одна история на днях.

Жила, как многие судачат,

Одна солдатская вдова.

Жила надеждой и удачей,

Не веря в страшные слова.

Всего-то счастья и видала —

Как дивный сон, как краткий миг!

Его на свадьбе пляс удалый,

Да в тёмной ночи совий крик.

Да голосистый звон тальянки,

Такой задорный, заливной…

Ведь без неё в селе гулянки

Не обходилось ни одной.

Быть может кто-то и вспомянет

О гармонисте молодом,

А в ней живёт он, согревает

Его любовь родным теплом.

Не буду сказывать причины,

Что вновь толкает замуж вдов,

Но сам подумай — без мужчины

Какой в деревне будет кров?

Кто поднаколет дров умело?

Кто подлатает в стайке хлев?

Да в одиночестве и белый

Чернее дёгтя станет хлеб!

Иль взять, к примеру, сенокосы.

Работай, силы не жалей,

Да без мужского лада косы

Ленивей вдвое, тяжелей.

Война на званья не скупится,

Цела была бы голова.

А как увидишь женщин лица,

Так дашь ей звание — вдова!

Судьба, как грешным в наказанье,

Всю боль страданий и надежд

Им ниспослала в испытанье,

И этот шрам на сердце свеж.

Немало нас по всей России:

Жен, матерей, сестер скорбят,

Да только всей любовной силой

Нам не поднять своих ребят!

Но сколь не мучайся сознаньем,

Ведь жизнь идёт своим путём,

И нет такого состоянья,

Чтоб всё живое — нипочём.

Где лист не сох бы по росинке,

Где б печь топилась без угля,

Где б и по маковой зернинке

Не тосковала бы земля.

2

Когда кончаются отжинки —

Тут время свадьбам настаёт.

И на такую вечеринку

Всем селом идёт народ.

К столу несут: кто из кадушки

Те ж огурцы, кто сала шмат,

А кто капустки, медовушки —

Стол вниманием богат.

Обычай этот самый древней:

Коль поле чисто — пой, гуляя,

На свадьбе будет — вся деревня,

Как родня, семья большая.

Там тосты, здравицы и шутки,

И под частушки — пляс шальной!

Ну, а какие бабы штуки

Вытворяют в час хмельной!

Уж коль в гулянке разойдутся, —

Тут не устал бы лишь игрок.

А чуть в сторонку отвернутся —

Слёзы брызнули в платок…

Зазвали в хату незнакомца —

Не оскудеет мир добром.

Чем за калиткою на солнце —

Лучше с нами за столом

Незнакомец с неохотой

(Видно было по всему)

Сел за стол и хмур пошто-то —

Свадьба что ль не по нему?

Взгляд потуплен, иль стыдится,

Что ноздреватой оспой рыт.

Как в народе говорится:

Он, однако, — шилом брит!

И не стар ещё как будто,

Но седой, как белый лунь.

Да гуляй! В таку минуту

Ты на мрачность сверху плюнь!

Вот народ, в пылу дурмана,

В голос все: "Невесту в круг!

Что сидишь, как в горе Анна?

Что на свадьбе за недуг?"

А невесту держит память:

Вдаль уносит от стола,

Где гармонь была, как пламень,

Жгла сквозь туфли и несла;

Там, где сердце в сладкой пытке,

Словно птица, словно стриж,

Где от взгляда, от улыбки

К звёздам, кажется, летишь.

Зов подруг застал невесту

В том полёте, — в сон иль в рай…

Поднялась невеста с места:

"Что ж, Ванюшка, подыграй!"

Гармонист, пришмыгнув носом,

Спрятав пятки под стулом,

Распахнул тальянку косо,

Как учили, с огоньком.

Вот пошёл на переборы,

Вот аккордами берёт, —

Словно ветер на просторе!

Гром по улице идёт!

Ах, старается мальчишка, —

Для него такая честь!

Он по свадьбам-то не слишком,

Этот первый раз и есть.

И играл, как мог стараясь,

Тут запела б и душа!

Только в такт не получалось,

И смущало малыша.

Гармонистов нет поныне,

Голос их в войну угас.

Слава их живёт в помине,

В час веселья, грусти час.

"Извини меня, Ванюша, —

Молвит Анна, — я одна…

Я спляшу под ту, что в душу

Мне запала навсегда!"

В туфли новые обута —

Дар ей в честь такого дня!

Не вдова уже как будто,

И как будто не жена.

Пляшет гордо, одиноко…

Но тут, слышит, кто-то ей

Будто стелет что под ногу,

Иль избавил от цепей.

Будто волнами качает

И уносит в забытьё…

К сердцу руки прижимает —

Анне грезится своё.

Много ль надо ей для счастья,

Истомившейся душе?

Вот случайное участье —

Сердце вздрогнуло уже.

Вот тальянка стихла снова,

Незнакомец к ней приник.

Где найти такое слово,

Описать печали миг?

Вот вздохнул пришелец глухо,

Будто раненого стон.

Отодвинул стул без стука,

Ставит стихшую гармонь.

Не спеша, вот стороною

Обошёл с гостями стол,

И побрёл дорогой тою,

По которой к ним пришёл.

Вдруг, смахнув слезинку с века,

Анна вслед за ним бежит, —

За чужим-то человеком!

Чем он мог обворожить?

Привела его обратно,

Усадила на крыльцо:

"Ну, играй, играешь ладно…" —

И глядит ему в лицо.

Вновь тальянка заиграла,

Гармонист глаза прикрыл.

Но сквозь прищур видит Анна

Блеск знакомый в них ожил.

И слеза как будто рдеет,

В уголках искрится глаз.

Всё в груди у Анны млеет,

И душа оборвалась,

Как услышала любимый

Перебор на голосах, —

Зазвенело и забилось

Что-то звонкое в ушах…

И, припав тут к незнакомцу,

Говорит, от счастья плача:

"Дождалась я ясна солнца,

Свет ты мой, моя удача!

Ты пришёл на свадьбу, Яша.

Для тебя она сейчас!"

"Я на зов тальянки нашей

Шёл, и брёл, и полз подчас...

Сквозь гестаповские муки,

Сквозь болезни и страданья,

Без тебя вдали разлука

Стала тяжким испытаньем.

Но ни это убивает.

Больно то, что я таким…"

Анна губы прикрывает:

"Я ждала тебя любым!.."

***

Вот и всё, что я услышал

На покосе у костра.

За такою сказкой-былью

Просидел бы до утра.

Но рассказчица, похоже,

Притомилась, мнёт платок.

И ни слова… Тётя тоже

Ждёт семнадцатый годок.