Чудо Новогодней ночи!

Мои салфетки

Чудо Новолетия.

Алина прижалась горячим лбом к холодному заиндевевшему стеклу чуть дрожащей оконной рамы старого, давно отжившего свой век вагона. Пустые лавки желтыми бликами отзывались на свет проплывающих мимо фонарей. Редкие пассажиры вваливались шумной компанией, чтобы покинуть этот странный вагон на следующей станции, или проплывали по проходу влюбленные парочки, погруженные друг в друга. Одиночки – как и она, увешанные блестящими пакетами пытаясь, видимо, обогнать поезд, пробегали вперед – туда, к головному вагону, прорезавшему черную тишину веселой колесной дробью и взметавшему вихрем сверкающие серебром пушистые снежинки.Такой встречи Нового года у нее еще никогда не было, да и что могло случиться в ее недолгой самостоятельной жизни, так продуманно организованной для нее родителями.Кстати, интересно: как они? Наверное, это тоже необычно – встречать Новый год под пальмами, нежась на белом песке далекого южного моря.Мысль о родителях не увлекла. Снова хлопнула дверь вагона, из темного тамбура зашла маленькая сгорбленная старушка, опирающаяся на палку. Одета она была смешно, если не сказать странно. Детское зеленое пальто с когда-то ярко рыжим мехом на воротнике и рукавах, поверх некогда белой норковой шапочки, надвинутой на лоб – серая деревенская шаль, перчатки-«дутыши» делали ее руки неестественно большими, серые валенки в блестящих синих галошах завершали картину. Старушка? Может, это ребенок? За плечами цветастый фиолетово-красный рюкзачок-портфель. Шаркающая походка склонила Алину к заключению, что это все-таки старушка.Поравнявшись с Алиной, новая пассажирка свернула к лавкам окна напротив, села, свесив ноги, с которых тут же слетели валенки, шлепнувшись на пол. Приглядевшись, Алина ахнула, упав на лавку от удивления: на нее смотрела она же сама, да-да, она – но маленькая старушка. Детские глаза обрамляла паутинка морщин, рот впало пожевывал деснами, расплываясь в улыбке младенца.– Фто, не признала? – прошепелявила старушка.– Что не признала? – переспросила сраженная вконец Алина.– Фто-фто? Себя конефно… – проворчала обиженно соседка.– Как это себя?– Как-как… А фот так! – и отвернулась к окну. – Шмотъи, шнова шнег пофол,–примиряющим тоном напомнила о себе бабулька.– Ты кто? Ты настоящая? Или ты мне… кажешься?– Ага, а я думала – это ты мне кажись-ся…– Ничего не понимаю, – Алина смотрела на улыбающуюся, хлопающую глазами, старушку. И вдруг до нее дошло: это же ее любимое детское пальто; шапочка, о которой она мечтала; шаль, в которую ее кутала мама. Ну, конечно же, эти противные валенки с калошами, над которыми все смеялись; и«дутыши»–те самые Алешкины.– Что это? – на Алину начал накатывать страх.– Хочишь, ище онну пошмотъеть?– Еще одну?– Ни бойща, шмотъи, во-он она,–старушка хлопнула по окну, в котором вдруг появилась удивительной красоты картинка.В звездном сиянии — сверкающая хрусталем льда дорога, по которой запряженный в изящную карету гарцует испанским аллюром великолепный белый конь. Он спешит доставить … Да это же…– О, Боже! Это я!?– Я, я,–радостно захлопала в ладоши старушка.В карете, на ложе из прекрасных цветов, в золотым свете маленьких фонариков, сидела девушка в бальном наряде, печально склонив головку. Прекрасные лебеди, окружившие карету, взмахами белоснежных крыльев очищали путь от звездной пыли.– Пофли,–старушка соскочила со скамьи и потянула Алину за рукав,–да шкорее же! Алина и сама не поняла, как шагнула в окно, тут же увидела себя в карете.– Привидится же такое… Орланд,–окликнула она коня,–поспеши, мой друг! Огни на замке Новолетия уже зажигаются! Не опоздать бы!