Лев и Тьюлия

Пусть останется с тобой

Поцелуй прощальный мой!

От тебя я ухожу,

И тебе теперь скажу:

Не ошиблась ты в одном, —

Жизнь моя была лишь сном.

(Э.А. По — Сон во сне)

Если любишь цветок — единственный,

какого больше нет ни на одной

из многих миллионов звезд, этого довольно:

смотришь на небо и чувствуешь себя счастливым.

И говоришь себе: "Где-то там живет мой цветок..."

(А. де С. Экзюпери — Маленький принц)

* Жил-был странный мальчик *

Льва всегда считали странным мальчиком. В классе у него был только один друг — Никита, которого не очень любили, потому что тот казался слишком умным и правильным. Остальные Лёву избегали или дразнили Чудиком. Учителя либо пытались проводить с ним какие-то профилактические беседы, либо не обращали внимания на его странности, а родители только и знали, что ругаться по этому поводу или винить во всём бабушку, которая читала малышу не те сказки.

Со временем Лев понял, что если быть со всеми искренним и рассказывать о своих мыслях, снах и картинках, которые периодически появляются в голове, то ничего хорошего из этого не выйдет. И тогда он стал замыкаться в себе, а остальным говорил лишь то, что они желают услышать. Своими истинными мыслями он мог делиться только с бабушкой, которую он навещал в каникулы, или с Никитой. Друг считал Лёву скорее не странным, а обыкновенным мальчиком с чрезмерно развитой фантазией. Других же Никита называл, как правило, дегенератами, питекантропами, а в минуты острого негодования — тупизной паршивой.

Общаясь с Никитой, Лев как будто начинал укрощать свою разбушевавшуюся стихию-фантазию и старался мыслить здраво и логично. Однако, когда он оставался один, это было так трудно и так скучно, что Лев, нисколечко не напрягаясь, пускался в какие-то, никому не ведомые, приключения. Летом, у бабушки, он мог даже заиграться с муравьём, уменьшиться в размере и отправиться в дальнее плавание — до того берега пруда, сражаясь с рыбой, лягушками и стрекозами, катаясь на гусеницах и летая на бабочках, разговаривая с кувшинками.

Однажды зимой он так долго разглядывал снежинку, что чуть не сошёл с ума, а когда она оказалась в тепле и растаяла, он проплакал целый час. Только бабушка смогла утешить внука, выдумав для него сказку о превращении снежинки, а также о её дальнейших странствиях.

— Ничто не исчезает бесследно, внучок. Это была прекрасная снежинка, красивая, особенная — но то было лишь её зимнее платье. Когда она пришла к тебе в гости, ей стало в нём жарко, и она сняла его.

— Так что же это она, получается, голая? — Лёва перестал плакать и уставился на бабушку.

— Ну, конечно же, нет! Она теперь в своём лёгком прозрачном платьице… где ты там её оставил?

— Она куда-то делась, я не знаю…

— Ну, скорее всего, телевизор смотрит с родителями. Пусть ты её не видишь, и на ней нет того зимнего платья, она по-прежнему уникальна и по-своему прекрасна, — бабушка одарила внука тёплой улыбкой.

— А есть у неё еще какие-нибудь наряды?

— Да, пожалуй. Когда солнце засветит ярко в окно, она снимет и это платье…

— И тогда она будет голой?

— Пожалуй, да. В своём купальнике. Ведь солнечные ванны принимают обычно в купальнике, — бабуля заговорщицки подмигнула мальчику.

— И в этом купальнике она тоже будет красивой?

— Да. Но, боюсь, что ты её, Лева, уже не увидишь. Даже если очень захочешь.

— Но почему? — казалось, мальчик сейчас снова расплачется.

— Потому что… — бабушка ненадолго задумалась, после чего прошептала, — просто она постесняется быть раздетой рядом с тобой.

Родители косо посмотрели на сына с бабушкой, как будто подозревали, что старушка решила научить внука каким-нибудь пошлостям.

Бабушка продолжила, но уже более серьёзно:

— Запомни, Лёва, если ты чего-то не видишь, это вовсе не значит, что этого нет. И ничего на свете не исчезает. Просто все любят менять имидж и путешествовать. Ведь так?

Лев согласился с бабушкой и улыбнулся.

«Улыбка внука — это моя маленькая победа» — подумала тогда бабушка и потрепала Львёнка по пушистой голове.

Зря родители ругали её, потому что не она начала читать и рассказывать внуку не те сказки, а сам внук. Бабуля поняла тогда, что если она не войдёт в этот крохотный, и в то же время такой необъятный мир этого ребёнка, то он, скорее всего, вообразит себе другую бабушку, которая будет понимать его куда лучше и станет рассказывать ему куда более странные сказки.

Время шло, и с фантазиями Лёвы родители постепенно научились мириться, а также с тем, что мальчик иногда выпадал из реальности, и было трудно его вернуть, хотя они включали ему мультики и завлекали его разными компьютерными играми. Лев смотрел и мультфильмы и играл, но делал он это лишь затем, чтобы исполнить свой сыновний долг и сделать родителей счастливыми. На самом деле мальчик считал все это недостаточно интересным или просто убогим воплощением чьих-то утренних фантазий. С чем не могли мириться родители Лёвы, так это с его психическими припадками, связанными с исчезновением или смертью чего-то даже самого, казалось бы, незначительного и глупого существа, а иной раз и вещества. Когда умерла аквариумная рыбка, Лев ревел без остановки и кричал о том, как жесток этот холодный, скользкий и бедный мир. Не помогали конфеты, не утешали сюсюканья, а крики только усугубляли ситуацию. Отец, не зная, что еще делать, звонил бабуле и передавал трубку сыну. Тогда Лёва постепенно утихал и только хлюпал носом. Когда мать с отцом узнали, что, по словам бабушки, они должны сделать для рыбки гроб и похоронить её, как полагается хоронить прекрасных добрых рыб, они сами чуть было не впали в истерику и мысленно ругали до кошмариков изобретательную бабулю. Но делать нечего — им пришлось выполнить указания сына и похоронить бедную рыбёшку по всем правилам.

С тех пор эта семья больше никого не заводила. Кроме того психологическая женщина посоветовала родителям держать в доме только самые неприхотливые растения и предложила им даже свою методику лечения.

Первым пунктом в методике было ограничить общение Лёвы с бабушкой. «Желательно, если они будут общаться при вас и на реальные, бытовые темы». Бабуле строго настрого запретили поощрять его фантазии и сочинять разные небылицы. Зато у психологической женщины мальчику приходилось бывать часто. Ещё Лёва начал принимать таблетки от фантазии. Ему уже казалось, что это какой-то вирус. Ничего плохого этот вирус Лёве не делал, но если родители так боялись его, значит, скорее всего, он и правда опасен и однажды сыграет с мальчиком злую шутку.

С тех пор прошло несколько лет, Лев подрос, и теперь он ученик седьмого класса — дело серьёзное. Он постепенно адаптировался к внешней среде, стал меньше воображать себе что-либо и казался даже немного адекватным, хотя Чудиком его звать всё равно не переставали.

Не переставали сниться сны… те ещё сны! Вся его зажатая и обиженная обществом фантазия буквально раскрывалась по ночам, расцветала в его красочных снах, которые ему было так трудно забыть, и в которые так хотелось вернуться.

* Встреча с Тьюлией *

На календаре — шестое марта. Наступила весна! Такое прекрасное время года, что каждый год начинается всё с того же: с омерзительной слякоти, грязи и месива затоптанного насмерть снега. Правда, в воздухе что-то вдруг оживает, пахнет зарождающейся зеленой жизнью, просыпаются птицы.

Просыпаются и люди. Идут каждый на свою работу, глаза в тумане, на лицах ещё отпечатки снов…

А Лев шёл в школу — та ещё работёнка — и вспоминал свой сон, из которого его так жестоко выдернули. Кажется, ему снилось что-то необычное и приятное, что-то о странном рассвете, который хотел стать человеком лишь для того чтобы обнять ту, ради которой он раскрашивал сам себя каждое утро…

Школьный день прошёл как обычно — серо, скучно, паршиво. Последний урок отменили, и Лев решил отправиться куда-нибудь погулять, хотя слякотная гадкая погода совершенно не располагала к прогулке. К тому же Лев чувствовал — чего-то не хватает, нечем дышать, и от этой серости можно скоро задохнуться. Он должен, должен увидеть что-то яркое в жизни, и чтобы это была не его фантазия, не его маленький глюк, а Большая Галлюцинация Повелителя Мира.

И он это увидел. Пусть не слишком большое и яркое, но всё же увидел… на гадком, расплющенном, серо-коричном снегу лежала она — Тьюлия.

Ей было больно. Видно, кто-то наступил на неё. Ей было неприятно, и она казалась такой потерянной.

Лев закрыл глаза, начал что-то говорить себе. Внутренний тренинг адекватного человека. Треснул себя по лицу, надеясь, что никто этого не заметил. Открыл глаза и увидел на снегу тюльпан. Видимо, кто-то нес букет с тюльпанами и выронил его. Лев думал пойти дальше, но он нестерпимо ощущал боль цветка, так явственно, так сильно! Он чувствовал, насколько паршиво на душе этого нежного создания, видел, как это некрасиво — такой утонченной красоте лежать во всей этой грязи.

Он осмотрелся и поднял цветок.

В тот же момент Лев почувствовал в своей руке маленькую, совершенно крохотную жизнь, почувствовал всю её лёгкость, хрупкость и нежность, от которой зарумянилось его юное лицо. Лев всего лишь держал цветок. Он нёс его домой.

Наверное, другие думали, что мальчик несёт его своей подруге, какой-нибудь однокласснице, к которой неровно дышит, или маме, но… на самом деле Лев влюблялся только один раз. И этой его любовью была Снежинка, та самая, которая растаяла у него на руке. Это была его тайна, и разум Лёвы этой тайны стыдился.

Когда он привёл Тьюлию домой, она была без сознания. Лев аккуратно умыл её, потом налил в кастрюльку прохладной воды и положил её туда.

Когда Тьюлия пришла в себя, она голосом умирающего лебедя поинтересовалась:

— Где я?

— У меня дома, — по-простецки отозвался мальчишка. — На улице грязно и… холодно. Кстати, может налить горячей воды, чтоб согрелась? И извини, что кастрюля… ничего более подходящего не нашёл. Ты такая маленькая. А, и, это… может пены для ванны добавить? Хотя… грязи той уличной вроде уже нет, — Лев вдруг почувствовал, что несёт какую-то околесицу и смутился.

Тьюлия, казалось, была тоже смущена и даже немного удивлена его словам. Она ответила:

— Ты необычный юноша, и я искренне благодарна за оказанное мне внимание. И, кстати, я люблю прохладу. На улице было совсем не холодно, но то, что грязно — тут ты прав. Сейчас мне лучше. Вода — она помогает… вода и прохлада.

Голос Тьюлии был такой слабый, казалось, что сейчас он оборвётся, надломится и навсегда покинет это маленькое тельце. Лев вдруг почувствовал огромную жалость к своей гостье.

— А что с тобой произошло? Тебя кто-то обидел? Ты была такой… потерянной.

— Да, я потеряна, это правда. Но…как тебя зовут, добрый юноша?

— Лев, или просто — Лёва, — мальчик дружелюбно улыбнулся, стараясь вложить в эту улыбку всю свою искреннюю доброжелательность.

— Лев, — Тьюлия как будто распробовала на вкус его имя, — как благородно! Хорошо, что ты Лев, а не Человек, ибо Человек — существо крайне коварное и жестокое. Однажды мне сказали, что я буду служить Человеку, что таково моё предназначение. Детство моё прошло в мечтах о Человеке, и мне даже казалось, что это Человек мне служит — поливает меня, подкармливает, заботится обо мне. Но потом Человек нас всех… ты знаешь, что он сделал? Он сделал мне и всей моей семье ужасно больно — мы чуть не лишились чувств. Нас куда-то везли, и мы оказались в какой-то больнице с такими же, как мы — отрезанными от матери-земли. Мы все были обречены на погибель. И там, в этой цветочной тюрьме, кто-то говорил о том, что Человек — коварнейшее создание природы — он заботится о свиньях, а потом убивает их и ест, он не убивает коров и куриц только потому, что им есть, что дать ему взамен мяса. Это нужно ему, чтобы выжить, а охотиться Человек давно разучился, потому и поступает бесчестно. А с нами… нас он даже не ест и убивает просто так, для забавы, убивает, потому что мы красивы, и он хочет обладать нашей красотой. Так говорили одни. Другие же считали, что Творец все так задумал, и что это наше великое предназначение — вызывать улыбку у Человека, восторги, чтобы он любовался нашей красотой пусть даже несколько мгновений. А потом мы стремительно стареем, увядаем, но, в конечном счете, оказываемся на Диком Поле, или, как другие его называют, на Поле Вечного Покоя, где нас опыляют удивительной красоты бабочки, где мать-земля с нами. Там свеж и чист горный воздух, там вольные ветра, дожди, морской бриз издалека ласкает наши лепестки, — Тьюлия тяжело вздохнула. — Теперь, боюсь, я не окажусь там, ведь я не послужила Человеку… а может, я просто умру, исчезну бесследно, и тьма накроет меня, а дальше — пустое ничего…

— Нет, такого не может быть! — воскликнул Лев. — Ничего просто так не исчезает, и ничего просто так не появляется! Ты появилась в моей жизни, ты спасла меня от серой тоски. Хоть я и Лев, и все же я Человек, я — Лёво-Человек, я странный человек, но я не коварен! Я никогда не держал свиней и не убивал их, хотя мясо иногда ем, но оно произрастает где-то на фабриках, и его предназначение — быть съеденным. Я знаю это. А смысл твоей жизни… мне кажется, тебе ещё рано думать о том месте вечного покоя. Тебе вообще не надо думать о смерти! Ты такая… такая красивая.

Тьюлия ничего не ответила, но Льву показалось, что она улыбнулась и задремала.

Он же не мог оторвать от неё взгляда. Ярко зелёного цвета стебель и роскошные листочки, стройная, но немного сутуловатая… может, после ванны придёт в себя и распрямится позднее. А её лепестковое личико было таким бледным, с переходом в розово-фиолетовые оттенки.

Пока Тьюлия отдыхала на кухне, Лев решил прибраться в комнате и подготовить там для неё местечко. Он расчистил тумбочку рядом с книжными полками, положил на неё красивую серебристую салфетку и небольшого плюшевого мишку: подарок и заодно хорошая компания. Вдруг Тьюлии захочется поговорить, а он будет спать или учиться.

Вазы он не нашёл, зато отыскал красивую бутылку из-под красного вина.

«На восьмое марта обязательно подарю ей вазу! Только бы мама не увидела, а то подумает, что это ей, и поставит вазу и цветок у себя. Но если увидит Тьюлию у меня, начнет суетиться и все такое…»

Тьюлия проснулась и попросила Лёву отнести её подышать воздухом. Он со всей нежностью взял её в руки и пошёл вместе с ней на балкон. Там он стал рассказывать ей о соседях и об улице, на которой живёт, а ещё о снеге. Однако Тьюлии было, как будто, скучно слушать обо всем этом. И тогда Лев решился и поведал ей свою тайну о Снежинке. Тьюлия сразу как будто очнулась.

— Мне холодно, — резко сказала она. — Отнеси меня в дом, пожалуйста, будь так любезен.

Лев поставил её в бутылку из-под вина, но там ей не понравилось. Везде ей было неуютно и некомфортно. Но когда мальчик уже отчаялся и предложил своей подруге бутылку из-под минералки, она сказала:

— Ладно, извини… так нормально. Но умой меня, пожалуйста, ещё разок…

Лев умыл Тьюлию и хотел было оставить одну и пойти на кухню — чем-нибудь подкрепиться, как вдруг она спросила:

— Эта твоя… Снежинка, она была красивее меня?

— Да нет, — пожал плечами Лев, — я бы не сказал. Тем более красивым было только её платье. Я, получается, только в её зимнее одеяние влюбился. А раздетой я её не видел, потому что… у неё был такой дар — становиться невидимой, чтобы её никто не видел, в том числе и я.

— Должно быть, она была страшной на самом деле, если стыдилась своей наготы. А вот я… вовсе не стыжусь — я не одета, и мне совсем не стыдно.

Отчего-то Лев покраснел и сказал, что ему нужно на кухню.

Но Тьюлии было скучно — она попросила взять её с собой.

Есть оказалось нечего, и тогда Лев решил что-нибудь приготовить. Он достал из морозилки пельмени и вывалил их на сковороду. Тьюлия смотрела на себя в зеркало и думала, что совсем скоро её молодость и красота погаснут, и что, возможно, никакого Дикого Поля нет…

Она разрыдалась. Мальчик почувствовал это и решил поднять настроение своей милой гостье. Он включил музыку — весёлый рок-н-ролл, от которого ноги его вдруг сами пустились в пляс, и он, не сопротивляясь порыву, продолжал готовить и пританцовывать. Тьюлия сначала была возмущена и шокирована таким поведением, но потом и ей стало так весело, что она забыла обо всех своих горестях.

Быть может, Льву всё это только привиделось, но вдруг Тьюлия стала самой настоящей, размером с него, призрачной девушкой с заострёнными эльфийскими ушами и короткой стрижкой. Волосы имели ярко-розовый окрас, а её длинное элегантное платье, которое так шло босоногой девушке, было светло-зеленым, под цвет глаз. Она танцевала рядом с ним, и он держал её за талию, девушка весело визжала и пыталась петь. А сам Лев захрипел совершенно по-взрослому и даже зарычал.

— Да ты же самый настоящий лев! — смеялась Тьюлия. Мальчик посмотрел в зеркало и увидел там взрослого парня, рок-звезду, звезду рок-н-ролла, с густой чёрной шевелюрой и подведёнными глазами. На нём были дырявые джинсы и кожаная чёрная жилетка. К своему образу он решил добавить солнечные очки — получилось очень даже ничего. Тьюлия была в восторге и не переставала смеяться над его прикидом. А Лев и не верил, что таким может быть он — вроде как обычный семиклассник. «Но, всё же, — думал он, — какая, к черту разница, что может быть, а что нет, мне сейчас жуть как весело, и я не собираюсь отказываться от этого!»

Но веселье продолжалось недолго. Скоро соседи начали стучать по батареям, с работы неожиданно вернулась мама. Лев еле успел спрятать от неё свою Тьюлию.

Парень было подумал, что мать не узнает его в таком виде, но она ничего не заметила, и Лев с разочарованием посмотрел на себя в зеркало и увидел всё того же скучного сопляка в синей рубашечке и с коротко-остриженными волосами. Даже очки уже куда-то подевались.

— Никакой я и не лев, и уж тем более не звезда, — с досадой подумал он и стал помогать маме разгружать сумки.

* Вальс Цветов *

Ночью, когда Тьюлия уже спала в своей пластиковой бутылке, которую Лев спрятал под кровать, он разбудил её и поставил бутылку на тумбочку. Мальчик спросил:

— Знаешь, я тут всё думаю… мы и правда танцевали с тобой, или это моё воображение разыгралось?

— Танцевали? Аха-ха, Львёнок мой глупый, цветы не танцуют!

— А вот и танцуют! Ты слышала «Вальс цветов» Чайковского?

— Нет, — тихо ответила Тьюлия и замолчала. Она ждала, ей ужасно хотелось услышать этот самый вальс.

И вскоре она его услышала, такую тихую, едва уловимую, ненавязчивую мелодию. По её стебельку пробежала дрожь, листочки её расправились, а лепестки напряглись. Сказочная музыка коснулась её сердца, крохотное личико озарилось, девушка затрепетала и окунулась в этот волнующий поток искрящихся и будоражащих душу звуков.

И вот они снова танцуют, Лев и Тьюлия — танцуют снова! Они были где-то на границе сна и реальности — на нетронутом человеком цветочное поле, где морской бриз, встречаясь с горными ветрами, кружился в медленном вальсе, завывая и подбрасывая вверх разноцветные лепестки полевых цветов. Лев не мог отвести взгляда от прекрасного белого лица Тьюлии, от её длинных фиолетовых волос, что развевались на неспокойном ветру. Её пурпурно-зеленые глаза смотрели на него — в их Лев увидел северное сияние, такое необычное и волнующее.

На этот раз девушка была одета в лёгкое белое платье с сиреневыми оборками, а он… был самым настоящим Львом, который, правда, умел ходить и даже танцевать на задних лапах и носить элегантный чёрный костюм с бабочкой (Махаон был не против украсить собой такого элегантного зверя).

Они кружились в прекрасном вальсе, не зная усталости. Луна загадочно улыбалась, звезды-светлячки подмигивали им, кузнечики подыгрывали на скрипках, цветы аплодировали…

***

— Это… это было прекрасно, — сказала Тьюлия. Казалось, она была так взволнованна, что забыла даже о том, что скоро ей придётся завянуть, потому что её отрезали от матери-земли. — Я и правда могу теперь танцевать… хоть у меня всего лишь одна нога.

— Подумаешь, одна нога! — вскричал Лев и рассмеялся. А через какое-то мгновение он начал рассказывать Тьюлии историю про оловянного солдатика, у которого тоже была только одна нога. Мальчик даже достал книгу и стал показывать своей подруге картинки и зачитывать те моменты, которые он подзабыл.

Под конец сказки Тьюлия плакала, но, казалось, эти слёзы исцеляли её и помогали постичь нечто важное. Ещё Лев прочёл ей сказку о красавице и чудовище, потому, что, как ему показалось, во время последнего танца, он был похож на то самое чудовище, ну а Тьюлия, несомненно, была красавицей. Правда, она поняла эту сказку немного иначе. Ей казалось, что это роза была во всём виновата. Тогда Лев начал спорить с ней, и они чуть было не поругались. В конце концов, он рассказал ей свою собственную сказку о странном рассвете, и Тьюлия, улыбаясь, улетела в страну ярких цветочных грёз.

* Подарок на восьмое марта *

Школу Лев проспал. Еще бы, ведь до четырёх утра он читал Тьюлии сказки, они слушали музыку, танцевали, спорили и просто болтали, как будто знали друг друга уже не одну тысячу лет и как будто они были не просто мальчиком в пижаме и отрезанным от мира цветком, а бесплотными призраками на этой земле. И как будто ничего, кроме наивной глупости и интереса к этому миру, их здесь не держало.

Мама была на работе, отец еще не успел вернуться из командировки, так что Лёва мог бы так и остаться лежать в постели, а вечером сказать, что плохо себя чувствовал. Но он не мог позволить себе такой праздности — он должен был купить подарок для мамы и Тьюлии, и плевать, что кто-нибудь из учителей или одноклассников заметит его.

Пока Тьюлия спала, Лев выгреб все свои денежные запасы и отправился в магазин, чтобы купить лучшую вазу — для неё. Потом он забежал в кондитерскую и купил любимых маминых конфет.

Ваза была хрустальной, она казалась Лёве просто волшебной, способной на такое чудо, как сохранить жизнь нежному цветку. Ему так не терпелось подарить её своей Тьюлии, но мальчик твёрдо решил дождаться хотя бы полуночи.

— Знаешь, — тихо сказала она, когда часы пробили двенадцать — мне нравится у тебя. Я и не думала, что кто-то будет так заботиться обо мне, так любить меня. Но, вот и наступило восьмое марта. И, я думаю, было бы правильнее, чтобы ты подарил меня… какой-нибудь девушке, которая тебе нравится.

— Мне нравишься ты! — объявил Лёва. — И я дарю тебя самой себе. Можешь делать с собой всё что захочешь!

— Даже умереть?

— Ещё чего!

— Лев, — тяжело вздохнула Тьюлия, — я уже чувствую, что скоро придется мне завянуть, хотя ты так много сделал для меня…

— Тебя просто выбросят на помойку через день!

— Нет, на самом деле я буду там… на Поле!

Тут Лев не выдержал.

— Вот, — он торжественно преподнес ей хрустальную вазу, — это для тебя подарок! Только для тебя! Ваза из горного хрусталя! Я знаю, я просто уверен, что тебе она понравится!

Тьюлия, казалось, потеряла дар речи. Она была поражена этим жестом. Лев тем временем уже наливал в прекрасную вазу чистую свежую воду. Когда Тьюлия оказалась внутри своего подарка, окружённая заботой, вниманием и любовью, она почувствовала себя так, словно заново расцвела.

— Спасибо, — кротко прошептала она и погрузилась в какие-то свои теплые и уютные мысли.

Льву не спалось, и Тьюлии тоже. Тогда она попросила рассказать ей какую-нибудь историю о хрустале. Лев тут же вспомнил сказку о золушке и её хрустальной туфельке и рассказал ей собственную версию этой сказки. Тьюлия внимательно слушала своего рассказчика и лишь изредка перебивала его, чтобы задать некоторые интересующие её вопросы. Потом Лев рассказал ей о Белоснежке, ради которой гномы изготовили гроб из хрусталя. Эта история особенно понравилась Тьюлии. Она решила, что Лев тоже смастерил ради неё этот гробик, потому что она не менее красива, чем Белоснежка. Потом он стал что-то сочинять на ходу, стараясь отвлечь Тьюлию от грустных мыслей. Слушая его весёлые присказки, она чуть ли не плакала от смеха и тоже начинала сочинять какую-то цветочную нелепицу о бабочке, которая вечно чихала, потому что у неё была аллергия на цветы, а так же о пчеле, у которой была аллергия на мёд. Потом они начали что-то воображать вместе и вскоре оказались уже во владениях Сна, где, возможно, они продолжили развивать свои причудливые видения.

* Преступление Жирка*

Утром Лев отказался идти вместе с родителями в парк, только подарил маме конфеты и снова лёг спать. Тьюлия тоже была не против еще немного понежиться в своей хрустальной вазочке. Они проспали до двух часов дня, а когда проснулись, то чувствовали себя настолько уставшими, что едва могли говорить друг с другом.

Тогда Лев решил включить мультфильмы и устроить небольшое чаепитие. Тьюлия тоже захотела попробовать чай, и, кстати говоря, ей он показался не хуже воды.

— Хорошо бодрит! — заметила она, — может еще чем угостишь?

— Я бы предложил тебе вина, моя принцесса, — сказал Лев не своим голосом, — но, боюсь, потом ты начнешь меня обвинять, что я тебя опоил и соблазнил.

Тьюлии вдруг стало так смешно от этих слов, что она чуть было не выпала из вазы, но Лев поддержал ее. Тот, кто любит, обязан всегда поддерживать того, кого он любит. Тогда Тьюлия поняла, что этот мальчик и впрямь испытывает к ней чувства, которые она не заслуживала. Она знала, что тоже любит его, а потому не могла позволить себе завянуть у него на руках, чтобы он видел её мёртвой, опустошённой уродиной. Тьюлия хотела попросить мальчика отпустить её, поблагодарить его за всё и признаться в своей любви, как вдруг она уловила, что кто-то открывает входную дверь.

Вернулись родители. И были не одни — с друзьями, у которых была премиленькая дочка Алина, ровесница Лёвы, и толстый рыжий кот по кличке Жирок, которого они всегда таскали с собой.

Мальчик совершенно не ожидал их прихода и не успел спрятать дорогой сердцу цветок.

— Подари меня ей, — прошептала Тьюлия, плача.

— Ты же сама не хочешь…

— А вот и хочу! Она милая. И больше тебе подходит, чем я.

Лев тогда разозлился на неё и решил на самом деле подарить Тьюлию этой глупой девчонке, раз уж эта капризная дурочка так хочет.

Гости так и подумали — мальчик с цветком, значит, собрался кому-то его подарить, тем более на дворе восьмое марта.

Взрослые пошли на кухню, а дети остались одни. Алина сразу включила телевизор и стала нюхать Тьюлию. Кот пошёл просить жрать.

Лев едва поборол желание отобрать у девочки цветок.

Он вежливо попросил у неё тюльпан обратно и сказал:

— Надо в вазу пока поставить. Цветы должны стоять в вазе. А там должна быть вода — свежая.

— Да знаю я, ты чего! Чего посмотрим? Тут шоу одно…

Лев ушёл в комнату и поставил Тьюлию в вазу. Они не разговаривали. Он обиженно посмотрел на свою подругу, после чего ушёл, громко хлопнув дверью, в гостиную, и начал громко любезничать с Алиной. Пускай поревнует, глупая тюльпаниха. Однако вскоре Льву надоел весь этот цирк, тем более что с этой Алиной никакие разговоры не клеились, и тогда мальчишка ушёл в ванную и заперся там.

Он думал о том, как все-таки неправильно устроен мир, а также о том, что, скорее всего, это он, глупый и сумасшедший Лев, устроен неправильно. Он думал о Тьюлии, о её прекрасной лёгкой душе с ароматами весны и цветочного поля, о её характере… Ему вдруг захотелось повернуть время вспять и не бросать её там одну, не заставлять ревновать. Но он уже покинул её, заперся, как дурак, в ванной и думает непонятно о чём.

И вдруг — сердце его словно раскололось на мелкие частицы, они ранили слух, повредили рассудок. Из его комнаты раздался этот холодный, острый звук — ужасом он отзывался в душе мальчика. Разбилась… разлетелась на осколки ваза из горного хрусталя.

Поднялся шум, гам, кто-то ругал Жирка и бил его газетой, кто-то недоумевал, откуда вообще взялась эта ваза, а кто-то выстраивал нелепые догадки по этому поводу.

Лев, не замечая никого из присутствующих, сразу бросился на помощь Тьюлии. Она лежала среди крошечных осколков хрусталя и плакала. Лев стал мысленно успокаивать её, он поднял её, он поранил руки. Ему казалось, что кровь на его руках — это кровь Тьюлии, и он побежал вместе с ней в ванную, под холодную струю воды. Слёзы хлынули из его глаз. Негодный кот разбил его подарок. И, если вазы так мало живут, то, сколько же дозволено жить цветам? Как же мир жесток, как безобразен.

Ещё немного, и у Льва начался бы припадок, но он успел взять себя в руки. Он сказал маме, что вазу он купил для неё, так как посчитал, что конфеты — не самый лучший подарок на восьмое марта. Мама была растрогана этими словами, но в то же время немного огорчена, ведь подарок её разбит, и обратно его уже не соберёшь. Родительские друзья в свою очередь пообещали, что когда-нибудь они принесут им такую же вазу, даже лучше, привезут её из какого-нибудь Таиланда и положат даже туда какой-нибудь экзотический цветок. Всем сразу стало весело. Мать взяла веник и стала сметать маленькие брильянты — им суждено было попасть в мусорку, им суждено было соединиться с мировыми помоями, как умершим рыбкам было суждено отправляться в канализацию, как увядшим цветам…

Гости вскоре заторопились домой, упаковали своё жирное чудовище в огромную суму, а Алина самым наглым образом выхватила из рук Лёвы тюльпан, чмокнула мальчика в щёку и ушла вместе с родителями.

* Поцелуй *

— Зачем же ты удаляешься от меня, глупая?

— Да ведь это же ты, дурачок, отдал меня…

Лев знал, чем всё это кончится, знал, что снова его запишут в психопаты, но иначе он поступить не мог. Он побежал за ней, за своей Тьюлией. Бежал по слякоти, в своих клетчатых домашних тапках, раздетый. Догнал, вырвал из рук глупой девчонки свою любовь, Тьюлию, обнял её и поцеловал.

Он даже не знал, не осознавал, что творит, но в тот момент ему показалось, что, быть может, это их последний шанс, здесь, на Земле, показать миру свою любовь, и пусть смотрят Алины, пусть завидуют снежинки и плачут одинокие розы за стеклами магазинных витрин. Ему показалось, что сейчас всё кончится — Тьюлию отнимут у него раз и навсегда, а в другой жизни он, возможно, её и не увидит. Мальчику уже почти виделось, что сейчас его лишат того, что помогало ему в цветке увидеть родную душу, а потом его лишат и собственной странной души. И тогда этот мальчик сможет дарить девушкам цветы, которые через несколько дней окажутся выброшенными на помойку, и он будет смывать бедных маленьких рыбок в унитаз, вместо того, чтобы хоронить их, как полагается. Он станет нормальным, и все будут счастливы, быть может, даже бабушка, и Никита…

Едва коснувшись губами этих нежных лепестков, он запечатлел их поцелуй в своём собственном мире, который никогда не исчезнет, так же, как не исчезла та Снежинка — она лишь разделась, сменила имидж, а потом улетела к солнцу, чтобы потом вернуться — в лёгком водянистом одеянии или в своём особенном — бальном зимнем платье.

Время замедлилось. Мир замер, казалось, ему стало интересно, что происходит здесь, в этом маленьком мире странного мальчика… а происходило там многое.

Лев читал своей любимой «Маленького принца», как и хотел, а она плакала, они читали вместе стихи и пели под музыку дождя, под завывание ветра, под раскаты первой майской грозы. Они танцевали, меняя обличия, они смеялись и сходили с ума. А по ночам их призрачные тела улетали навстречу солнцу и звездам, они сбрасывали свои одеяния и купались в утренней росе, такие крохотные, что никто не был способен их заметить. Капли росы учили их исчезать, а точнее — просто становиться невидимыми.

Дома она жила у него в самом красивом сиреневом горшке с серебристыми узорами, ведь произошло чудо — Тьюлия смогла найти путь к своей матери-земле, и она не умерла, не завяла, но всё же предпочла свободе жизнь в маленьком, но уютном горшочке. Иногда Лев уговаривал Тьюлию уехать к его бабушке, там он посадил бы её в садике, а сам стал бы садовником. Но Тьюлия была категорически против. Ей не хотелось, чтобы он ухаживал за другими цветами и вообще, чтобы он даже смотрел на них.

А однажды, когда Лев заболел неизлечимой болезнью, Тьюлия сотворила чудо — она исцелила его, так же, как однажды он исцелил её. Всю болезнь она взяла на себя, и когда мальчик очнулся, он увидел, что маленькое тельце его любимой завяло. Но он не стал рыдать и закатывать истерики, потому что знал — его Тьюлия сейчас не здесь, она там — на Диком Поле. Сейчас она только начинает прорастать заново, она ещё даже не успела зацвести, но уже ждёт его — благородного Льва, который будет охранять её от горных козлов, от девчонок, от страшных гроз и ливней, он будет любить её как Маленький принц свою единственную розу, и оберегать.

Когда Мир просмотрел эту историю, ему пришлось отпустить время — его так трудно удержать, и время сотворило то, чего, впрочем, Лев и не увидел, ибо он остался в своём времени и пространстве — они его затянули, поманили, как водный простор манит пойманную в сети рыбу. Рыба ни за что не останется в этих сетях и ни за что не променяет свободу на ведро или даже на самый лучший в мире аквариум.

И этот Мир был искренне рад, что Лев не видел, как смеётся над ним Алина и снимает на камеру его поцелуй с цветком, не видел, как недоумевают её родители. Он не видел, как эта гадкая девчонка выхватила тюльпан из его рук и бросила на дорогу — десятки машин проехалось по бедному цветку, а он лежал — среди таких же раздавленных и втоптанных в грязь снежинок. Лев не видел, что одноклассники смеются и издеваются над ним, не видел, что ему все дарят цветы, отрезают их от матери-земли и дарят, не видел, что потом творят они с этими цветами и что творят с ним.

* Новая жизнь *

Родители не сразу поняли, что их сын на самом деле ничего не воспринимает, даже не смотря на то, что они снова стали давать ему необходимые лекарства. Его тело работало в автоматическом режиме, и только внимательный родитель сможет сразу понять, что здесь что-то не так. Ничего не видящего и не слышащего мальчика поместили в больницу, к профессионалам в своём деле. Они быстренько извлекли из юноши остатки его странной души, подчистили всё и посеяли душу новую — подпоили её, подкормили и стали ждать. Подмены никто кроме бабушки и Никиты, не заметил. Остальные полагали, что Лев только избавился от своего недуга, от своего проклятья. И неважно уже, что этот Лев уже никакой не Лев, что ото Льва то у него только имя осталась, да какое-то человеческое тело.

Так вот и получилось, что мальчик этот пожил в нашем мире слишком мало, возможно даже, несколько мгновений, чтобы в одно из них найти свою единственную и запечатлеть с нею один лишь поцелуй. А потом очнуться с ней на берегу какой-нибудь другой вселенной, идти вместе с ней в другой мир — а может лететь или ползти, на один только миг или на несколько лет — меняться, снимать одежду, облачаться в новую, а старую оставлять для других или уничтожить вовсе. Слушать разговоры других о предназначении, о служении высшему существу, раздумывать, танцевать, плакать и понимать, что всё, всё, что не твоё — не важно. Но если вот оно — твоё — бери, и не отдавай никому.

— Лев!

— Что, мама?

— Ты принял лекарства?

— Да!

— Ты любишь цветы?

— Нет.

— Ну и славно…

— Лев!

— Что, Тьюлия?

— Ты любишь розы?

— Нет.

— А маргаритки?

— Нет!

— И даже тюльпаны?!

— Заткнись, дорогая, я люблю только тебя!