Прометей прикованный

(трагикомедия в одном акте)

Прометей устал до последней степени не от того, что орел клюет ему печень, его гораздо больше измотала рутина: торчишь на скале, делать не фига, уйти некуда… вскоре и проклятая птица сделалась не наказанием, а хотя бы небольшим разнообразием. Вот и опять летит, сосед подневольный, хоть поговорить найдется о чем.

Орел был хмур не менее, чем сам титан, еще и ворчал себе под «крючок» на клюве:

— Как же ты мне надоел! Уже тысячу лет как невкусный.

Прометей прервал его извечное возмущение:

— Бутыль принес?

— Ну, принес, — буркнул орел, — а на кой?

— Дай сюда — сам узнаешь.

Вино титан моментально выхлебал, аж запел что-то веселое, а орел принялся за дело… ммм, вкусно! Высунув язык, посланец Зевса облизнулся и продолжил свое черное дело, а Прометей все не унимается:

— Вот Леонид в Фермопилы так быстро пришел,

Что не догнать его Ксерксу, и даже не пробует пусть.

Все же мечтают, чтоб гад тут погибель нашел,

«Убью, — царь сказал, — а с друзьями потом надерусь!»

Вина они принести же, увы, не смогли

Только зерно прихватили, чтоб кашу варить,

Ну а как только костры там кругом разожгли,

Быстро нагнали чего-то и войском всем пьют…

Дальше орел уже не слушал, ему было пора на Олимп с докладом, а потому посланец Зевса дунул домой на предельной скорости, вот только траектория была странной. Прометей продолжал петь об отважных спартанцах.

А вот Зевс появлению орла в таком виде совсем не обрадовался, аж молнию метнул, да только крылатому паразиту это было нипочем. Зевс догадался, что его посланец в стельку пьян, поскольку слышал от Посейдона, что пьяным море по колено и голова недорога, вот только где достал? На Олимпе очень строгий учет велся, от Диониса утечки быть не могло, враз засекли бы, стало быть, не виноват ненаглядный сыночка. Так в чем же дело?

— Гермес! — рявкнул верховный повелитель Олимпа. — Завтра с орлом полетишь и все перемещения отследишь.

— Слушаюсь, отец богов! — молодцевато отозвался пострел.

Орел уже мирно сунул голову под крыло.

Увы, на следующий день посланник Зевса явился в аналогичном состоянии, а шпионивший за ним Гермес ввалился в зал еще более пьяным, в одном сандалии и распевая во все горло:

— Царь Леонид и три сотни, что с ним подошли,

Выпили все, что нагнать получилось у них.

Персы приходят, ущелью дивятся они

И не поймут — был противник, да что он в скалах притих.

Триста спартанцев на них налетели стремглав

Смяли отряд, перебили и бросили тут же в залив

Сами же с кручи в объятия вод там едва не упав —

Долго же люди везде будут помнить о них!

Ксеркс испугался и тотчас же двинул домой

И говорил для потомков такие слова:

«Знаю, что все-таки мир мог бы быть ныне мой,

Если б фаланга спартанцев была бы трезва!»

Зевс вздохнул, обозревая безобразие, и вызвал Диониса — тот по запаху легко мог определить, кто с кем и что именно пил. Сыночка не подвел, ему хватило только беглого взгляда, чтобы определить источник морального разложения:

— Прометей, — констатировал он, — больше некому.

— Так, — нахмурился Зевс, — передай своему брату Гераклу, чтобы срочно отодрал этого урода от скалы, мне уже даже цепей не жалко — Гефест переплавит, не обеднеем.

Он еще не знал, что, нахлеставшись халявного вина, Гермес голым плясал на горе сиртаки, и это видели многие местные пастухи.

Но это уже совсем другая история.