Сказка про мальчика и носорога

Садитесь поближе к огню и слушайте — сейчас будет сказка!

В далёкой-далёкой Африке, где растут такие толстые пальмы, что и вдесятером не обхватить, и текут такие глубокие реки, что и крокодилу до дна не достать, жил да был один маленький милый мальчик. Он и правда был очень милый: с кудрявой головой, с курносым носом и широкой белозубой улыбкой. И улыбался он этой улыбкой всем подряд, кого видел.

Правда, улыбался он всё больше, чтобы скрыть свои проделки — ведь мальчишки всегда остаются мальчишками, даже если им уже целых девять лет. Мальчик любил стучать в барабан шамана, пока никто не видит, ковыряться в носу, пока никто не смотрит, и воровать бабушкины пироги, пока та на секунду отворачивалась.

Конечно, всё это ему с рук не сходило. Когда он стучал в барабан, его ловили и отвешивали подзатыльник. Когда ковырялся в носу — тоже подзатыльник доставался. А уж про пироги и говорить нечего.

Поэтому мальчик старался украсть пирожок и поскорей сбежать — туда, куда у взрослых руки не дотянутся, а значит, и подзатыльник не прилетит. Не дотягивались они до берега Большой Чёрной Реки и до саванны за ней. В этой саванне мальчик любил отсиживаться.

Там он и встретил носорога.

У носорога этого не было имени. Его все звали просто — Носорог — и ужасно боялись. Потому что характер у него был премерзкий. И немудрено: ведь вся шкура у Носорога страшно чесалась — от заката и до рассвета, и от рассвета до заката. А всё потому что давным-давно один хитрый парс набил крошками от пирога шкуру прадедушки всех носорогов. С тех пор и повелось — раз ты носорог, то изволь чесаться. А то как-то не по-носорожьи выходит. Ведь и у папы Носорога шкура чесалась, и у дяди, и у брата, и даже у мамы. Не к лицу выделяться.

В тот вечер шкура чесалась особенно сильно, и потому настроение у Носорога было преотвратнейшее. Он шёл и так топал ногами, что земля содрогалась и обезьяны с попугаями взлетали на вершины акаций и голосили оттуда что есть силы. Страшный шум стоял в саванне, и всякий, кто его слышал, сразу понимал, что пора убегать и прятаться.

И мальчик, конечно, тоже его услышал. Но никуда не убежал и не спрятался.

А пошёл посмотреть, что же такое творится.

И увидел Носорога.

А Носорог увидел мальчика.

Увидел — и пошёл прямо на него. Потому что в тот день был Носорог зол на весь мир и подумал, что если этот человеческий детёныш не уберётся с дороги, то сам и виноват будет.

Но мальчишка не убрался.

Ни капельки не убрался. Даже не сдвинулся. Даже на полпальца.

А взял и протянул Носорогу пирог. И улыбнулся широкой и белозубой улыбкой.

Носорог как-то даже растерялся. Во-первых, потому что не привык, когда ему улыбаются. Всё-таки он не лилия в пруду и не львёнок или страусёнок какой, чтобы все ему улыбались. Непривычно это. Не по правилам.

А во-вторых, он, как и все носороги, очень любил пироги.

Но никто никогда их ему не предлагал.

И потому Носорог задумался. И пока думал — остановился.

Ну как мальчишка притворяется? Ну как что задумал? Носорог по имени Носорог вообще не склонен был нервничать по пустякам и подозревать всех подряд — всё-таки носорогам, как известно, бояться некого. Но тут он забеспокоился.

А мальчишка подошёл и сунул пирог ему прямо в нос.

— Ешь! — сказал.

И Носорог съел. Это был один из лучших бабушкиных пирогов — хрустящий, с тёплой начинкой и очень-очень вкусный. Мальчишка умел выбирать. Навострился за все свои девять лет.

И вот съел, значит, Носорог этот пирог и стоит, глазами хлопает. Потому что ну всё не по правилам идёт. Не так, как надо. Не убегают, не кричат, а пирогами кормят. И улыбаются.

И так ведь заразительно улыбаются.

Сначала у Носорога уголок рта задёргался. Потом второй. Потом подбородок затрясся.

А потом Носорог взял и — улыбнулся тоже.

Нелегко ему это далось, правда. Давно он не улыбался, если вообще улыбался когда. Но смог — с трудом, со скрипом, со стоном, с треском. Смог.

Страшноватое это зрелище было, надо признаться. Но мальчишка и тут не испугался. И даже не нахмурился.

Стояли они вдвоём посреди саванны и улыбались друг другу.

И попугаи смущённо замолкли, а обезьяны все, как одна, озадаченно почесали головы.

Вот так они и подружились, милый мальчик и носорог по имени Носорог. И начали вместе везде гулять, обо всём разговаривать и во всё играть. Да-да, Носорог играть научился — шагал за палочкой, которую ему мальчик бросал, и назад приносил. И реки на спор переплывал. И в догонялки играл, и в прятки — хотя, надо признаться, прятаться у него выходило не очень. Но им всё равно было весело. Мальчик знал тысячу шуток и песенок, Носорог умел находить вкусные коренья и откапывать воду там, где, казалось бы, воды никогда и в помине не было. Отличная жизнь у них была в ту пору. У Носорога даже шкура не так сильно чесалась, как обычно. А порой он и вовсе о ней забывал.

И всё было бы прекрасно, если бы не одна неприятность. Очень уж любил мальчик дёргать Носорога за хвост. Дёрнет, засмеётся и убежит. И спрячется — дескать, ищи меня. А потом снова дёрнет и снова убежит.

А Носорог терпеть не мог, когда его за хвост дёргают. Многое он мог простить, многое забыть, но только не хвост. Когда он был ещё совсем маленьким носорожеком, его так обезьяны дразнили — куцехвостым обзывали и дёргали. У них самих-то хвосты большие были и пушистые: не то, что у носорожека. И носорожек много плакал. А потом вырос и уже никто не осмеливался его дёргать. Ни за хвост, ни за ухо, ни за губу.

А мальчик осмелился. И не раз, и не два.

Поначалу Носорог решил, что это он случайно. Но нет, мальчик прекрасно понимал, что делает. И смеялся всякий раз, совсем как те обезьяны.

Потом решил Носорог, что если он не будет мальчика замечать, тот сам отстанет. Но мальчик не отставал. И если Носорог лежал и не двигался, то его дёргали и дёргали, и дёргали и дёргали, и дёргали… ух, как только сил у этой мелочи хватало?

И рыкнуть на мальчика не мог Носорог. Не получалось у него рычать — слишком уж весело мальчик улыбался и слишком много весёлых штук знал. А Носорог помнил, что если он на кого зарычит, то тот — зверь или человек — сразу убегает и не возвращается. Носорогу вовсе не хотелось, чтобы мальчик убегал. И потому он приучился улыбаться вместо того, чтобы рычать. И смеяться, хоть и с трудом. И даже бегать за мальчиком и шутливо топать ногами, будто злится.

Но беда была в том, что он и правда злился.

Так злился, что шкура его чесалась сильнее в десять раз. А когда мальчик махал рукой на прощание и уходил домой, в деревню, Носорог сразу поворачивался задом к Большой Чёрной Реке и мчался в саванну. И крушил там всё, что видел. Вытаптывал всю траву, расплёскивал все пруды, и ломал акации, и распугивал антилоп. И рычал-рычал-рычал что есть силы. Пока внутри не становилось очень тихо и даже как-то всё равно. Тогда он ложился один посреди пустой и безмолвной саванны и засыпал до утра.

А утром возвращался мальчик, и всё начиналось снова.

И шли так долгие-долгие дни и недели. Но вот однажды мальчик заметил, что с его другом что-то творится. Уже не так весело улыбался Носорог и уже не так громко смеялся. И ногами топал потише, и бегал медленней и даже прятался будто из-под палки. А один раз увидел мальчика и погрустнел.

«Нехорошо всё это», — подумал мальчик.

Саванна вокруг менялась, будто под стать его другу, Носорогу. Всё меньше прудов попадалось им на пути и всё больше — каких-то странных глинистых ям. Вот уже и антилопы не показывались на горизонте, и всё реже попугаи голосили на акациях. Да и сами акации куда-то запропастились. Раньше куда ни глянь — обязательно виднеется высокая раскидистая крона, а теперь можно хоть день напролёт прошагать, а так ни одной и не увидеть.

«Нехорошо, ой нехорошо», — подумал мальчик снова. Он попытался узнать у Носорога, что такое происходит, но тот ничего не сказал. Только голову к земле опустил.

Мальчик не любил ссориться. Но строить догадки он тоже не любил.

И потому одним вечером он не пошёл в деревню, а спрятался за камнем. И всё-всё увидел. И как Носорог рычит, и как траву топчет, и как антилоп пугает, и как пруды расплёскивает. Он был страшен и ужасен в гневе.

Но мальчик не устрашился и не ужаснулся. Он только вышел из-за камня и посмотрел на друга.

Тот сразу остановился. Будто к земле прирос. И нога его, которую он занёс, чтобы цветок раздавить, так в воздухе и зависла.

И тогда спросил мальчик:

— Ты что такое делаешь?

Носорог часто-часто заморгал. Потом попытался улыбнуться — не вышло. Да и мальчик такой суровый был, что ясно стало — не до улыбок сейчас.

Вот тогда носорог вздохнул. И рассказал. Всю правду. Как его в детстве обезьяны дразнили, и как за хвост таскали, и как хвост потом болел. И что теперь он очень-очень не любит, когда его за этот самый хвост дёргают.

— Вот как, — сказал мальчик. — А чего ж ты молчал тогда?

Носорог подумал и сказал, что не хотел ссориться.

Мальчик серьёзно посмотрел на него — так серьёзно, как никогда ещё не глядел. У Носорога аж душа в пятки ушла. А мальчик посмотрел-посмотрел — и как расхохочется. Чуть на землю не упал — так смеялся.

И пришлось Носорогу вместе с ним расхохотаться. Потому что смеялся мальчик больно заразительно.

— Я больше не буду дёргать тебя за хвост, раз тебе это не нравится, — сказал мальчик. — Но и ты не круши саванну, а то нам негде будет гулять.

Носорог кивнул.

— А что тебе нравится? — спросил мальчик.

Носорог сознался, что ему всегда нравилось, когда мама чесала ему за ухом перед сном.

Мальчик быстро запрыгнул Носорогу на шею и почесал за ухом.

И Носорог довольно заурчал. Довольно-довольно, как будто только что наелся свежей травы и искупался в грязи. Хотя нет, даже тогда он так довольно не урчал.

В общем, всё у них стало хорошо. И на следующий день они снова встретились в саванне — чтобы гулять, разговаривать и дружить.

Вот и вся история, ребята.