Королевич Елисей

Вот предисловье для завязки:

…итак, мы выросли на сказке,

где все счастливо жили-были

и на пирах мед-пиво пили.

Там слон скакал на тонких ножках,

там мельник ерунду молол,

там по неведомым дорожкам

гуляла пара Цитамол,

там некий богатырь — дебил

охрану на стоянках бил,

там анекдоты травит кот,

и ступа с бабою живёт.

Чудес там много, но у нас

пойдёт совсем другой рассказ.

…Царевна грезила любвями,

как полагалось светской даме.

На вид лет тридцати от силы,

всегда в прыщах, к тому ж косила

на левый глазик слегонца,

но ведь не воду пить с лица!

Зато с утра художник — профи

писал её то в фас, то в профиль.

Хоть на портретах тех едва ли

друзья царевну узнавали,

но каждый видел, что она

немного головой больна:

была бледна, почти не ела,

журналы с принцами смотрела,

вздыхала томно, а порой

без сил лежала день — другой.

Отец, причин в упор не видя,

наприглашал ей докторов,

но те лечили — лишь для вида

уколов девке поколов.

Тогда царица-мать решила:

пора убрать из филейной части шило!

Природу вряд ли введешь в заблуждение —

царевне замуж невтерпеж!

И все к тому сводилось, чтобы

вмешался в дело некий Глоба.

…Глоба, умник городской

(славен был своей башкой!),

стал горбатого лепить:

мол, с лица не воду пить!

Мол, раз ей, ядрена вошь,

так уж замуж невтерпеж,

то на весь крещеный мир

нужно замутить турнир,

зелья сонного ей дать,

только прежде рассчитать,

чтоб в себя пришла от зелья

с поцелуя Елисея!

А потом девицу чтоб

положить в хрустальный гроб,

и статью такую дать

в зарубежную печать:

мол, пожалте, женихи —

и крутые, и лохи —

ваше счастье испытать,

нам законным зятем стать.

И список — вплоть до эфиопов!

…А в те поры, сказать, Европа

жила молвою из Рассеи

о супер — мачо Елисее.

Рос Елисей богатырем:

… и тут, …и тут, …и все при нем!

И кроме, надобно учесть,

не только тут, но даже здесь!

Парень рос (уж мы-то знаем!)

откровенным раздолбаем:

и повеса, и игрок,

и учебой пренебрег.

Вот стишки корябал — лихо:

с матерком, с глагольной рифмой,

так, что дамы от стишков

на пол падали мешком.

Отец прощал любую шалость,

ну, а когда уж не осталось

на королевство — ни девицы,

и он сказал: пора жениться!

У нас, мол, дворик небольшой,

и ни монеты за душой,

дворец ветшает, наконец,

и пусто в нем, ведь я — вдовец!

Тебе женитьба бы к лицу,

и мне приятно, как отцу.

К тому ж, натюрлих, что «не гуд»

и для здоровья этот блуд!

Витязь думою томится:

«А не рано ли жениться?

Не отсохла же пока

богатырская рука!

Да и где такую взять,

чтоб со страстью, но не падшая женщина?»

Лишь подумал он про это,

глядь — слуга несет газету.

И на первой на странице —

распрекрасная девица.

Дескать, так-то, мол, и так,

кажный прынц, кто не дурак,

может счастья попытать

и её расколдовать,

только тот, кто не дурак,

должен догадаться — как,

но, конечно, не взасос!

Пропадает девка! SOS!

А приданого за ней —

в банке тысяча рублей,

трон (чуть царского пониже)

и пол царства под Парижем.

Месяц звездочки посеял.

Сон приснился Елисею:

дом для публики. Чуть жив —

он. Один за коллектив!

А в прихожей-то, гляди ты —

Генриетты да Кончиты

и, ей богу не шучу,

хором все: «Хочу! Хочу!».

Наш пацан и так, и сяк,

а не может и в кулак!

…Тут проснулся Елисей

и на лошадь сразу сел.

Первый скок, второй да третий,

богатырь и не заметил —

«Je ne mange pas» да «puke»,

номер «40» на руке.

Через час, а может больше

вышел претендент из Польши

с кислой мордою лица,

… и жених уж у крыльца!

Вот несет наш обалдуй

свой лечебный поцелуй,

где она, страшна на вид,

лапки сложены — лежит.

В зале — мебель из «Икеи»,

в два ряда стоят лакеи,

ни одной свечи горящей,

посреди — хрустальный «ящик»,

и, как будто с перепою,

менестрели грустно воют:

«Ты возьми ее отсель,

королевич Елисей!».

… Вдруг какой-то луч шальной

из-за шторы расписной

лег царевне на лицо,

мол, не торопись, кацо!

Жених воскликнул: «Боже мой!», —

на лошадь снова — и домой!

И даже двери на замок!

И на неделю занемог!

… Уж отец и так, и сяк…

Мол, вступи в фиктивный брак!

Сколько ж мне тебя кормить?

Ведь с лица не воду пить!

«Ша! — Елисей сказал, — папаня,

пошли бы Вы с женитьбой в баню!

Нашли, с кем мне связать судьбу,

ведь я видал её в гробу!

Да, я — наследник, так на кой

мне сдался этот геморрой?

Да лучше уж любить козла!

Ну померла, так померла!».

Не померла царевна. Плачет,

как будто уронила мячик,

ногами по полу сучит

и на родителей кричит.

Двор в тоске, царица даже

на балах без макияжа,

царь — не бритый третий день

и с жульеном в бороде.

Глоба снова покумекал….

Лишь петух прокукарекал —

он к царю, мол, вот расклад:

Елисею шах и мат!

В сказках всё на третий раз.

В сказках, братцы! А у нас

всё всерьез, не трали-вали:

…имиджмейкера сыскали!

Тот уж мял царевну, мял,

силиконом начинял,

правил глаз и на прищип

удалял с лица прыщи.

Словом, сделал все, что мог,

даже вдел кольцо в пупок!

Наш монарх тоскует. Вдруг

раздается в двери стук,

и ступает на порог…

нет, ребята, не щенок!

На порог ступает Он,

Глобой купленный шпион.

И, с поклоном: «Вери гуд,

Штирли-сан меня зовут.

Я принес Вам, айн момент,

очень тайный документ

про секретный операшн

от противник против рашн.

Это импортный злодей —

иноземный чародей

чары жуткие наслал,

чакры — ауру сломал

и от самой файной гёл

Елисею глаз отвел

до душевных колебаний.

Вот портрет царевны в бане.

Убедись и стар, и млад,

не девица — сущий клад!»

Папа — сыну: «Так — растак!

Всунуть девкам — ты мастак,

а как в суть — так ни черта!

Глянь, какая лепота!»

На торгу гудит народ:

«Братцы, счастье! В рот компот!

Обженился, наконец,

наш по девкам молодец!

Взял приданым, говорят,

Елисейские поля

и еще, как бонус — вах! —

магазины в зеркалах!».

Вроде — счастье. Вроде — кайф.

Но, как бочка дёгтя в лайф

(может, это просто блуд,

может — тоже колдовство!) —

пробудилось естество

у неё на «баловство»:

каждый конюх «Very good!».

Тут и сказочке капут!

Елисею дальше жизнь —

за трагедию, кажись!

Может, чуть сбивался слог —

автор делал все, что мог,

чтобы суть не упустить.

… А с листа — не воду пить!