Аниматор Петя

— Вы… Вы ч… Вы лета́-а-аете?!!! А-а!!! К-как?! Вы что — эльфы какие-то?! Пр-рикольненько! — грузный мальчик уже тянул руки к Динь, то есть, к косметологу Дине, и плюхнувшемуся на песок, подвернувшему кисть аниматору Пете.

— Ффс-с… Ха́на но мити… уйм-м-м, — трогая и разминая в руке человеческую боль бормотнул Петя. Он попытался этим заклинанием заменить память мальчика, чтобы не разминающих крылышки Питера Пэна и Динь в своём настоящем обличье помнил он, а просто свою прогулку к морю, глубокой ночью. Получилось. Игорёк, как всегда, нагло, с важностью маленького богатейчика, поздоровался с молодыми работниками курорта. И пошёл дальше. Дина с Петей предложили проводить его до отеля и до номера, потому что время два ночи. Игорёк благосклонно согласился.

У дверей номера Игорёк с загадочностью юного мудреца воззрился на парочку и вылепил:

— Ха́на но мити, говорите?.. Угу-у… Так вот почему здесь творится всё… ЭТО! —

и степенно вплыл в темноту комнаты, понимающе кивая.

Дина тихонько хихикнула, обернулась собой и, соря сияющей пыльцой, улетела спать. Петя попытался стереть своё лицо ладонью.

На рассвете девушка с ярчайшими оранжевыми ногтями, усеянными фиолетовыми бутонами эльфи́цый (косметологические эксперименты Динь), и обнимающий её парень увидели чёрные паруса огромного корабля, внезапно появившегося и тихо поползшего по лунному горизонту...

… Питер Пэн, как мы знаем, живёт со своими друзьями и феей Динь-Динь в реальности Нетландия. В Нетландию приходят и остаются все потерявшиеся дети, которые, как и Питер, не желают взрослеть.

Их НЕТ, для нашей Естьландии… Все русалки, феи, пираты, Кэп Крюк, индейцы, мальчики и сам Питер — лишь свет от воспоминаний Детства, живущий в детях и дотлевающий в последнем уголочке Души взрослых.

А, тем не менье, Нетландия — ближайшая наша соседица в этом Доме Звёдного Всеми́рия. И дорога туда так коротка́, что её, как бы, и нет. Чтобы впуститься в Нетландию, надо лишь в любой момент открыть окошко Питеру Пэну в стене своей Души. И — всё! Всё сразу из нет переливается по радугам в ДА И ЕСТЬ, все ЧУДЕСА спускаются по горкам радуг, как дети, обнимают тебя, и вы бежите дальше вместе, по берегам Океана Облаков Нетландии...

Но вы попробуйте, как Питер Пэн, вновь и вновь, веками Детства, сражаться за это самое Детство!.. Не унывать и не плакать, не смотря на то, что… все сражения… проиграны, и дальше будут одни лишь проигрыши. Жил в Естьландии один недруг Питера, покруче Кэпа Крюка. Звался этот Большой враг — Взрос Злость...

Иногда Питер не мог больше быть собой и страдал. Чтобы мальчики не видели этого, он, только в сопровождении Динь, уходил в дальние путешествия, до самого края Нетландии. А вы знаете, где находится край Нетландии? Правильно, там, где заканчивается вера в Неё. )

Сидя на самом краю Нетландии, мотая ногами над первыми городами Естьландии, Питер и Динь читали валяющиеся повсюду, на протяжении всего обрыва, книги с мудрыми высказываними Взро́са Злости. Динь и Пит читали, плакали вместе, смеялись редко и обсуждали, почти заболевая мыслями их врага.

Вот, например, как-то парочка заинтересовалась таким высказыванием Взро́са: "Не принимай стук своего сердца за топот копыт коня твоего друга."

— Ну ПО-ЧЕ-МУ! — Питер аккуратно закрыл книжищу, а потом вскочил, как пружинка, вскинул руки за спину, словно изображая третье и четвёртое крыло, — ДИНЬ! Я глупый. Ты — фея. Так, может, ты мне объяснишь эти слова Взро́са?!

Динь закрыла грустные глазки и отрицательно помотала головой. Ветер сдул с крыльев феи звёздочки.

— Если ты чувствуешь, что твой друг УЖЕ ПРИБЛИЖАЕТСЯ, то, значит, так и есть! ТЫ ЧУВСТВУЕШЬ — ЗНАЧИТ, ТАК И ЕСТЬ, Динь! При чём тут копыта коня!

Походив по обрыву, покидав в пустоту камешки, Питер, немного успокоившись, подсел к фее. И опять разволновался, снова вспомнив, сколько Детств он уже проиграл Взро́су.

— Динь… Милая… А… может… дети правильно делают, что уходят к Взро́су? Может, он прав кругом? А?… А от чувств лишь только усталость?… А чудес… боятся, и, от страха, возникает неверие?

Динь взметнулась взрывающейся каждый миг искоркой. Почувствовав беду, она бросилась защитить Друга: фея взлетела к груди Питера, в защищающем взмахе раскрыла ручки… Но было уже поздно. Скала под ними вмиг постарела и прахом стала уходить вниз. Нетландия засияла цветами, а потом стала терять их и превратилась в белый свет, который всё отдалялся...

Питер падал, прижимая к груди Динь.

— Проходите-проходите, — Взрос осторожно вытянул Питера и Динь из круговерти и стал сам играть ими, вертя в огромных лапищах, как малюсенький кубик Рубика, — вечные сопротивленцы. Наконец-то мои мысли подействовали… Теперь вы оба мои новые экспонатики. Вообще-то, вы будете, в основном, пылиться, пока не разрушитесь, но каким-нибудь временем я буду позволять себе играть вами.

— Добро пожаловать на мою почву, — Взрос, за шкирки подтащив Питера и Динь к скоплению мокрых глыбин у моря, стряхнул их, как воду, со своих лап, — Сейчас я лишу вас ваших бесподобных крылышек… и волшебство будет уже не вашей стезёй. Точнее, всё волшебство на этом и закончится, вместе с Нетландией. И заживёт Всемирие спо...

Взрос остался стоять, договаривая по инерции "койно, без вашего дурацкого волшебства", когда Динь, из самых древних фейских сил создав голубой столб света, толкнула в него Питера, и они унеслись на магии ввысь, к маленькому сиянию Нетландии в звёздах земной ночи.

Но сколь бы мощным и высоким не был голубой столб, добросить до Нетландии он не смог: Взро́су Злости удалось запретить для Питера Пэна и Динь-Динь дорогу в Нетландию. Тихо вышли они за пределы голубого и полетели, куда не хотели: обосновываться на территории Взро́са так, чтобы он никогда их не нашёл, а искать он их будет (парочка это знала) очень усердно, даже вечность напролёт.

Минуя логику Взро́са, потому как и не догадывалась о всяких логиках и стратегиях, парочка не решилась далеко убегать от того места, где Злость их изловил: просто они очень устали от пережитого, опустились на первое попавшееся бережно́е место и уснули.

Разбудил их недовольный голос, совсем такой, как у Взро́са.

— Эй, влюблённые, а-ну, хватит спать, дайте я тут мусор уберу, а сами ступайте с пляжа, идите к себе в номер, там и досыпайте. Щас народ повалит, мне ещё лежаки расставлять, — голос, пройдя мимо Питера и Динь, удалялся, но ворчание никуда не уходило из него.

Вмиг разлепить глаза им помогло то, что́ они увидели: друг друга в человеческих обликах!

— Спасибо, Взро́с. Благодаря тебе, я вижу, какая красивая девочка моя личная фея.

Динь, щуря на солнышке глазки, засверкала колокольчиками смеха. Человеческого смеха!

— Питер, я теперь говорящая!

— Ребят, вы, случайно не видели наших, аниматоров, ну, в зелёных футболках товарищей? — обратилась к ним золотая от солнца девушка, — Нет? Странно. И где все? Зарядка должна уже начаться…

— Слу-у-ушай, парень, а ты в отменной форме! Хотел бы поработать в отеле Море Морей аниматором? И девушку твою мы куда-нибудь пристроим? А? У нас в этом сезоне недобор кадров по всем направлениям. Например, у нас вообще нет косметолога, а также маникюр дамам и девицам делать некому. Ты, о, удача моя, — девушка заглянула в глаза Динь, — умеешь делать маникюр и строить из себя косметолога?

— М-масметолога? — переспросила Динь, — Да, я умею, ага, — фейские способности подбодрили Динь-Динь, мол, ты фея, ты всё сможешь.

— Косметолога… — засмеялась девушка (она сама себе удивлялась: почему так себя ведёт, почему приглашает незнакомых ребят на работу, даже не спросив у них паспортов и медкнижек).

— Меня Марина зовут. А ваши имена можно узнать?

— Питер.

— Динь.

— Шутите? Неужели ТЕ САМЫЕ? — Марина не переставала потешаться и чувствовать прилив радости, — Понятно. Петя и Дина. Следуйте за мной, покажу, где у нас административный корпус и замолвлю о вас словечко в отделе кадров.

И… началось… ЭТО, как скажет чуть в будущем Игорёк.

Вообще-то, Питер и Динь договорились не раскрывать реальности Взро́са себя настоящих, чтобы Злость снова не поймал их. Но дети не умеют скрывать и прятаться, хотя и играют часто в прятки, одну из основных игр Детства (словно учатся). Ну НЕВОЗМОЖНО себя забросать тряпками Взро́са и стать ими, тряпками! Не-воз-мож-но… детям. )

Поэтому, первая же дискотека, которую Марина доверила зажечь Пете, стала первой бомбой, взрыванувшей отдыхающие на морском берегу человеческие Души.

Большие, прижиревшие от сладостей и гадостей взрослого "стола", Души сначала нерешительно, с глубоким, свойственным взрослости, недоверием, приступили к поеданию Новой Музыки, которую придумал юный аниматор, но, в скорости, оставили жующие привычки в прошлом и затанцевали под хаус-глубь-музыку, исполняемую оркестром разнообразных музыкальных инструментов, не электронных, а живых.

… После дискотеки люди расходились по номерам, общались друг с другом, обсуждая Музыку и танцы, хохотали, как дети, и единственным, что туманило их сознание, была физическая усталость.

А с утречка фея Динь-Динь поджидала дам и девушек отеля Море Морей в отведённом под косметологию уютном прозрачно-розовом домике.

Первой "жертвой" "масметологического" эксперимента Динь стала злющая чопорная мадам лет сорока, с желтоватым усталым, но холёным лицом и глазами цвета ка… шоколада. )

Ой… Что́ с ней сотворила Динь… Это просто надо было видеть! Надо отметить, что всю дорогу "процедур" женщина (как же ей повезло!) дремала в сладкой неге, напущенной феей. В общем, через час из косметологического закутка выплыло юное, овеянное цветами и ароматами мёда с корицей, существо, которое озарило своим взглядом лица всех проходивших в этот момент рядом и с улыбкой улетело к морю. Через минуту возле косметологии образовалась очередь утренних дам и дев, только что позавтракавших и, благодаря видению, так и не дошедших до пляжа.

В скором времени, все дамы, девушки и, конечно же, малышки-девочки, ходили в Море Морей яркими цветами, точно такими, какие росли в Нетландии. Динь старалась изо всех сил, в том числе фейских, применяя фейские тайно.

В результате, да-да, жизнь постояльцев отеля Море Морей на огромной скорости летела в сторону счастья, Детства и Его света; мужья заново влюблялись в своих супруг, Любовь женихов к невестам усилилась в миллиарды световых чувств, одинокие дамы встречали своих целых половинок, а малышки-девочки были просто в восторженном ликовании и громадно счастливы...

А какие зарядки проводил аниматор Петя!..

Знаете, что было первой их необычностью? А вот что: в семь утра ровно, каждый постоялец отеля встречал в своём сновидении друга-Петю, который с суровым лицом тихонько сообщал время, кукарекал и предупреждал, что через сорок минут всеобщий сбор на пляже: зарядка.

Первыми на Астральный призыв Пети откликались дети. Они вскакивали с кроватей и зигзагообразно (не проснулись толком ещё) бежали к спящим родителям, прыгали на их постели и превращали их в качели. ) Ворча и мямля, взрослые сползали с кроватей… А потом они резко вспоминали, ЧТО их ждёт, и быстрее деток своих неслись на условленное место у моря.

С первой же зарядки мореморевцы поняли, что теперь назад им дороги нет: путь туда им перекрыло неведомое что-то, счастливое, как блинчик с шоколадно-банановой начинкой или молочный холодный сок.

На первое занятие пришли, в основном, пожилые люди. Они привыкли к спокойным, немного тягучим упражнениям, к небольшому танцеобразному движению, не слишком энергичному. А Петя просто взял одну даму за руки (он ведь узнал Юленьку, с которой раньше дружил) и, подпрыгнув, остался с ней на метровой от земли высоте. Супруг дамы и она сама, не отрываясь, смотрели друг на друга, словно держась взглядами. Но что ещё они могли тогда предпринять? А когда Питер опустил Юлию Алиевну на твёрдую почву, степенная пара лишь измерила ладошками температуру лбов друг другу, вздохнула и обнялась, но зарядку с возросшим энтузиазмом продолжила.

Благодаря разговорам солидных постояльцев, народу на зарядках стало пребывать. Не мудрено: взрослые люди с удовольствием шли на риск и снова становились мальчишками и девчонками, кувыркающимися на песке, прыгающими в волнах и бегающими за солнечными пя́точками… А ещё были зарядки в компании то ли с дельфинами, то ли с настоящими русалками, — мореморевцы так и не поняли (за исключением детей, которые не упустили возможность покататься на спинах морских пришельцев). Это Петя позвал на веселье своих старых друзей, ведь общее веселье: Детство ведь. Русалки были местными, хотя переехали они в моря Естьландии из дорог цветов, из любимой Нетландии, по которой Питер и Динь-Динь непередаваемо тосковали.

Взрос Злость все семь дней рвал и метал цветы, росшие по дороге, соединяющей Нетландию с Естьландией. Цветы и были дорогой. Коротка была дорога, да цветов в её пределах росло больше, чем звёзд в Космосе. Взро́с срывал их беспощадно, как садовник уничтожает сорняки. Взрос по цветочку удалял от своей территории дорогу к Нетландии.

Злость планировал раскидать цветы по да́лям Космосов, но — здесь у него давно зрела ядовитыми ягодами заминочка: он не мог выйти из Естьландии в путешествие по Всемирию: в любом путешествии Взросу было скучно, он ворчал, что его укачивает, а на самом деле Взрос понимал, что Всемирие ему недоступно из-за ссоры с Мечтой. Хозяин Естьландии готов был покрыть решёткой расчётов и мер Мечту о Всемирии, поработить, завладеть, покорить, завоевать Мечту и Всемирие. И чувствовать он не чувствовал, что с мечтами лучше быть-плыть по-детски, по-питерпэновски: вот мечта крикнет тебе «ку-ка-ре-ку!», и ты, в ответ, прыгаешь в её реку, текущую из какого-то Космоса, и приветственный самолётик в простор над лучистыми волнами запускаешь…

Так что, коль иное невозможно, раскидал Взрос все цветы по миру Естьландии: запрятал их, в большинстве, под самыми глубокими залежами руд и алмазов, многие цветы упали в свет рядом с самым могучим центральным костром, живущим внутри земли; много цветов утонули в океанах и пышных солнечно-голубых снегах; многие упали в укромности пустыни, и ветер покрыл лепестки бутонов, стебельки и листья золотой пудрой.

На восьмой день, покончив с цветами, Взрос Злость отправился искать следы Питера и Динь-Динь.

Ну не может ведь быть так, что Музыка живёт только в Космосе, где начались Нетландия и Естьландия! Наверняка Музыка и есть Всемирие. Даже тишина поёт.

А если Музыка — это все Космосы, значит, ей подзвучны все чудеса. А вот может ли Музыка быть телепортом? Да! Хотя… мгновенное перемещение — это такое же чудо, как и путешествие обычным способом.

… Солнце, наплававшись с русалками в глубинах всех морей и океанов, усталое вынырнуло на Небо и проснулось. Оно ещё разлепляло сонные лучи, но уже внимательно вглядывалось, беспокойно, в дрейфующую махину чёрного корабля. Игорёк увидел во сне аниматора Петю и заулыбался, бормоча «хана но мити… м-м-м… не будите…»

— Юлия Алиевна, Вы сегодня готовы потанцевать, подискотечить?

— О, дорогая, мы с мужем обязательно придём. Ведь сегодня будет ВОСКРЕСНАЯ дискотека нашего Петеньки!

Юлия Алиевна в любовании восходом осолнечных брызг над волнами чуть не споткнулась о мальчугана, вместе со своими друзьями тащившего по пляжу тяжёлый мокрый предмет, в котором степенная леди узнала корабельный якорь. Юлия Алиевна призадумалась, но проявлять любопытство не решилась: была приучена жизнью не задавать спонтанных вопросов, особенно незнакомым людям, особенно детям, занятым своими мирпознающими делами. Якорь, море, — пока всё логично, думала Юлия Алиевна. Дети, якорь, — тоже нормально, если, например, представить, что они его где-нибудь нашли.

Если бы Юлии Алиевне кто-то сказал, что они мальчишки из семьи Питера Пэна и якорь этот стащили с корабля Кэпа Крюка, леди вспомнила бы приключения из снов Детства и вновь поверила бы снам. Тем более, что Детство не заставишь врать. И то, что мальчики были именно теми самыми, из Нетландии, являлось правдивее некуда правдой.

Кэп Крюк никогда не пользовался дорогой цветов. Он находил Питера Пэна по связи, которую однажды канатом с крюком на конце бросил в Душу Питера. Обоим эта связь была нужна: Кэп по ней снова и снова спрашивал Детство, реально ли Оно, и получал Да-ответ, а Пэн убеждался, что Детство может сражаться и побеждать взрослое.

Мальчики, наверное, раньше фей ощутили исчезновение их друга-вожатого, потому что, когда феи прилетели к берлоге Пэновской семьи рассказать звоном крылышек о страшных событиях, мальчишек уже и след простыл. На дверь они прикрепили объявление: «Кому-никому, а лучше всем-всем-всем! Мы отправились в поход, на поиски нашего друга и брата, предводителя и объединителя. Он пропал из Нетландии, — Питер Пэн. Наверное, и Динь будем искать заодно с ним.»

Все мальчики умели играть в следопытов. Вскоре они оказались на том месте, где для Питера и его феи обрушилась незыблемость Нетландии. Над обрывом летали феи. А одно место в пустом пространстве они сторонились и создавали собой по его контуру рамку, будто это место являлось невидимой картиной. Мальчики шумели и галдели, обсуждая странную историю на пустоте пространства. Тогда все феи прижали указательные пальчики к своим ртам и крылышками попросили мальчиков замолчать и послушать. В тишине оказалось, что пространство… пело! Голосами Питера и какой-то девочки пространство пело песенку Нетландии! А вот она, общая песенка Нетландии:

Парусник,

Парочка пар-парусов.

Пёстрый —

Соцветие звёздных лесов.

Смелостью Детства

Ты ищешь нам путь.

Всемирья с тобою

Хотим обогнуть.

В розовом Космосе,

Мелком, глубоком,

Близком, сверкающем,

Синем, далёком —

Мы вместе, мы братья,

И дружбу найдём.

Все вместе споём

За индейским костром.

Мальчишки подпевали и уже понимали, что надо идти внутрь поющего пространства, чтобы встретиться с Питером и Динь-Динь. Правда, они не знали, что это был портал, выпавший из набора порталов космической Музыки. Отсоединила портал песня Питера и Динь-Динь и их общая тоска по оторванной Нетландии. Питер и Динь сами не знали, что, исполняя родную песенку, сообщают о себе друзьям-нетландцам и создают связь с ними и родным миром. Если бы мальчишки послушались сердечек и фей, то уже обнимались бы со своим главнокомандующим и дивились бы внешним видом его и Динь. Но ведь это мальчишки! Увидев внизу, под опавшей скалой, чёрную парусную «гору» Капитана Крюка, они с хищными взглядами полетели на пиратский корабль, там спрятались в трюме, среди мешков с крупами и сухариками, и начали вырабатывать тайный план, наслаждаясь сухариками. Они поняли, что Кэп неспроста пустился в сторону Естьландии: мальчишки выучили, что все путешествия Крюка обязательно связаны с Питером. Поэтому они решили доплыть с Кэпом до возможного местонахождения Питера, а там обезвредить крюколапа и его команду, может быть, захватить корабль или ещё каким-то способом насолить пиратам и отыскать, наконец, потерявшихся друзей. Однако, в пути мальчики очень устали. Так что, когда корабль повис вверх на якоре, они договорились стащить якорь, дабы Кэп не смог сыграть в игру «морская фигура на месте стоп-замри».

Взрос не просто метался по Естьландии или мял её воздух, отыскивая на ощупь следы. Он сидел во всех диспетчерских пультах и радарах Земли, слушал и ждал необычные сигналы и вскоре дождался. Компьютеры очередной морской военной базы показали на экранах странной формы свечение, появившееся из темноты зарадарья и поползшее медленной каплей по кругам и линиям программы слежения.

Взрос Злость понял, кто это припожаловал: его сообщник в войне с Питером Пэном. Не забыв стереть человеческие и компьютерные памяти, он заспешил по мосту координат на место появления корабля с пиратами.

Днём Петя проводил групповые занятия физкультурой с маленькими гостями Моря Морей. Игры и упражнения проходили в бассейне на воздухе.

Построив команды для водных бегов, Петя не досчитался одного.

— Игорёк, быстренько сюда! Поскорей, не задерживай добрых и честных людей!

(Добрые и честные люди разулыбались в то же мгновение.)

— Я не могу плыть! Какой-то пацан под водой держит меня за пятку! Петя, скажи ему!

Из-под плёнки бассейной воды тут же показалась смеющаяся мордашка с ушками лисёнка над мальчишескими.

Внутри Пети от радости всё повзрывалось, но он спокойно вылез на сушу, объявил, что занятие ставится на десятиминутную паузу, выудил всех маленьких мореморевцев из чаши бассейна, отдал их на попечение аниматора Серёжи, а мокрым мальчикам в костюмах животных, которых Петя тоже вытащил из воды, повелел без разговоров и шума следовать за ним.

Взрос будет счастлив

Мы люди осенние,

И сейчас будем сыпать

Своим настроением...

— Сыпать. Лють, подожди, притормози немного. За ужином допрочитаешь своё стихотворение. Нам ветла смотри, сколько листьев на окна насыпала. Бери воду и осеннюю жёлтую губку, и мыть окна. Осенний человек.

— Ну бабу-уль...

— А у меня стирка и глажка. (Полы нормальные) За работу-за работу. Как у нас говорили: работать, солнце ещё высоко.

— Вот же я попала сюда!

— О, Зинок идёт. Никак за пижмой или шиповником?!

— Шиповника с ведёрко нарву. Сашке, сыну, да внукам, на попить. Сама тоже, а то… чёт всё болит везде.

— Что болит-то? Вон по огороду да горе бегаешь, как дрон беспилотный по Небу!

— Ох, Лизок, чёт сердце… и вкруг него, не понимаю сама… Чё-то где-то не то.

— И не здесь, не в твоём здоровом организме! Угу… Иди уже. У меня вон проблема посерьёзнее: Лютя с ума сошла.

— Что.

— Твердит, что она сюда попалась через воплощение пиксельное домашнего мамонта! Прикинь?

— Лють, ты это… Ты шиповничку… Я на вашу долю тоже наберу. Лиз, дай ещё како ведёрко.

— Баба Зина, не утруждайтесь. Спасибо. Шиповник от правды не освободит. И бабушку не слушайте: со мной всё хорошо. Пойду осенней губкой осенние окна мыть.

— Хороше дело! Я у себя уже вымыла. Ну ладно. Бывайте.

— Как обратно пойдёшь, заходи на супчик.

— Спасибо, Лизок.

— Бабуль, я правда через мамонта...

— Да я понимаю, Лють. Только… Если ты здесь, значит, мою, нормальную Лютю, родную, ты куда-то вышибла? А-ну! Признавайся, шпионище! Куда дела мою Лютьку!? Стой, куда побежала! От меня не уйдёшь!!

— А-а-а-а! Бабуль!.. Не тискай меня, я воду пролью сейчас!

— Ладно. Иди, оконца вымой.

Лютя тихонько смела разноцветные дольки — ветловые листочки — с шершавости ржавых карнизов. Четыре окна предстояло навестить губкой и водой. Вот умоешь оконца, побегают в их сверкании радужношёрстные котятки солнца, то и дело прячущиеся от шорохов листьев, от смелости ледяных мышат, носящихся по всей небесной кондитерской. А пока ещё пыльным и в седую крапинку от потёков летнего дождя отражался мир в окнах.

Лютя протирала карнизы, стараясь достигнуть их железного облика, но ржавчина была против, не хотелось ей отдираться и слетать в неизвестность ведра с водой или зарослей травы под окнами.

Протерев четвёртый карниз, Лютя взглянула на стёкла, да в них и остановилась. Движение, пойманное зеркалом, остановило девушку. Руки её опустились, влага с них полетела вверх, испаряясь и оставляя кожу без тепла, с губки закапало в мятую траву.

… Зеркало — тайна нашего мира. Зеркало заучивает мир и копирует его. Спрашивается, что́ это за работа такая: мирокопирование?

Иногда, по тайным причинам, реальные, осязаемые предметы сходят с установленной сетки-схемы, расплетают в каком-то месте своём атомные узелки, атомы расходятся нитями и в образовавшийся промежуток, в паузу реальности, можно войти, точнее, в эту паузу засосёт, как в пылесос.

Может, атомы виртуальной реальности более податливые? Потому что, вот, например, зеркало с проходом в зазеркальный мир надо долго искать, а домашний любимец, голограмма-мамонтёнок Ледок, предоставил девушке такую необычную возможность, хотя о том Лютя, вроде бы, его не просила: о том, чтобы воздухом, втянутым насосом, отправиться в путешествие, в гости к бабушке, которой на просторе Лютиной реальности давно уже физически не существовало. Лютя в тот день пришла домой расстроенная: взъерошена была прохожими в шлемах. Почти все теперь ведь живут в шлемах, срастают с их помощью реальность со своими выдуманными или купленными мирами. Если ты облачён в этот шлем, то ты не только живёшь на несколько миров, но и прекрасно видишь миры других и, к примеру, не наступаешь на чьего-то виртуального друга-монстрика. А Лютя частенько шлем оставляла дома. Ну, и, конечно, случались с ней частенько оказии, благо, пока без экзекуций, но полита бранной грязью бывала Лютя частенько. А ведь вот, что ещё: милиционеры, кои были людьми, но уже не совсем: внутренний мир их был отвиртуален и омашинен, отличить таких людей можно было по запаху: от них пахло, как от новенького видеомагнитофона, — так вот, милиционеры ведь с улыбкой виноватой на зубах (белоснежных) гонялись за бесшлемными и бесшумно, но заботливо очень, пытались водрузить на их головы "шапочку миров". Но бегали они виновато, поэтому Люте пока удавалось честным спринтом удирать от таких существ.… Запыхавшаяся, Лютя зашла в дом. Тут ей навстречу вытопал Ледок. Лютя давай, как всегда, гладить его, не ощущая ничего, только прозрачность. Стала руки топить в любимой голограмме, радуясь радости виртуального создания. И внезапно, почувствовав себя ароматом еды в кухонной вытяжке, оказалась в доме бабушки. Только что, среди отражающихся в оконце кучевых облаков, появилась и она сама и поманила Лютю к себе.

Немножко свечерело. Солнце доедало облака, вкусно ему было так, что оно аж вылизывало тарелку, чтобы ни капельки сливочного мороженого не пропустить мимо.

Бабушка, Лютя и баба Зина сидели на лавочке, пристроенной к той стене дома, которая смотрела на заросли деревни, и молча наблюдали за поведением заката.

Деревня тонула под Небом.

— Почему перед тем, как стать космическим, Небо сначала светлеет до степени серебра?

— Во́тэть! — баба Зина грозно взглянула на молоденькую нарушительницу тишины.

— Тсс, Лютя. Не перебивай. Мы спрашиваем у Неба о его настроении на завтрашний день, — бабушка сняла с себя пуховую шаль и обняла ею внучку.

… Где-то, рядомздесь, тишина страшная. Вроде бы все свои, вокружье, знакомое с рождения. Но тишина верхняя, озвучивающая купольный Космос, не то, что добрая и безобидная, а, ближе сказать, открывающая. Она законным способом открывает солнечное сплетение, и оттуда начинает изливаться Космос. Два Космоса, купольный и человеческий, притягиваются и естественно встречаются друг с другом.

Со дна Заатмосферья Лютя смотрит на бликующие скоростные лучи звёзд. Самолёты пролетают, а глубже туда — спутники скользят, как по подсолнечному маслу. Луна укутана тенью Земли, прячется. Она в мягком отпуске, загорает на солнышке, встречает метеоритных гостей, расселяет их в кратерах, поднимает руки, созданные из пыли, и приветствует Музыку вокруг.

Зачем же спать такой ночью? Лютя не понимала. Она просто стояла и различала звёздочки, перебирала их одну за одной, не надеясь и даже не пытаясь сосчитать. Звёзды — люрекс, и каждая люрексинка сочится. Вот, что значит звёздное Небо за городом, — костровое поле, и если включить фантазию, то можно найти себя меж костерков, ты свой там, среди своих.

Лютя стояла, сидела на лавочке, прохаживалась вдоль стены дома, и всё смотрела да смотрела в Космос. Она уже было зачем-то направилась в черноту тропинки, ведущей под самой горой краем деревни и выпускающей из деревни, как на кухне включился свет — бабушка проснулась. Испугавшись, что бабушка заволнуется из-за её отсутствия, Лютя побежала в дом.

С холодного хрусталя Космоса очутиться в разморённом тепле янтаря кухни — было так, будто счастье снесло крышку с домика Души, и Душа потекла через край стен.

Бабушка принимала таблетку и, завидев вошедшую с улицы Лютю, очень-преочень сильно удивилась. Девушка хотела быстро прошмыгнуть в комнату и скорее уподобиться коренному астралетянину, лечь, как будто так и было. Но бабушка, без слов, остановила её жестом и указательным пальцем поманила подойти к столу. За все моменты парующего отвара шиповника никто и полслова не сказал. Уже мотаясь на пружинках старинных железных коек, расправляя одеяла и ууютываясь в них, бабушка напомнила о том, что с утреца им надо на гору, за водой и за яблоками в школьном, сейчас диком, саду.

Негой было растянуться под одеялом, не уместившись пятками в длину койки, а потом прижать колени к груди и ни о чём не думать.

…Что-то там вякал будильник, и бабушкин, в виде круглого времени на ножках, не тактично тикающий с самого начала задания, и Лютин, в виде спецкомандировочного в Астралию, которого все люди Лютиной реальности умели нанимать на работу доставщика людей из их снов. Бабушка и внучка одновременно выпрыгнули из-под одеял только через два часа после призывных песен будителей. В спешке позавтракав, отыскав в сенях плетёные корзинки, девочки побежали на гору.

Роса покрыла галоши чёрным лаком.

Будто прищурился и смотришь с близкого расстояния на подтаивший от долгой работы свет дневной лампы голубоватого оттенка — таким летело с белыми одуванчиками облаков Небо. А солнце ещё не допрыгнуло до ветровых волн, по которым спешили полёты.

Свежесть ветра, — как бензин мотору, для Души мирочела, и так есть во все моменты реальности.

— Да уж, осенние мы с тобой люди, — ворчит на ходу бабушка, — Взяли и проспали!

— Бабушка, у меня в голове скучно.

— Не скучно, а прибрано.

— А что сделать, чтоб опять летало всё в хаосе?

— …Надо моменты разглядывать и пробовать, будто ты дегустатор оливкового масла в Греции. Кстати, в ваше время Греция ещё присутствует на картах? — бабушка умудряется шутить.

Теми моментами девочки уже достигли Храма, за которым и рос дикий школьный сад.

— Бабушка, а где п-гост?

— Да, ты, наверное, и правда не моя Лютька, — через морозные трещинки грусти улыбнулась бабушка, — Его давно снесли фермерские поля. Вот так вот, внуча моя.

Когда живая гитара в мир направляет своих струнных странников,

Не замечали? — моменты щипков повторяют звук капель с ветвей дождя.

В полях сфер реальностей идут пилигримы и мимо пёстро открытых парадников,

В тихие избы заходят погреться, где будто и нет никого, лишь тепло камелька за края.

Всегда по обочинам тётка одна хоро́нится, их мимоход наблюдает.

Те странники ма́нят её, и тётка за ними ползёт за краями дорог.

Летучею мышью умеет она слушать самое тонкое — мелодии мыслей каждого странника стаи.

Зовут её Неразделённой Любовью,

Она влюблена в ветра́ луговые,

Ведь любит за них держаться

Сама Любовь.

Эн яростно служит Любви, а Любовь ей всегда объясняет,

Что: «Жать из людей апельсиновый сок и варить из них пар нельзя».

Но Эн полагает, что кормит любимую, делает сильной и продолжает

Охотиться на людей,

Из них мастерить Небывашек,

Дарить игрушки любимой, чтоб та

Счастливой росла.

Однажды Любовь решила свою почитательницу обезоружить.

Из цветочных полей реальностей создала одну, прикрепила её Небо к Небу к людской.

Супер-вулкан новой сферы начал затягивать злое, а Эн

Где-то мышью летучей кружится

И не ведает о предательстве, слушает пение плача, собирает из Душ любовь

для подарка Родной.

Эн попалась. Исчезла раненьем в вулкане.

Вулкан передал её лаве горных хрустальных ветров.

Пилигримы, как прежде, шагают, за краями дорог пустота, ветра и дожди парусами.

Лавой став, Эн продолжает Музыку слышать, готовит Её и шлёт космопочтой (для Эн) Любовь.

— Всё? — бабушка вздохнула с облегчением и продолжила наполнять корзинку самыми чистыми и доспелыми яблочками.

— Лють, а что так мрачно-то у тебя? Ты говорила про скучно в голове, а не про выключенный свет. Оп, Зинок! А ты чего здесь? Яблочек для Саши и внучат пришла собрать?

— Да нет. Здорова вам. Вот, решила ноне покосить.

— Лютя, ты поняла? И это говорит человек, у которого вкруг сердца всё болит!

— Я вам пока тут бурьян скошу, а то запутаетесь в травизне, Лютька вон вся в репьях, как овца.

— Спасибо, баба Зина, — Лютя поставила корзину и стала снимать с куртки колкие шарики.

— Лиза, никак едет кто сюды?

— Да, Зинок. Походу, он.

— Вот… (баба Зина удержала во рту несколько мощных, таких нужных иногда, но для детских ушей ужасных, слов)! Достанет… (ПииИ!) (немножко не додержала позиции морали почтенная женщина)

Сквозь сад, мелькая ярко-красной футболкой, продирался мужчина моложавого вида. Коса бабы Зины сама собой выдвинулась вперёд, длинным серпом к пришлому.

Мужчина споткнулся о кочку, живущую на глубине травы, в момент балансировки чуть не встретился с краешком косы. Ему это не понравилось, понятное дело, и он попросил бабу Зину «убрать древнее оружие подальше». Голос оказался для Люти неожидаемо приятным, да и сам он смотрелся приятно, только глаза не гармонировали с образом: были, как у злого динозавра.

— Здравствуйте, женщины. Елизавета Петровна, Зинаида Ивановна. Знаток всекосмического права, здравствуйте (буравнул взглядом Лютю, а она про себя спросила у окружающей среды: что этот дядя имел в виду и кто он есть такой).

— Здравствуйте, Максим Тристанович.

— Здарова, чаво случилось, что опять возле нас объявился?

— Елизавета Петровна, научите уже свою внучку не улыбаться, когда звучит моё имя! А объявился я возле вас, Зинаида Ивановна, не от большого желания, а узнать, что вы надумали.

— Ну а ты, уважаемая Лютя, ознакомилась с разделом 12345678910 планетарного отсека Заправил наших, всекосмических? Дошло до тебя, наконец, когда родной участок земной кожи может быть отобран в собственность иного лица? Ваши честные, якобы, Родители, согласившись ТОГДА с Землёй на раздаривание её кожи любимым деткам в поколенческое пользование, весьмовую глупость допустили. Но нынешние Заправила приближены к настоящему ходу событий, и разрешают в случае см-ти поколенческого пользователя и всех его прямых потомков принудительно уничтожать невидимую защиту кожного участка, менять замок к защите и программировать новые ключи для нового пользователя. Выберут которого Спецы. Так что… Что ж вы все такие недоходчивые, упрямые, а?

— Зачем вам эта земля?! Вы сто лет на ней ничего не сажали и сажать не будете! Старые вы сживления человека с железякой! А-а-а, да, вспомнил, вы же не такие, как мы, вы ЕСТЕСТВЕННЫЕ, а живёте, как сживления! Никак от вас не дождёшься хорошего поступка!

— Максим Тристанович, придите, пожалуйста, в человеческую часть… — попыталась повернуть разговор в безопасное русло бабушка, но бесполезно, была перебита:

— А я фермер! У меня земли вокруг вашего участка! Я, из-за вашей проплешины, которую не могу засадить, теряю контроль над всем полем, и у меня ничего не растёт, из-за одной вашей проплешины!!! Я теряю прибыль, заказы, репутацию! —

Максим Тристанович разбавлялся гневом, количество гнева в смеси быстро перевешивало человека.

— А что ты там хочешь посадить, Максим Тристанович? — не выдержала баба Зина, — Инородность всякую? Ты хоть понимаешь, что этими прививками с планеты, как уж её там, Леники, что-ли?, ты душегубишь родную планету?

— Верно Зинок говорит, Максим. Ты ведь и сам знаешь, что каждая такая посадка в нашу Землю семян с Леники вытесняет родные частицы Земли и заменяет их на монстрючие.

После этих слов бабушки Максим Тристанович намотал на кулак и с яростью выдернул пучок травы, отбросил в сторону и начал наступать на деревенженок. Им стало страшно вот сейчас. Кто здесь мог их защитить? Никто, кроме них самих. Да, это в киношных историях бабушка бы вдруг вспомнила, что она магиня сверхсильная, тайная, и превратила бы Максима Тристановича в краснопёрого кречета, но лучше в больше не злящегося никогда и ни на кого ленивца, а Лютя, перед тем, наподдала бы негоднику за угрозы и нападение супергероическими боевыми искусствами. Но происходящее творилось не в кино. Мужик в самом соку сил и энергии, наступая на личное пространство и уже нарушая его, орал и размахивал тяжёлыми лапами, как базарный хам. Было понятно, что такой тип может спокойно ударить женщину, независимо от возраста. От него пахло плохим, а слюни ора (он всё продолжал и продолжал доказывать своё) уже долетали до Люти, хотя бабушки и задвинули её за свои спины, ещё в начале "разговора", пытаясь оградить. Лютя сквозь слёзы видела, что у бабы Зины заметно дрожала рука, держащая косу, бабушка тоже дрожала. Но эти проявления женской слабости не трогали агрессора. Во избежании насилия, все три отступали к заросшей тропинке, поближе чтобы быть к Храму.

— Я с вами всё время был по-человечески! А вы мне про планету какую-то своими недомозгами липучете. С сейчас, предупреждаю вас, я буду по существу, раз намёки вам не желается понимать!

Бабушка, баба Зина и Лютя уже просто припустили от яростного, побежали к Храму. И вот уже его предел с открытым входом.

— Ах вы мухи столетние и знатоки права и лева! Схождение тупости и липкости! Стоять! Не показывать мне свои спины!

Максим Тристанович, сначала по-тихому гнавший женщин, когда ему продуктом взрывов гнева и злобы пришла в голову одна мысль, способная перейти в действие-разрешение всех узлов и ожиданий, в один прыжок догнал бабушку и сделал просторный замах тренированной лапой. Лютя почувствовала волну предударного воздуха, краем зрения увидела движение рядом с бабушкиной головой и…, уже не помня ничего и не видя, просто интуитивно, телом одним без разума, кинулась под удар, оттолкнув на ходу бабушку. Через миг сила, будто в мешок, одела голову девушки. Лютя видела, как трава открыла свои объятия, а дальше — горячий Космос и она, Лютя, другая Лютька, бегущая навстречу.

Яблоневая аллея в Космосе? "Да", — констатировала Лютя поверх искровой жути восхищения, — "Здесь только и жить… и удивляться тоже только здесь, в Космической Земле".

Пока Лютя ждала сближения с Лютей другой, в Душе кто-то взял и прочитал одно из стихотворений Рима Дика, писателя из Лютиной реальности. Называется стихотворение "Аллея Яблонь". Вот его слова, а чувства от них у всех читающих свои:

Расцвела нынче в мае Антоновка.

Лиловая, синяя, белая, красная.

Такая чудная, обрядная, славная.

Яблоня, любви головокруженье.

Цветущая яблоня пахнет как мед

Чуть слышен пчелок жужжание

Ароматный, вкусный твой лепесток

Ангела крылья словно подобие

Утром по цветущему саду гулял

В холоде голых, прозрачных аллей

Счастья аромат — себе представлял

Облетая, белоснежные яблонь лепестки

Другая Лютя оказалась бойкой и улыбахой.

— Что кислая такая? — голос её расшвыривал сгустки уныния, заряжал энергией действия, — Понатворякала там, вместо меня, всяких понатворений?

— Скорее возвращайся! Бабушка с бабой Зиной в опасности, а ты пока в траве лежишь.

— Максим Тристанович… Моё лежание в траве тоже его лап дело?

— Да. Он хотел бабушку ударить. Беги скорее, оживай...

— Спасибо, что бабушку оберегла.

— С моими родными и с мамонтёнком всё в порядке?

— Да. А про мамонтёнка я ничего не знаю.

Лютя проследила, чтобы другая Лютя сместилась примерно в то же направление, из которого она сама, как ей представлялось сейчас, шла.

Почувствовав даль и пласт между другой и собой, Лютя побежала. Куда? ЗДЕСЬ об этом напевало мелодии ЗДЕСЬ, а не конкретный путешественник. Короче, не путешественник выбирал, куда ему подаваться.

А в Ко́смосе ка́к живут существа? К примеру, человек… Он функционирует в Космосе также, как в своих стихиях рождения? Та́кже? То́чно также… или вообще по-иному?

К примеру, дышит ли человек в Космосе?

Думает ли человек в Космосе?

А человек ли — человек в Космосе?

А моргает ли человек в Космосе? Лютя вроде бы моргнула, и оказалась перед бегущей на неё толпой девчонок, ага: лютевидных. Похоже, обмен породил бесчисленность обменов.

Все Люти проскочили, некоторых с глаз попробовала смести руками Лютя и — даже получилось!, а вот несколько девушек стали подходить к ней и становиться рядом. Они залезали взглядами в глаза Люти. Молчали. Никуда не торопились. Просто заходили в Лютины глаза и садились за её Душу, как за стол, и начинали этот стол ЕСТЬ. Лютя обессиливала. Надо было бежать. Физически быстро становилось невозможно спастись. Но можно было убежать воображением. Ведь воображение — магия. Воображение — Космос.

Лютя вспомнила, что крошки хорошо сметаются… Силы вернулись.

Ощущение, что поднимаешься, спускаешься и вновь вверх в доисторической ракете.

Под ногами простое зеркало. Но, шагнув, Лютя стала наблюдать за чем-то под твёрдой отражающей поверхностью. В прозрачной глубине кружили и вихрились лучи, ныряли и выныривали, Люте прожгли местечко, как прорубь, и она в него прыгнула.

Опускаясь вниз, Лютя смотрела на то, как от луча какого-нибудь отделялся такой же луч и отлетал к поверхности, и забегал за неё, исчезая с глаз.

Дно так и не объявилось. Вместо завершения пути опять начался Космос.

В Нём Лютя немного побегала, попробовала нарочно внимательно дышать, чтобы отведать Космос на запахи. Побегала, чует, — становится побегом зелёным, нежнолистным… Значит, надо опять искать своё возвращение...

То ли падение, то ли подъём, может, просто полёт или волочение… Кто отследит Космос?.. Не надо следить, просто наблюдать, тем и участвовать в участях Космосов.

Следующий пласт Космоса выглядел, как лоскутное одеяло. Исчез чёрный люрекс, украшенный разноцветными бриллиантами. Яркими лоскутками жили Всемирия, внутри каждого лоскутка — движение ежемигно новых капсул с существованием.

С одеяла началось Лютино поступенчатое падение, а, может, и встречи с гранями и плоскостями невидимого многогранника. Больно не было, Лютя на всякий случай ойками сопровождала каждую следующую грань или пласт Космоса. Она уже подумала, что завершение дороги приближается и что скоро родная реальность откроется, и там её встретят родители и голограмма мамонтёнка.

… Море, а над ним — тоже море, разноцветные облака сквозь которое просвечивают и толкают вместе с ветром светлые волны. Между морями — солнце, запуталось, куда ему нырять.

На берегу нижнего моря связанными друг с другом сидят Питер и Динь, — головы и плечи обессиленно опущены.

Перед ними важным профессором выхаживает туда и сюда Взрос и, видимо, уже не первые мгновения расстреливает своей мудростью магию двух нетландцев:

— Счастье всегда упаковано, а в упаковке — осколки, которые ранят человека сильнее всего.

С нами играют, мы играем. А ты говоришь… Игрушек разнообразие: жизни, чувства, слова, правда, доверие…

Невидимка уже есть, давно заселился в наши апартаменты. А ещё этот невидимка учит наглости. Я о доброте.

Скорость, с которой заменяют человека и забывают его, выше самой удалой скорости во всех скоростных мирах.

Не кричи чувства. Людей это раздражает, да и отклика у них никакого не возникает, кроме досады и зависти или облегчения, что это не с ними происходит.

Всё проходит и всё продается. Человек — такой же товар, как и всё остальное, и у каждого из нас свой срок годности.*

Отвечай, Питер.

— Если человек действительно чего-то захочет, то вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы его желание сбылось,** — Питер поднимает взгляд, но не для Взроса, а чтобы ещё раз посмотреть на второе, прозрачное море, которым, по слову Взроса, стали все пришедшие на воскресную дискотеку мореморевцы и вместе с ними мальчишки-нетландцы, — Иногда нужно обойти весь мир, чтобы понять, что клад зарыт у твоего собственного дома.***

— Ух, я почти успела! Взро-ос!.. Ты чего творишь, Взрослик? А?!

— Пошла отсюда, Мечта. Кэп Крюк, уберите эту особу.

— Кэп Крюк, а Ваш корабль, что царапает сейчас парусами море и древним деревом нежится в другом, не я ли? — Мечта подошла к высокому худому мужчине в бордовом камзоле, — Хмуришься, пират?.. Натворил дел?.. Ребёнка своего предал...

— Не суди меня, Мечта. Да, мой корабль — это ты. Однако...

— Кэп, не развивай беседу с ней. Прикончи её. А я пока сдеру с этих офеянных их крылышки.

Мечта дотрагивается ладошкой до щеки Кэпа Крюка. Взрос подходит к пленникам. Когда он уже смял обеими руками крылья Питера, Кэп с вибрирующим звоном запускает шпагу в спину Злости. Прозрачное над головой Взроса разбрасывается, словно два полотна легчайшего тюля от вторжения ветра, кто-то тихо ойкает, и Взроса рушит на песок. А шпага Крюка вонзается в левое плечо Питера.

… — О-о-ой… — простонал Взрос, выкапывая лицо из песка, губы и глаза протирая, — Моя ж ты досада. Ты кто?.. За кого ты? По башке так вдарила, с-с-с-м-м, — точно не за меня. Значит и тебе крылья оборву. Где там они у тебя?

— Не трогайте меня руками.

— Где Космос?

Тётя, — Лютя нашла взглядом Мечту, и она вызвала в девушке доверие. Лютя слезла с Взроса, — Извините (Взросу), я случайно на Вас упала. Извините, тётя, можете сказать, как называется эта… планета?

— Планета… — растерянно лепетнула Мечта. Она сама не знала названий всех мест своих выборов.

— Х-м-а!!! — Лютя заметила связанных и кровь на плече парня, — Щас, сейчас я вас развяжу! Потерпите!.. Блин, узлов-то кто-то навязал… Помогите мне, пожалуйста, — Лютя поманила Взроса, тот … принялся помогать, подняв с песка шпагу, чтобы разрезать верёвки. Это были его, особенные, верёвки, которые вязались и вязали его волей и которые он мог нивелировать одним движением своей воли. Но после удара, переживая боль и удивление, Взрос не мог найти поблизости ни одной дозы воли, зато внутрь полезли из сумочки Мечты чудны́е улыбки, целая толпа этих неведомых Взросу гномовидных прекрасностей.

На берегу копошились тихие занятые: Взрос с Лютей развязывали Динь с Питером, Кэп Крюк, дождавшись момента падающих верёвок, выхватил из рук Взроса свою шпагу и сломал её с помощью каблука пиратского ботфорта, Мечта собиралась потихонечку ускользнуть, но прежде бега, помогала новым и новым чудикам выбраться на волю… чудики безумствовали, залезали через нижнее море в параллельное, а от него — куда-то ещё взлетали, за лучами солнца не было видно чётко… Один из них вынырнул из второго моря, подошёл чинно к берегу и из своих ладоней толкнул на бережан весомый голубой круг, в котором руки в боки стоял Игорёк.

— Чего тут происходит мне, как ребёнку, не понятно!, но мы там всё видим. Петя, держись, мы за тебя все тут! — Игорёк боссом повернулся к Взросу, — Вы ...! заняты тут своими делами, а про нас забыли, да? — сплошная грозность, — Короче, меня все здесь упирожочили… (послышался шёпот волн и чуть различимый, чуть более громкий шепоток Юлии Алиевны: "уполномочили, Игорь!" ) упол-номо́чили напомнить вам о нас. Давайте, в общем, расколдовывайте всё тут! Петя, а дискотеки сегодня уже не будет?

— Будет, Игорёк!.. Взрос?

— Хана но мити

*Ф. Бегбедер

** и *** Пауло Коэльо