стеклянный Ёжик

стеклянный Ёжик

сказка

Маленький Ежик высунул нос из листьев и принюхался. Лес пах сыростью. Нос-горошина повертелся еще вправо и влево, посопел, втягивая аромат прелых листьев. Никого не было.

Листья зашевелились, зашуршали, разъехались нехотя в стороны и выпустили на волю Его.

На первый взгляд, ничего особо приметного в Нем не было. Ёжик и ёжик в темной сырости кустов густого летнего леса. Шуршит. Обнюхивает все вокруг. Заспешит, вдруг, куда-то по своим ежачьим делам. Остановится. Снова сопит и пыхтит. Пыхтит как маленький паровоз и тукает. Тук, тук, тук, тук, тук, тук … как крохотные часы.

Ёжик посопел немного. Подумал. И вылез на покрытую солнечными зайчиками небольшую полянку.

«Наверное, все же надо было вокруг обойти», — подумал Ёжик в очередной раз. Но вспомнил об огромной Луже, которая раскатилась по всему краю полянки, образовав целое глинистое болото после вчерашнего дождя.

Лужа никак не хотела высыхать. С лужами вот всегда так. Сначала разольются невесть зачем где ни попадя, а потом лежат, греются себе на солнышке и сохнуть совсем не собираются.

А ходить по ним неприятно. Все пузо вымокнет и лапы потом все засохшие, в глине. Сначала скользкие, прям не устоять, так и падаешь боком в слякоть. Весь перемажешься. А потом еще и чешешься от высохшей грязи.

А Ёжик любил чистоту.

Вот травка зеленая — другое дело. Разгонишься по сосновым иголкам и из-под дерева ка-ак побежишь по поляне. Щекотится! Аж не остановиться! Прям по пузу! Молоденькая такая, мягкая! И животом вот по скользкой тенистой сырой траве! До самого конца полянки! А-а-а-ййй! Здорово! Или песок там. Только если чистый, белый. На крайний случай, желтый. По нему чесать живот здорово. Как губкой в бане. Чисто-чисто!

Да. Но сегодня или лужа или солнечная поляна.

А идти уже надо. Яблоки с прошлого раза совсем закончились.

Ёжик посопел, подумал немного и осторожно двинулся в сторону сада.

«Только бы не зайчик, только бы не зайчик, только бы не зайчик» — думал он напряженно и даже сопеть старался все тише и тише. Но тут легкий ветерок качнул где-то вверху ветку. Она чуть отклонилась в сторону и на Ёжика упал большой широкий яркий солнечный зайчик.

— Ой! — только успел сказать Ёжик, и поляна в мгновенье озарилась светом тысячи разноцветных лучей. Они брызнули во все стороны и весело заиграли на зеленых и красных листьях деревьев и даже черные игольчатые лапы старых елей вдруг улыбнулись такому фейерверку.

— Ну вот, — тихо сказал сам себе Ёжик, — началось.

Лес замер, как громом пораженный этим чудом. Секунда, вторая. Секунды тишины тянулись невыносимо долго. Минутами. Часами. Бесконечно.

Ёжик втягивал голову все дальше, все глубже пряча нос в траву между передних лап.

«Это не я, это не я, я тут ни при чем …» — гипнотизировал он сам себя, бесполезно надеясь, что никто ничего не заметил и все обойдется. — «Только бы не белки» — успел он подумать, сжавшись уже в такой плотный комочек, что было удивительно, как туда поместился его крошечный нос.

Белки.

«Ну, вот, началось».

Белки как всегда возникли из ниоткуда и вдруг оказалось, что все ветки окружающих поляну деревьев заняты их плотным кольцом.

Белки сидели и молча смотрели вниз. Прямо на траву в середине поляны, в которую все еще пытался впечататься, раствориться несчастный Ёжик.

Белки смотрели на Него.

«Это чудо все еще здесь?» — читалось в их укоризненных взглядах. — «Он опять вылезло? Сколько можно!»

Ёжик тоскливо ожидал неизбежного. Его колючки беспомощно топорщились во все стороны. Надежная защита от любого хищника в этом лесу они не могли защитить его от белок. Стеклянные острые колючки … Да, да, колючки Ёжика были стеклянными … Они не могли уберечь его от шишек. От этих злых, твердых, огромных, зеленых еловых шишек.

Это вечная беда — быть не таким как все. Это вечное горе, когда ты не делаешь никому ничего плохого, но шишки, злые огромные шишки летят в тебя со всех сторон. Бьют тебя по голове, по носу, по лапам, по ко-люч-кам! И твои красивые чистые сверкающие колючки вдруг становятся вдруг твоим врагом. Твоим мучением, твоей Карой! За что?!

— Ты не такой как мы все! Получи! Твои колючки сверкают! Получи! Ты слепишь нам глаза! Получи! Мы выглядим серыми из-за тебя! Получи! Только из-за тебя! Получи!

— Но ведь вы и есть с-е-е-ры-е! Вы обыкновенные серые лесные белки! Вы такого цвета! При чем тут я! Я-то что вам сделал?!

— Ты не такой как мы все! Сколько раз тебе сказано, — нечего тут сверкать! Рассверкался! Радугу он устроил! У нас тут нормальный лес! Не цирк какой-нибудь! Нечего тут салюты устраивать! Мы все тут нормальные. Живем, никому в глаза не лезем. Никому глаз не режем. Получи! Получи! Получи!

— А-а-а-а-а-аййй! — стеклянные колючки так больно вреза’лись, впива’лись в спину! Они так больно кололи и резали тонкую кожу! Это было просто невыносимо!

И Ёжик не выдержал. Рванувшись изо всех своих ежачьих сил, он бросился бежать. Лишь бы подальше. Лишь бы отсюда. Лишь бы куда-нибудь, где нет этих огромных, злых болючих шишек! Хоть в болото! Лужа! Лужа! Спасительная лужа! Туда, скорей. Скоре-е-е-ее! Быстре-е-е-е-ее!

Лужа лежала на своем привычном месте. Тенистая сырость дарила прохладу и обещала вечность. Ей было хорошо … Вот только расшумелись что-то там сегодня … На этой поляне. Как можно жить на поляне? Там столько солнца. Зачем столько солнца? Что толку от этой жары?

Жизнь должна протекать. Протекать в сырости и в тенечке. Комфортно. Неспеша плескаться в лечебной грязи. Пахнуть камышами и болотцем на опушке. Жизнь — зеленая, а не какая-то там желтая или красная. Или уж совсем — радужная. Фу! Кто это придумал?

Луже было хо-ро-шо.

Тихо, спокойно, размеренно и сыро …

Ёжик летел, едва касаясь земли своими маленькими ежиными лапками. Шишки врезались в траву совсем рядом, иногда доставая его. Ай-яй! Ой! Ну, сколько можно! Вот она, спасительная Лужа-а-а! Лужа! Плюх-х-х! Ёжик с головой бухнулся в воду, разогнав ряску и зазевавшихся водомерок. Он вжался в самое дно. Втопился в него, спасаясь от зорких беличьих глаз и затаил дыхание, стараясь не шевельнуться.

Шустрые белки тут же выскочили вслед за ним на прогалинку. Стреканули и, не заметив скрывшегося под водой Ёжика, бросились дальше в погоню, рассыпаясь по лесу в поисках беглеца.

Ёжик посидел, замерев, еще минутку и осторожно высунул из воды свой маленький нос. Повертел им во все в стороны, чутко принюхиваясь. Белками не пахло. Тихо. Зато пахло болотом. Фу-у-у! Он же влез в самую Грязь!

— Ну вот, весь перемазался! — расстроился Ёжик и, увязая в жидкой илистой глине, полез на сушу. Выбравшись, он устало плюхнулся на траву, тяжело переводя дыхание. — Да-а-а! еще пара таких забегов и можно смело идти на лесной марафон «Золотая осень». Медаль обеспечена. Надо что-то делать. Так больше нельзя.

Грустные мысли текли в голове Ёжика тяжело и неторопливо. Его клонило в сон. Это тихое тенистое марево так располагало к дремоте. Глаза закрывались сами собой и думать совсем не хотелось.

— Надо что-то делать … Или ничего не делать …? Как сделать так, чтобы ничего не делать …? Что делать, чтобы не делать …? — в первый раз Ёжика посетили такие странные мысли. Они никогда раньше не приходили ему в голову.

«Наверное это старость», — пришла в голову еще одна самая странная мысль. Но она уже не показалась Ёжику такой уж странной.

«Забавно, а если я ничего не буду делать, то что будет?» — лениво подумал Ёжик, — «Вот буду лежать так и совсем, например, не буду мыться? И что? Кто мне что скажет?»

Он лежал так, растянувшись на траве, и грязь потихоньку высыхала на нем серыми струпьями. В лесу было тепло. Лето. Хорошо. Тенисто.

Ёжик лежал и лежал. День все шел и шел. Ёжику никуда не хотелось идти, а день все уходил, уходил. Солнце клонилось к деревьям. И тут вдруг Ёжик осознал, что за весь день сегодня его никто ни разу не окликнул. Никто не бросил в него шишку. Никто его даже не заметил, хотя он лежал не в своей куче листьев, а прямо на траве рядом с огромной лужей, по которой скакали в разные стороны резвые лягушки и бегали взад-вперед по своим непонятным делам непоседливые водомерки. Никто.

— Странно — подумал Ёжик. — Так не бывает.

В его жизни не было ни одного спокойного дня, когда кто-нибудь не толкнул бы его, не постарался поддразнить, обидеть или уколоть — как бы странно не звучало это для ёжика. А в последнее время камни и шишки так и летели в него, стоило ему только где-нибудь появиться и, не дай бог (!), сверкнуть своими иголками:

«Это просто немыслимо! Как он посмел! Тут порядочное общество!»

Ёжик все еще лежал, но размышления уже приподняли его над травкой и понесли неспеша в направлении дома. Он даже не заметил, как очутился в родной норе, прикрытой огромной кучей опавшей листвы.

Странно все это.

Утром Ёжик привычно высунул нос из охапки сухих листьев. Ничего. Никаких запахов и страшных шорохов. Очень хотелось есть. Вчера он так и не добрался до сада. Поляна сверкала солнечными зайчиками, но путь вокруг был таким длинным. И еще эта Лужа. Как же неохота.

И вдруг, он вспомнил. Он ясно вспомнил, как лежал вчера весь день посреди леса и никто не обращал на него внимания. Совсем, совсем никто. Ёжик внимательно осмотрел себя. Грязь плотным слоем покрывала его красивые колючки и местами даже свисала кусками с брюшка. Матовые колючки совсем не блестели!

Он медленно выбрался из кучи листьев и осторожно двинулся на поляну. Ничего.

Он шагнул по поляне раз. Замер. Шагнул второй. Ничего.

Он осторожно наступил на солнечного зайчика. И снова замер, затаив дыхание от ужаса. В животе даже захолодело. Солнечный луч попал ему на спину … Ни-че-го!

Никакого шума. Никакой завороженной тревожной внезапно упавшей тишины. Никакого блеска и радуги. Ничего.

Ёжик подумал и медленно двинулся дальше. Все дальше и дальше. Наконец, он совсем осмелел и потрусил уже через самую середину поляны … Ничего.

Никто не обратил на него ни малейшего внимания. Ни одна живая душа. Ни одно дерево не зашелестело в удивлении. Ни один лист не дрогнул при его появлении. Ни одна еловая лапа не наклонилась в его сторону. Ни-че-го!

Ёжик пересек поляну и уже уверенно двинулся в сторону сада, непривычно все меньше скрываясь под ветками, а иногда даже просто выбегая из-под кустов прямо на тропинку.

— Ничего! Ничего! Ничего! — радостно стал напевать Ёжик сам себе под нос, все веселее подпрыгивая на корнях и коряжках, попадавшихся на пути.

Очень скоро показался сад. Удивительно, но за всю свою жизнь Ёжик никогда так быстро не добирался до сада, хотя каждый раз, каждый день приходилось ему нестись этой дорогой со всех ног, мгновенно прячась и исчезая от внимательных глаз лесного сообщества под корягами, ветками, лопухами, старыми газетами.

Оказывается сад совсем рядом! И яблок в нем было полным-полно, если только не смотреть все время вверх и по сторонам в ожидании опасности. Если не прятать свои остро отточенные, блестящие чистотой и прозрачностью стеклянные сверкающие колючки. Если тебе не нужно каждую секунду твоей маленькой жизни быть готовым прыгнуть в сторону изо всех сил, уворачиваясь от летящей вдруг в тебя огромной шишки.

Как же это легко и здорово — быть незаметным! Быть таким же невзрачным как все! Нормальным, серым, пыльным! С кусками свисающей с брюшка грязи и с лапами, надежно скрытыми ссохшимися струпьями! С обычным носом и обычными колючками, цвета чего-то мышино-серого! Как же это прекрасно и весело!

Живи легко и сопи себе в две дырочки! — Раз!

Будь счастлив! — Два!

Будь проще и к тебе потянутся! — Три!

Живи, не тужи! Будь как все! … серость …