Волчьи звёзды

С первого взгляда было понятно — царевич. Не боярский и не купеческий сын, не ратник, отставший от обоза. Царевич. Хотя вид у него сейчас был совсем не царский: сафьяновые сапоги в болотной грязи, расшитый золотом кафтан нараспашку, шапка на тугих кудрях едва держится. Колчан пустой. К щеке сосновые иголки прилипли. Глаза мрачные и спокойные.

Царевич пил воду из ручья. Встав на колени, черпал пригоршней, подносил к губам. Не брезговал ни рукава замочить, ни портки в земле испачкать. Вода лилась у него по пальцам, затекала в рукав. Холодно небось, ручей-то ледяной, с гор.

Волк сидел, скрывшись за смородиновым кустом, и смотрел на царевича. Хлопал пушистым хвостом по сухим прошлогодним листьям, как собака какая-то. Вот же пропасть. Жил, горя не знал, служил у Яги на посылках, — а тут… Царевич. И в голове гудит, будто башкой об камень с разбегу двинулся.

Царевич плеснул водой в лицо, фыркнул, сел на траву. Огляделся. А чего оглядываться — лес стеной как стоял, так и стоит. Молчит, только шорох по верхушкам кряжистых дубов бегает, в осинах лопочет. Волк поднялся и выступил к ручью на полянку.

— Что, добрый молодец, невесел? — спросил он. — Что буйную голову повесил?..

Царевич схватился за лук, потянулся за колчаном, нащупал в нём пустоту.

— Коня у меня дикие звери разорвали, — сказал он. — Теперь ты по мою душу пришёл?

— Я человечину не ем, — сказал волк. — А вот за коня повинюсь. Мой грех.

Царевич смотрел прямо, взгляд не отводил, а взгляд у него был синий, как густые молодые сумерки.

— Как тебя звать-величать, куда путь держишь? — спросил волк.

— Я Иван-царевич из Берендеева царства. Отец меня послал отыскать Жар-птицу, которая в его саду золотые яблони разоряет.

Волк вздохнул, покачал головой.

— Я знаю, где её искать, но на коне ты туда и за три года не доберёшься, а без коня семь лет будешь идти.

Царевич пожал плечами:

— Скажи, коли знаешь. Без Жар-птицы я не могу вернуться. Пойду пешком, раз ты моего коня съел.

Волк переступил через ручей, встал возле Ивана-царевича.

— Я тебе помогу. Я перед тобой за коня виноват — буду тебе служить верой и правдой. Только уговор: как вернёшься в своё царство, выполнишь одну мою просьбу.

— Если поможешь — отблагодарю тебя любым золотом, — серьёзно сказал Иван. — Будешь на пуховой перине спать, серебряными гребешками тебе будут шкуру расчёсывать, и дюжину зайцев и куропаток каждый день на серебряных блюдах подносить.

Волк помотал головой:

— Не нужны мне ни перины, ни гребешки с зайцами. Садись мне на спину, Иван-царевич, и держись крепче.

Тот посмотрел с сомнением, поднялся на ноги. Повесил за спину лук и пустой колчан, сел верхом на волка, запустил пальцы в серый мех. Взял да и погладил промеж ушей, так что по шерсти дрожь прошла.

— А как тебя называть? — спросил царевич.

— Нет у меня имени, — буркнул волк, вздрагивая ушами. — Серый, да и всё.

Скачет волк — синие леса мимо глаз пропускает, синие озёра хвостом заметает, синие горы его брюхо острыми вершинами царапают, синие звезды на шкуру росой брызгают. Долго ли, коротко ли, добрались они до высокой крепости.

— Прибыли, — сказал Серый волк. Улёгся на лапы, чтобы отдышаться от быстрого бега. — Заберёшься в сад, пойдёшь по тропинке, которая усажена огненными кустами. Цветы не рви, страже на глаза не попадайся. В конце тропинки увидишь золотую клетку на ветвях, на золотой цепи. Там Жар-птицу найдёшь. Забирай её себе и прячь за пазуху, только клетку не трогай — она зачарована.

Сказал и сел под стеной крепости дожидаться. Иван-царевич снял сафьяновые сапоги, бросил расшитый золотом кафтан на землю, шапку на него кинул, чернобурым мехом отороченную, и полез на стену. Босыми пальцами за камни цепляется, на руках подтягивается, вот и скрылся с глаз.

Лежит Серый волк — сторожит кафтан. Морду на лапы пристроил. От кафтана тянет яблоневым цветом, белым с розовыми прожилками. Холодом от звёзд пахнет. Речной стылой водой, золотой пшеницей и вишнями, которые так низко над землёй склоняются, что можно их губами с ветки срывать. Лежит Серый волк, глаза прикрыл. Час ждёт, другой ждёт. Ночь на исходе, заря занимается, а Ивана всё нет.

На рассвете запели, заскрипели ворота крепости. Вышел оттуда царевич, босой и хмурый. Волк поднял голову, окинул его взглядом — Жар-птицы не видать.

— Я ведь предупреждал, что зачарованную клетку нельзя трогать, — сказал волк.

— Знаю, — вздохнул царевич. — Прости меня, дурака. Царь Афрон хочет, чтобы я ему в обмен на Жар-птицу златогривого коня добыл. Пойду искать, где это чудо водится.

— До этого чуда верхом за семь лет не доскачешь, а пешком за двенадцать лет не дойдёшь. Садись, я тебя отвезу, — сказал Серый волк.

Облачился царевич в свои царские одежды, сел верхом на волка и поцеловал его промеж ушей, так что по шерсти дрожь прошла.

Скачет волк — синие леса мимо глаз пропускает, синие реки одним махом перемахивает, по синим долинам тенью бежит. Долго ли, коротко ли, добрались они до высокой крепости.

— Здесь златогривого коня держат, — сказал волк. — Днём он по лугам да полям резвится, его не изловить, потому что он быстрее солнечного луча бегает, у него ветер в гриву заплетён. А ночью он на конюшне спит. Как проберёшься в сад — иди по тропинке, которая драгоценными камнями выложена. Траву не топчи, стражу не буди. Бери коня, только золотую уздечку не трогай — она зачарована.

Сказал и сел под стеной крепости дожидаться. Скинул Иван-царевич кафтан, сапоги снял, остался в одной нательной рубахе и в портках бархатных. Полез на стену — за камни цепляется, за крепкий плющ хватается, вот и скрылся с глаз. Лёг Серый волк его кафтан сторожить, пристроил голову на лапы и глаза закрыл. От кафтана травой пахнет, холодом от снежных вершин тянет, дымом лесного костра и медвяной росой с цветущего луга, в которой подол вымочен. Час прошёл, другой начался, вот уже звёзды гаснуть начали, а Ивана всё нет.

На рассвете загрохотали железные цепи, отворились ворота, вышел царевич сам-один, без коня.

— Не послушал ты меня, Иван. Я ведь говорил зачарованную узду не трогать, — вздохнул волк.

— Знаю, — мрачно сказал царевич. — Прости меня, дурака. Царь Кусман хочет себе в жёны Елену Прекрасную, взамен обещал коня подарить. Пойду искать, где она живёт.

Смотрит на него Серый волк и печалится, да делать нечего. Взялся службу служить — исполнять надо.

— До Елены Прекрасной ни верхом не доскачешь, ни пешком не дойдёшь, — сказал он. — Ни за двенадцать лет, ни за семьдесят. Садись на меня, я тебя отвезу.

Оделся Иван-царевич, сел верхом, обнял волка за серую шею и так крепко в руках стиснул, что по шерсти дрожь пошла.

Скачет волк — синие леса мимо глаз пропускает, синие моря вплавь берёт, синим звёздам в лицо дышит. Долго ли, коротко ли, добрались они до высокой крепости.

— Здесь Елена Прекрасная в башне живёт, — сказал Серый волк. — Башня из слоновой кости сложена, лестницы у неё изумрудные, полы малахитовые, а в окна алмазы вставлены. Ночью Елена Прекрасная в башне сидит, а днём по саду с мамками и няньками гуляет, цветы рвёт и траву жемчужными туфельками топчет. В этот раз я тебя не пущу, сам для тебя девицу добуду. А ты жди здесь, но не спи: как я вернусь, прыгай мне на спину и в обратный путь поспешим.

Сел Иван-царевич под высокой крепостной стеной, привалился к ней и на волка смотрит. А тот в ответ глядит. На кудри тугие, которые из-под шапки выбиваются, на грустные глаза незабудковые и скулы точёные. Трогает носом запах — сосновые иголки, земляника алая, как брызги крови на резных листьях, холодное железо и волчья шерсть. Нагляделся Серый волк и одним прыжком стену перемахнул.

В саду соловьи заливаются, яркие пташки с ветки на ветку порхают, розы цветут сочные, дурманные. Все дорожки блескучим камнем выложены, а в центре сада стоит башня из слоновой кости вышиной до самых облаков.

Серый волк притаился за кустом, прижался к земле, и как будто его не видать совсем. В полдень отворилась дверь башни, вышла Елена Прекрасная в сад погулять с подружками, мамками и няньками, стали они песни петь и хороводы водить. Подкараулил волк, как она в сторону отошла, выскочил ей на дорогу, перекинул через себя, да и махнул через стену, к Ивану-царевичу.

— Садись скорей, как бы за нами погони не было, — сказал Серый волк.

Сел царевич на волка верхом, обнял Елену Прекрасную, и помчались они в обратный путь. Скачет волк через моря и долины, дороги перед собой не видит, лапы сами несут. Долго ли, коротко ли, добрались они до владений царя Кусмана. Смотрит волк — сидит царевич пригорюнившись, а девица ещё грустнее, положила ему голову на плечо и белыми руками за шею обнимает.

— Что приумолкли? — спросил волк.

— Царь Кусман давно меня сватал, — сказала Елена Прекрасная. — Только не хотела я за него замуж идти. Старый он, говорят, да вредный, семерых жён в могилу свёл. Не хочу восьмой быть. Не отдавайте меня ему.

Переглянулись Серый волк с царевичем, отошли в сторону.

— Что делать будем? — спросил волк. — Без Елены тебе златогривого коня не выменять, без коня Жар-птицу не достать, а без неё отцовский приказ не выполнить и домой не вернуться.

— Жалко мне её, — сказал царевич. — Отдадим — считай, такую красоту погубим. Не могу я живой жизнью за коня платить.

— Полюбилась она тебе?.. — тихо спросил волк.

— Такую красоту только дурак не полюбит. Не отдам я её старику. Что у меня, сердца нет?..

Вздохнул Серый волк, понурился и ответил:

— Будь по-твоему. Спрячь её где-нибудь, а я обернусь Еленой Прекрасной, и ты меня к царю Кусману отведёшь.

— Да ты ума лишился, — сказал царевич. — Как же я тебя отдам? Ты мне друг верный, не хочу я с тобой расставаться.

— Не бойся, — сказал Серый волк. — Как получишь коня — пускайся в путь, я тебя нагоню.

Оставили они Елену Прекрасную в лесной избушке, приказали наружу даже нос не показывать. Серый волк кувырнулся через голову и сделался красной девицей, точь-в-точь Елена Прекрасная. Взял его Иван-царевич за руку и повёл в крепость.

Царь Кусман, завидев их, обрадовался, приказал бить в барабаны, трубить в трубы, дудеть в дудки и плясать всем, кто на ногах стоять мог.

— Спасибо тебе, Иван-царевич, — говорит он, а сам всё с Серого волка глаз не сводит. — Добыл ты мне невесту! Я уж думал, так и помру вдовцом, царство никому не оставлю. Теперь, с молодой женой, остаток дней проведу в счастье и веселье. Забирай себе златогривого коня, и уздечку бери — для тебя мне ничего не жалко.

Забрал Иван-царевич коня, надел на него золотую уздечку и уехал. А царь посадил Серого волка рядом с собой, закатил пир на всё царство. Держит невесту за руки, в глаза ласково смотрит, в губы нежно целует, на ухо шепчет. Глядит волк: а ведь царь — не старик. Хоть и седина в бороде, будто её солью присыпало, — глаза у него молодые и целует он горячо. Задумался тут Серый волк, а царь его возьми и начни расспрашивать, почему его невесте невесело. Не хочет ли она подарков разных, нарядов или фруктов заморских?

— Было на мне злое заклятие, — говорит царь, руки невесты к широкой груди прижимает, пальцы целует. — Судьба у меня была семерых жён схоронить. Молодой был — дурак дураком, — рассорился однажды с Бабой Ягой, и прокляла она меня счастья в жизни не знать. Я же тебя, душа моя, много лет люблю. Но пока заклятие на мне лежало, не смел к тебе сватов послать. А когда оно развеялось, про меня уже дурная слава пошла. Выходи за меня замуж, девица, — ни в чём не будешь нужды знать.

Смотрит Серый волк ему в лицо — и отворачивается. Думал, придётся с плешивым старикашкой дело иметь, станет он морщинистыми губами в лицо лезть и паучиными лапами за бока хватать — а перед ним человек сильный и не старый, и глаза у него, как угли, горят. Загрустил Серый волк, стал думать, как быть. Жалко ему стало царя обманывать. Увёл он его в сад, на дорожки, драгоценными каменьями выложенные, и говорит:

— Иван-царевич меня силой похитил и тебе отдал, но я вижу, человек ты не злой. Отпусти меня на три дня и три ночи — есть у меня дело одно. Справлю его — и вернусь к тебе.

— Как же я тебя отпущу, душа моя? — спросил царь. — Я теперь без тебя и часа прожить не могу. Если надо тебе дело справить — возьми меня с собой, вместе справимся.

Долго его Серый волк уговаривал, насилу уговорил. А там и утренняя заря занялась.

— Через три дня и три ночи жду тебя, сердце моё, — сказал царь и выпустил Серого волка из крепких объятий. — Если не вернёшься на утренней заре — возьму войско верное и поеду тебя искать, соседей разорять, тоску кровью заливать.

Выбежал Серый волк из крепости, кувырнулся через голову, обратился в серую шкуру и помчался догонять Ивана-царевича. А Иван-царевич с Еленой Прекрасной уже далеко были, несёт их конь златогривый быстрее солнечного луча, только ветер в гриве посвистывает. Скачет Серый волк, синие леса мимо глаз пропускает, горы прыжком перемахивает. Вот только мысли тяжёлые его к земле прибивают, лапы слабеют. Прыгнул он через Железные горы, да недопрыгнул — ударился о вершину, отломилась от неё острая железная игла и застряла в сердце, да через густой мех её и не увидишь. Встал Серый волк, отряхнулся и дальше побежал.

Долго ли, коротко ли — догнал волк златогривого коня. Царевич на коне сидит, за гриву держится, Елену Прекрасную обнимает, а она весёлым смехом заливается. Поскакал волк рядом с ними. Посмотрел Иван — волк хмурый бежит, тяжёлую думу думает. Спросил его:

— Отчего так невесел, голову повесил?

— Лапы сбил, пока догонял, — сказал волк.

Оглянулась Елена Прекрасная на дорогу, видит — и правда в пыли кровавые следы остаются. Только это не волчьи лапы следы оставляют, а из сердца капает, но железную иглу не видать.

— Остановимся, — сказала Елена Прекрасная царевичу. — Надо Серому волку отдых дать, лапы ему залечить.

— Нечего останавливаться, — сказал волк, — вон уже крепость царя Афрона виднеется, там передохну.

Встал тут златогривый конь, как вкопанный, и говорит человеческим голосом:

— Не пойду я к нему. Он меня на цепь прикуёт, в клетку замкнёт, не пустит в поля резвиться. У меня волшебная сила есть: мой брат само солнце на себе возит и землю освещает. А царь Афрон хочет солнце догнать и себе украсть, чтоб оно только в его царстве светило.

Переглянулись Иван-царевич с Серым волком, отошли в сторону.

— Что делать будем? — спросил волк. — Без коня тебе Жар-птицу не добыть, а без неё домой не вернуться.

— Слыханое ли дело — солнце украсть! — сказал царевич. — Знал бы я раньше, зачем ему конь, — никогда бы не согласился. Пропади она пропадом, эта Жар-птица. Не могу я ради неё у других людей солнце отбирать.

— Будь по-твоему, — ответил волк. — Спрячь коня златогривого, а я им обернусь. Отведёшь меня к царю, заберёшь Жар-птицу и домой вернёшься.

— Совсем из ума выжил, — сердито сказал царевич. — Ты же мой друг. Я тебя в плену не оставлю, чтобы тебя на цепь посадили, в клетку заперли и в подвале держали.

— Не бойся, Иван, — сказал волк. — Мне ни клетки, ни цепи не страшны. Отведи меня к царю, а сам езжай спокойно — я догоню.

Насупился Иван-царевич, но согласился. Кувырнулся Серый волк через голову, обернулся златогривым конём. Обрадовался царь Афрон, выдал царевичу Жар-птицу с золотой клеткой, и тот пешим ушёл, а Серого волка в подвал свели и на цепь посадили.

Как только ночь настала, решил волк перекинуться в серую шкуру, да игла в сердце мешает, силы точит. Бился он, бился, по клетке катался, насилу в себя превратился. Разорвал тогда тяжёлые цепи, поднял голову и завыл так, что стены темницы сами рухнули. Выбрался Серый волк на свободу и помчался Ивана-царевича догонять.

Бежит по следу яблоневого цвета, вишен, что низко к земле клонятся, и сосновых иголок. Бежал-бежал — прибежал на поляну, а там вся земля копытами изрыта, будто вспахана, и на траве будто красная земляника рассыпана. Лежит Иван-царевич, руки раскинул, синими глазами в синее небо смотрит, не шевелится. Ни коня рядом не видать, ни Жар-птицы, ни Елены Прекрасной.

Подошёл Серый волк к Ивану-царевичу, ткнул его носом в щёку — а тот не отзывается, за шею не обнимает, промеж ушей не гладит, по шерсти не треплет. Сели ему на грудь ворон с воронёнком и давай клювом в рёбра стучать.

Цапнул Серый волк воронёнка и говорит ворону:

— Не спеши, не твоя это добыча.

— Не ешь моего внучка, — взмолился ворон. — Что хочешь проси, только пощади.

— Принеси мне живой и мёртвой воды, — велел Серый волк. — Тогда отпущу твоего внучка невредимого.

Воронёнок под тяжёлой лапой пищит, трепыхается. Делать нечего — отправился ворон за живой и мёртвой водой. Серый волк лёг рядом с Иваном-царевичем, положил ему голову на грудь и стал ждать. А с железной иглы кровь капает, по красному кафтану царевича на землю катится.

Далеко ли, близко ли летал ворон, а принёс он живой и мёртвой воды. Выпустил волк воронёнка живого и невредимого, как обещал. Спрыснул мёртвой водой раны царевича — и закрылись они, будто их никогда не было. Плеснул на него живой водой — тот вздохнул, потянулся, обнял Серого волка за шею, забрался пальцами в густую шерсть:

— Ох, и крепко же я спал!..

— Очень крепко, — сказал волк. — Не добудиться тебя было. Что тут случилось? Кто на тебя напал?

Загрустил Иван-царевич, спрятал лицо от стыда в волчью шкуру:

— Эх, дурак я у тебя… Повстречал по дороге своих старших братьев. Они раньше меня за Жар-птицей отправились, да с пустыми руками возвращались. Устроились мы переночевать, выпили на радостях, сморил меня сон от усталости… Во сне, наверное, они меня и зарезали, чтобы нашу с тобой добычу друг с другом поделить.

Услышал об этом Серый волк, заклокотала в груди ярость. Зарычал он, начал себя хвостом по бокам охаживать. А царевич его за шею держит, в серую морду целует, верным другом и спасителем называет.

— Садись на меня, — сказал волк. — Догоним твоих братьев и отобьём добычу.

— А что это у тебя на груди? — спросил царевич. — Вроде что-то красное виднеется?

— Через малинник бежал, спелую ягоду сшиб, — ответил волк. — Садись же, и держись крепче. Пустимся в погоню за твоими убийцами.

Оседлал Иван волка, и помчались они по следу братьев. Скачут день, скачут второй — чувствует Серый волк, что сил у него всё меньше. Реку не перепрыгнет, лес не перескочит, лапы спотыкаются. Настигли они Ивановых братьев — а те едут, ссорятся, кому Елену Прекрасную в жёны брать, кому конём владеть, кому батюшке-царю Жар-птицу преподнести. Скинул волк царевича со спины, прыгнул, цапнул Елену Прекрасную за подол да и стащил с седла. Разбил золотую клетку, выпорхнула оттуда Жар-птица, поднялась в небо. Обнажили Ивановы братья мечи, да тут златогривый конь встал на дыбы, заржал — и пустился вскачь через поля и горы, а за ним оба коня понеслись. Бегут они, узды не чувствуют, шпор не слушают. Вперёд златогривый конь ведёт, сзади Серый волк братьев за ляжки покусывает, а сверху Жар-птица в темя клюёт. Бежали они, покуда солнце не зашло, добрались до самого края земли, там встал златогривый конь, и братья замертво на землю свалились.

— Будет вам наука, — прорычал Серый волк. — Убил бы я вас, на кусочки порвал и по земле раскидал, да только зубы об вас чесать неохота. Идите на все четыре стороны и никогда в родной дом не возвращайтесь. Чтоб вам нигде ни кола, ни двора не найти.

Вернулись они втроём к Ивану-царевичу: впереди Серый волк бежит, за ним златогривый конь скачет, а над ними Жар-птица дорогу освещает.

— Отсюда до дома рукой подать, — сказал Иван волку. — Отправляйся ты со мной, верный друг. Зачем тебе по лесам шастать, зайцев ловить, дождём шкуру мочить? Станешь со мной жить.

Волк сел перед ним, вздохнул, поглядел на Елену Прекрасную: а у неё коса до пят, щёки румяные да губы алые, смешливые.

— Не могу я с тобой пойти, — сказал Серый волк. — Нельзя мне среди людей жить, переполошу всех. Да и у тебя после свадьбы других забот достанет.

— После какой свадьбы? — удивился Иван-царевич.

— Ты же невесту себе нашёл, — сказал волк. — Елену Прекрасную.

Услышал это царевич, рассмеялся.

— Не стану я на Елене жениться, — сказал он. — Она мне названая сестра.

— Ты же говорил — полюбил её, — напомнил волк.

— Я сказал — такую красоту только дурак не полюбит, — ответил царевич. — А я кто? Птицу украсть не смог, коня не увёл. Без тебя лежал бы сейчас, вороньё кормил — дурак и есть.

Смутился Серый волк, крепко задумался. Рассказал Ивану и Елене про царя Кусмана, который свою суженую назад ждёт. Слушала его Елена, хмурилась и жемчуга на шее перебирала.

— Любит он тебя много лет без памяти, — сказал волк. — Но прежде в жёны не мог взять, пока на нём проклятие было. И дурная слава, что у него характер несносный, и что он жён со свету сживает, только поэтому и ходила: слухами земля полнится.

— И не старый, говоришь? — задумчиво спросила Елена.

— Не юноша, но до старости ему далеко, — сказал Серый волк.

— Но ведь я его даже не видела. Как я к нему в жёны пойду?

— Ты хотя бы взгляни на него, — предложил Иван. — Если сердце отзовётся — сразу поймёшь.

— Давай я тебя отвезу, — сказал Серый волк.

Обняла его Елена Прекрасная за могучую шею и сказала:

— Ты же лапы сбил, серенький. Отдохни. Меня златогривый конь отвезёт.

— И то верно, — сказал Иван. — Отправляйся в дорогу, сестрица названая. Передумаешь замуж идти — возвращайся ко мне, я тебе дам приют.

Попрощались они друг с другом, поцеловались, да и разошлись. Златогривый конь унёс Елену Прекрасную, а Иван-царевич и Серый волк отправились в Берендеево царство — до него уже было рукой подать.

Царь обрадовался Жар-птице, приказал её в саду поместить, чтобы золотые яблоки охраняла. Серый волк отозвал царевича в сторону и говорит:

— Я тебе служил верой и правдой, выполни теперь мою просьбу.

— Проси чего хочешь, всё исполню, — пообещал царевич.

— Тогда возьми самый лучший булатный меч, и пойдём со мной, — сказал волк.

Царевич послушался, выбрал самый острый меч, который мог шелковый платок на лету разрезать, и отправился за волком. Пришли они на берег реки, волк сел у воды и сказал:

— А теперь, Иван-царевич, сделай, как я прошу. Отруби мне голову.

— Не могу, — сказал царевич. — Что это за благодарность? Ты мне помог Жар-птицу отыскать, по лесам и болотам со мной бегал, ночью вместо костра грел, от стужи укрывал, на спине носил. Если бы не ты, лежать бы мне в лесу бездыханным. А я тебя за это должен жизни лишить?

— Так надо, — твёрдо сказал Серый волк. — Ты обещал, что любую просьбу исполнишь. Исполни эту.

— Не стану, — упёрся Иван. — Что хочешь про меня думай, а я не стану. Я лучше сам на меч брошусь, чем тебя погублю! Вот ещё выдумал!

Вздохнул Серый волк, повесил голову. Иван-царевич сел рядом, привалился головой к могучей груди, стал чесать пальцами густой волчий мех, да и укололся железной иглой. Смотрит — на руках кровь осталась. Испугался:

— Что с тобой? Мои братья тебя ранили?

— Нет, — сказал волк. — Ерунда пустяковая.

— Я тебе сейчас хвост баранкой завью, — рассердился Иван-царевич. — А ну, стой смирно! Дай мне разглядеть, что там.

Он нащупал железную иглу, подцепил, как занозу, — и вытащил. А за ней алая кровь прямо из сердца полилась. Припал Серый волк на лапы, чувствуя, что слабеет.

— Отруби, — попросил он, — не то поздно будет.

— И не подумаю! — сказал Иван.

Серый волк положил ему голову на колени, прикрыл глаза.

— Ты мне верил, когда я тебе помогал Жар-птицу, коня и Елену добыть. Когда мы до самых звёзд поднимались и через моря плыли. Вот и сейчас поверь. Я знаю, о чём прошу. Если побоишься — никогда мы с тобой больше не увидимся.

Горько вздохнул Иван-царевич, поднялся на ноги, взял острый булатный меч. Серый волк встал, пошатываясь, попросил:

— Не медли, времени у меня совсем мало осталось.

Размахнулся Иван-царевич, ударил — и зажмурился, выронил меч, лицо руками закрыл, чтобы не видеть, что сделал. Стоит, покачивается, ноги у него подгибаются. Вдруг чувствует — кто-то его крепко за пояс обнимает, в губы целует, по имени зовёт.

Открыл Иван-царевич глаза — и видит перед собой доброго молодца сероглазого, широкоплечего, с волосами сизыми, как волчья шерсть.

— Спасибо тебе, — сказал Серый волк. — Видишь — не зря ты мне поверил. Разрушилось колдовство, теперь я рядом с тобой буду, коли позволишь.

Заглянул царевич в серые глаза, светлые, как туман на рассвете, зарделся и на шею ему кинулся.

Так и остался Серый волк с Иваном-царевичем в Берендеевом царстве. День-деньской пропадали они в странствиях: то уток пострелять, то супостатов потоптать, то царский наказ выполнить — хватало забот для двух добрых молодцев. А по ночам Иван прямо над собой ясные звёзды видел. Горячие, серебряные. Волчьи.