БОГША

Богша рубил новую избу. Любил он это дело, поскольку топором мог срубить что угодно. Вообще-то его назвали Богудар, но очень скоро поняли, что ребёнок получился непростой. О лишней хромосоме в те времена знали мало что. Ну, странный и ладно, бывает такое, когда родители долго не могут детей завести. И вот дождались, но радость омрачилась тем, что сынок оказался необычным. Деревенские по доброте делали вид, что ничего особенно и нет, но лишнюю хромосому с лица не убрать. И вот Богше скоро тридцать, а он дитё неразумное. Впрочем, Богша научился быть полезным, срубы его знали не только в деревне. Даже князю срубил он терем, да такой замысловатый, что никто не верил, что срубил его дурачок Богша. А тот не чурался работы, в ней он видел смысл жизни. Жениться Богше нельзя, детей не будет всё равно, об этом Богше поведал старый волхв. Потому и отдался он работе со всей душой, да и достиг в этом деле серьёзной высоты.

— Богша, пирожка с молочком хочешь? — Лада красавица и добрая, всегда относилась к Богше с добротой.

— Ла…да, — улыбнулся Богша.

Нравилась ему девушка, но о свадьбе и речи быть не могло, поэтом Богша радовался каждой возможности посмотреть на Ладу.

— Слазь, я пирожков напекла, — улыбнулась Лада.

Богшу она считала кем-то вроде брата или друга, всегда старалась побаловать вкусненьким. Для неё и рубил Богша новую избу, не просторную пятистенку, высокую и крепкую, такая простоит век и ничего с ней не случится. Первый венец Богша срубил из лиственницы, давно приметил эти деревья в лесу, да зимой и срубил. Теперь будет стоять долго, лиственница не сгниёт.

— Кушай, — улыбалась Лада, — сама напекла, и молочка подоила парного.

Лада кормит Богшу, а ведь это для неё рубит он новый дом. Вышла Лада замуж за Ратибора, но пока живут в доме родителей.

— Ты хо…рошая, — улыбается Богша.

Нравится ему Лада, но тут Богше ничего не светит, никто за него не пойдёт.

— Не высоко рубишь, может довольно? — Лада смотрит на высокий сруб.

— Не…т, — Показывает всё Богша. — вот подклеть, а пол будет вот тут, — нараспев рассказывает он Ладе. — Крылечко срублю витое, а берёсту на крышу уже заготовил. Башенку срублю, лемехом крытую, чтобы радовала.

Нравится Богше всё Ладе рассказывать, не кому-то дом рубит, а женщине, в которую тайно влюблён. Сработал Богша и тайный выход из подклети, если половцы набегут. Тоже вроде славянами были когда-то, а вот разбойным промыслом занялись, своих братьев грабят, да в полон уводят. Топор стал продолжением руки, им Богша мог любого зверя из колоды вырубить, за что его любили все, дети, взрослые. Волхвы порой заказывали чего и Богша делал, ему в радость эта работа, чувствует свою нужность людям.

Уже и крышу накрыл Богша и башенку теперь кроет лемехом осиновым, будет потом сверкать, как серебряная, на радость всем людям.

— Половцы! — крик по деревне разнёсся далеко,

Бабы с детьми по домам попрятались, мужики за оружие схватились. Набегают порой супостаты, потому даже пашут с мечом или копьём. Только меч, штука дорогая, это у князя в дружине все с мечами, а крестьяне воюют тем, что под руками. В дело идёт всё, топоры, вилы, коса горбуша не хуже того меча может голову снести, а уж нож у каждого парня за голенищем. Мужики дружные и отбились от супостата, хотя и с потерями. Но тут кто-то вспомнил, что молодухи за ягодами в лес пошли, а там защитить их некому. Богше сверху далеко видно, в битву его не звали, жалели. Но углядел острым глазом Богша, как половцы тащат за волосы Ладу с подругами.

— Ла…да! — дико заорал Богша и спрыгнул с крыши.

Повезло ему, что стожок внизу был, а то и ноги бы переломал. А Богша кинулся со всех ног выручать Ладу, а заодно и всех её подруг. Верный топор при нём, и завертелась битва. Богша не обращал внимание на раны, пока силы не оставили его, но тут и мужики подоспели, отбили баб у лютого ворога.

— Эхма, вот тебе и Богша, — вздохнул Яромир, кузнец местный, — Мы его дурачком считали, а у него вона как всё вышло.

Накромсал Богша своим топором изрядно половцев, только что с таким числом один сделает. Но Богша рубился до последнего. Крепкое тело его отнесли на холм, да и насыпали сверху курган, что твоему князю.

— Спи сыночек мой усни, угомон тебя возьми, — пела Лада, укачивая первенца в новом доме.

Мастера, который достроил бы башенку, искали по всем соседним деревням, так уж искусно задумал Богша это украшение. Вроде оно и лишнее, для жизни не обязательное, но Лада упёрлась, во всём мужа слушала, а тут настояла в память о Богше. Потому и первенца назвали Богудар. Ладный мальчишечка вышел, тяте с мамкой, на радость. А холм потом назвали Богшина гора.