Не дай себя выбросить!

Избегание триггеров становится ключевой деятельностью индивида, который не делает ничего, напоминающего о травме и старается избегать связанных с травмой чувств. Но затем, с течением времени, пациент становится всё более, и более чувствительным к влияниям окружающей среды и вынужден избегать всё возрастающего количества событий. Побочным эффектом данного процесса является то, что больше времени тратится на обдумывание травмы и меньше времени затрачивается на размышления относительно текущей жизни.

Олег Сыропятов. Посттравматическое стрессовое расстройство. Пособие для самоподготовки.

Война меняет личность. Ты не делаешься лучше или хуже — просто становишься другим. И глупее всего в такой ситуации искать своё прежнее «я» и тосковать по нему.

Луис Карлос Монталван. Пока есть Вторник. Удивительная связь человека и собаки, способная творить чудеса.

Ну что, майор? У меня всего одна пуля. Но даже так я имею преимущество перед вами, и это неправильно. Сколько людей у вас осталось? Вам трудно говорить или вы не хотите мне этого сказать. Для вашей безопасности я хочу видеть всех их в следующий раз. Тогда преимущество будет у вас. Идите, собирайте людей. Я буду ждать.

Джанго (1966 г.).

Солнышко светило ласково, одаривало теплом, как девушка — свежим румянцем. Утренние песенки пёстрых птичек создавали симфонию жизни, и игривая роса на травке жизнерадостно переливались всеми цветами радуги, ведь утренний туман ушёл до следующего рассвета.

На лавочке под вишнёвым старым деревом сидели двое: скрюченный из-за болезни и пережитых травм выглядевший стариком человек и чуть более молодая женщина. Лицо и руки у мужчины мелко тряслись от нервного расстройства, а в тёмно-серых глазах горела ничем не скрываемая ненависть.

И было, отчего взгляду обоих под вишней наполняться багровой тьмой: когда мимо шла весёлая молодёжь, то для неё эти двое казались занозой в коже и «лишними», «отработанным материалом», хотя малолетки ничего в жизни не видели и оттого думали, что это не заметно для окружающих. Когда привык врать всем благодаря «общественному договору», то неизбежно врёшь и себе, и думаешь, что ты — мастер скрытности, и твои «взрослые» хитрости незаметны. На самом деле, это смотрится откровенно жалко и сразу вызывает лишь заслуженное презрение.

— Ради чего мы воевали, ради чего победили? Чтобы нас выкинули, как обёртку от той конфеты, которую мы сами даже не пробовали? — сжав руки на скамейке до трещины на старой доске. — Любимая, они ж думают, что нам пора как «отработанным» сдохнуть, чтобы не мешать им веселиться. Они и своих хоронят с облегчением, что «лишние» ушли. И их не останавливает, что они — на очереди!

— Это да, но они думают, что такова жизнь! Что так должно быть! — вздохнула жена. Её скрутило от боли, невралгия и диабет не подарок, знаете ли.

— Так почему мы воевали с серыми и им подобными? Почему они были и есть наши враги? Из-за того, что они видели во всех одноразовые инструменты, которые выжимали досуха и уничтожали, выкидывали! А теперь мы видим то же самое по отношению от тех, кого по факту сами мы спасли? Чем они лучше тех же серых, а? — старик хрипел, багровая тьма застилала ему взор.

И жена не ответила, ибо что тут возразишь? Прав, кругом прав. И жена не ответила, ибо что тут возразишь? Прав, кругом прав. И не согласятся с этим только тупое и заинтересованные.