Скрипка

Однажды он увидел Её в витрине магазина — прекрасную, в обрамлении зеркал и света. Лежа на нежном бархате, она словно сама источала тот теплый янтарный свет, что отличал подлинные произведения искусства от вульгарных подделок.

Проходя по вечерам мимо той витрины, он надолго застывал, любуясь её округлыми изгибами, отражавшимися в зеркалах.

Он грезил о том, как его чуткие пальцы станут извлекать из неё музыку, достойную слуха королей. А потом, грустно опуская взгляд и сутулясь, он продолжал свой привычный путь. Правда состояла в том, что при несомненном таланте, данном ему с рождения, он едва ли смог бы обладать такой, как она.

Он был достаточно честен с собой, чтобы понимать, что не его чуткие пальцы будут ласкать её изящные изгибы.Что не его взгляд будет наслаждаться тем медовым оттенком, покрывающим её всю. Не его слух будет восторгаться тончайшими нюансами звучания самой её сути.

Рано или поздно она станет ещё одной драгоценной безделушкой в коллекции очередного магната, возжелавшего обладать ею, чтобы хвастаться своим сокровищем среди таких же людей, далеких от истинного искусства.

И всё-таки, иногда, Она снилась ему. И тогда он просыпался с улыбкой на устах, испытывая такое мощное вдохновение, что его талант начинал сверкать, подобно бриллианту чистейшей воды.

А потом наступил тот роковой вечер, когда проходя мимо витрины, он увидел опустевшее бархатное ложе с лаконичной табличкой — «продано».

Сердце его замерло на мгновение, сжавшись от потери. Потери того, чем он никогда не смог бы обладать. Он привык думать, что сможет находить её за стеклом, любоваться её совершенством. Но острые иглы разбившейся иллюзии ранили очень больно. Гораздо больнее, чем он мог вообразить, думая об этом дне.

Прохожие с любопытством косились на уже немолодого мужчину в сером пальто и фетровой шляпе, потеряно глядящего на опустевшую витрину музыкального магазина.

Много позже, на одном из приемов, куда его пригласили играть, он все-таки коснулся той самой скрипки. Его пальцы уверенно сжали её совершенное тело и смычок мягко скользнул по струнам. Она медленно пробуждалась в его руках и дивной красоты мелодия заполнила зал, заставляя сердца слушателей замирать от того странного и прекрасного ощущения, которое возникает внутри каждого из нас лишь в мгновения наивысшего наслаждения.

После того, как скрипка смолкла, зал, чутко ловивший последние отголоски мелодии, буквально взорвался аплодисментами. Это был величайший триумф скрипача и его единственный вечер наедине с нею. Больше он ни разу не держал в руках своё сокровище. Лишь на стене в его кабинете в рамке под стеклом висела их фотография, сделанная кем-то из приглашенных на концерт журналистов.

Эпилог

Скрипки живут долго, особенно такие изысканные как она, но за все последующие годы ей никогда больше не представлялся шанс ожить в чьих-то руках настолько и играть так божественно, как в тот единственный дождливый вечер.