Водяная мельница

Тук-тук.

Крутится колесо.

Тук-тук.

Высокий старик смотрит на темную воду.

Тук-тук.

Ты спишь, конунг?

Тук-тук.

Сейчас тебе приснится водяная мельница, и мы начнем…

Водяная мельница была стара как мир. Серая крыша, исхлестанная ветром и дождями, поросла жухлой травой, а частью провалилась. Истертые деревянные ступеньки просели, дверь перекосилась и чуть поскрипывала от ветра на покоробившихся кожаных петлях. Огромное древнее колесо ворочалось, словно грозовое облако на горизонте, протяжно скрипело, шлепало бурыми глянцевыми лопастями по темной воде и гулко постукивало.

Конунг шагнул ближе и остановился. Пахло влажной землей, прелыми листьями и застоявшейся водой.

— Эй! Есть здесь кто?

Река позади громко плеснула. Он развернулся, положив руку на меч, а когда вновь посмотрел на крыльцо, там стоял белый, прямой как струна старик и щурился на солнце.

— Здравствуй, Вегард Законник, — конунг отпустил рукоять меча и раскрыл ладони в знак приветствия.

— Удивителен мир снов, не правда ли? — улыбнулся старик. — Видишь того, кто погиб за сотни лет до твоего рождения, и узнаешь его. И тебе здравствуй, Хьярти Медвежья Лапа.

— Зачем я здесь?

— Я остался один, — просто ответил Вегард. — И мои силы на исходе. Река времени замедляет ход, мельчает, ее затягивает ряской и тиной с лягушачьей икрой. А значит, и твоему — нашему — народу осталось недолго.

Хьярти стиснул зубы.

— Две жизни, конунг. Водяной мельнице нужны две жизни, а я уйду в небесный чертог. Тогда наш народ не только не сгинет, но будет самым сильным и могучим на этих островах. Наши люди построят много крепких кораблей, откроют новые земли, заложат большие города… Через пятнадцать лет я приду за платой для водяной мельницы. Впрочем, это вовсе не большая цена за прошлое, настоящее и будущее. Согласен?

Хьярти закрыл глаза. Как будто у него есть выбор. Выдохнул:

— Да...

— А теперь — просыпайся, конунг.

И вокруг мельницы возникло плотное кольцо серо-стального тумана — словно вознеслась ввысь неприступная крепостная стена…

Любимая жена — цена жизни двоих детей.

Они — цена всего народа.

Дочь и сын.

Сестра и брат.

Безумно похожие внешне и очень разные по характерам.

Вемунд — стремительный воин. Уна — терпеливый маг.

Уйдет брат — не упустит ли, не потеряет ли время Уна Обещанная?

Уйдет сестра — не поспешит, не разобьется ли в галопе времени Вемунд Обещанный?

Мельница, ох, мельница, накрутила-навертела… Сплела, смешала зелено-бурые струи неторопливой воды — не разделишь, не разберешь.

— Да, прошло пятнадцать лет, Вегард Законник. И… — Хьярти сжал зубы до скрежета, до судороги в мышцах, — я отдаю тебе свою жизнь за одного из них. Позволь только распорядиться перед уходом. Кто остается править — Уна или Вемунд?

— С чего ты взял, что мне нужен кто-то из них?

— Но… две жизни...

— Твоя жена, конунг, — вдруг улыбается старик. — Сигрун тоже отдала свою жизнь в обмен на жизнь одного вашего ребенка.

Хьярти задохнулся от неожиданной радости и от внезапной тревоги.

— Они справятся, конунг, — Вегард решительно кивнул и протянул руку. — Они справятся, потому что справитесь вы. Уходим. Прямо сейчас.

Хьярти дотронулся до сухих сильных пальцев и с удивлением заметил, как тело его стало прозрачным, словно серо-стальной туман…

Тук-тук.

Крутится колесо.

Тук-тук.

Высокий старик смотрит на светлеющую воду.

Тук-тук.

Видишь, конунг?

Тук-тук.

Теперь она твоя, водяная мельница, твоя на много-много веков...

Крыша была покрыта светлым тесом, солнечные зайчики млели на кучках стружек возле ступенек, по двери янтарными улитками ползли капельки смолы. Колесо — все в сверкающей на солнце воде — поворачивалось с тихим шорохом, бодро шлепало новенькими лопастями в прозрачной воде и гулко постукивало.

Хьярти шагнул ближе и остановился. Пахло влажной землей, свежей древесиной и звонкой чистой водой.

— Стучит мельничное колесо, — тихо сказал Вегард. — Оно — сердце народа, это колесо. Народ сплотят и защитят твои дети, а тебе надо защищать его сердце. Злоба, ненависть, отчаяние, зависть, трусость… у сердца много врагов.

— Я смогу… один?

— Неверие — опаснейший из врагов, запомни, конунг Хьярти Медвежья Лапа. А одиночество… иногда друг, но иногда и враг, это верно, — старик улыбнулся и кивнул куда-то в сторону. — Иди, встречай.

Конунг недоуменно обернулся и… замер. Потом сбросил оцепенение и побежал навстречу, побежал, раскинув руки, как когда-то давным-давно, целых пятнадцать лет назад.

— Сигрун! Это ты… ты...

Тук-тук.

Крутится колесо.

Тук-тук.

Ты ведь всех помнишь, — и друга, который заслонил тебя в битве; и молодого ярла, который отказался участвовать в заговоре и был убит предателями; и дочь бонда, которая со стрелой в плече бежала тебе навстречу предупредить о засаде...

Тук-тук.

Они скоро придут, придут, ведь твой народ — их народ, твоя страна — их страна. Они вместе с тобой будут сражаться в том серо-стальном тумане, что вздымается вокруг мельницы в момент опасности…

Тук-тук.

Светловолосый конунг и его темноглазая жена смотрят на бегущую синюю воду.

Тук-тук.

Видишь, там, вон там, в сплетении сотен тысяч струй — белые пряди волос наших детей. У обоих — смотри, смотри! — такие темные глаза!

Тук-тук.

У них горячие сердца, у наших ребят, они справятся, все вместе мы обязательно справимся.

Тук-тук…