Кузя.

Кузьма сидел, расстроенно теребил нос-картошину и думал. Он уже тщательно почесал спутанную, с торчащей из нее соломиной, бороду. Усердно поскреб лысину, даже тщательно пригладил ее заскорузлой ладонью в надежде прочистить родничок и извне получить ответ, который яркой вспышкой должен бы был проникнуть в пытающийся разобраться в происходящем мозг через расчесанную докрасна макушку. Но все зря. Умные мысли не шли, что очень сильно его расстраивало.

Так и встретил утро. Так что же не давало ему спать вот уже вторые сутки подряд? Как ни странно, но это был тот самый, горячо любимый внук, кровинушка, который приехал в гости, и в первый же день огорошивший своим предложением.

А все ведь начиналось так изумительно. Любимое чадушко навестило стариков. Сели за стол. По стопочкам разлили. И тут на тебе… Как снег на голову. Высказался.

После услышанного дед выпил подряд три стопки водки без всякой закуски, одну за другой, напрочь забыв предложить сделать это внуку, хотя стол-то был накрыт именно к его приезду. Бабка перекрестилась и тоже опрокинула в себя рюмочку, но уже не спиртного, а смеси пустырника, валерьянки и еще чего-то того, что сама и намешала в коричневом пузырьке.

Так что же такого сказал им внук страшного? Да, в общем, ничего особенного. Такое когда-нибудь услышит каждый из нас, когда придет время, если до этого на погост не отнесут: он предложил переехать к нему в город.

— Ну что вас тут держит? Никого уже в деревне не осталось, кроме хромого соседа Яшки — вдовца, сын которого третий срок за воровство тянет, да двух спивающихся, древних бабок-сестер, что через два дома век доживают. Остальные или померли уже, или в город переехали. Собирайтесь, да поехали. Нечего вам тут делать.

Огорошил, в общем. Только вот не сказал, что с животиной делать? С псом с банальной кличкой Шарик, с котом Васькой, да десятком кур с мужем их, горлопанистым, драчливым петухом Филькой. Да еще с огородом?

Картошки одной целую сотку насажено, чтоб на всю зиму на покушать хватило, да на посадку на весну осталось, и ему, оглоеду, с собой в город. Где он там такой рассыпчатой да вкусной найдет. Чай, из магазина, на «пистяцидях» выращенную, так лопать не будет, да еще с маслицем постным, на чесночке настоянном, да лучку с грядки, да огурчик, под рюмочку, да ржаной хлебушек, душистый, теплый еще, недавно с печи, да солкой посыпанный. Эх, дубина стоеросовая. Ничего не понимает. Разве там жизнь, в городе том триклятущем, у телевизора. Здесь она, жизнь ента, туточки.

Когда петух, гаденыш, разбудит с утра, песню свою солнышку нарождающемуся пропев. Когда в огород, хошь не хошь, а пойдешь и косточки там, за ночь затекшие, да в суставах скрипучие, разомнешь, сразу жить и захочется. А в городе что? Срамота. От стола в туалет и до дивана, а потом опосля обратно. Быстро так-то богу душу отдашь.

Кузьма закряхтел с досады и повернулся к Федоту. Тот похрапывал, причмокивая губами во сне. Вот же рожа непробиваемая. Пятый год, как своих стариков в город спровадил, теперь в пустом доме живет и в ус не дует. Вон как паутиной покрылся, мхом порос. Неужели и ему, Кузьме, такая судьба светит?

Скрипнула калитка, и старческий мужской голос, словно извиняющийся за то, что жив еще, произнес:

— Не можем мы, Ванюша, поехать. Прости ты уж нас. Тут уж мы как-нибудь, с бабкой. И Шарика с Васькой куда деть? Они к городу непривычные. Да и вообще… — дед махнул рукой. — Поезжай, сынок, поезжай, за нас не беспокойся. Все у нас хорошо.

Черный внедорожник, брызнув водой из дорожной лужи, унес внука, скрыв его за поворотом. Бабка смахнула слезу и посмотрела на деда.

— Пошли, старый, кашкой, что ли, с маслом перекусим.

Тот кивнул и обнял, прижав седую голову к груди.

Кузя, слушая храп Федота, наблюдал сквозь щелку покосившегося сарая за неторопливо заходящими в дом, вытирающими слезы, стариками.

Он улыбался. Он не остался один в пустом доме. Домовенок был счастлив.

Еще рассказы от Дедушки Скрипуна, по ссылочке: author.today/u/olegkustov/works. Переходите, подписывайтесь и читайте, или не подписывайтесь и просто читайте)) В любом случае буду вам рад)