6х4=25!

Шестью четыре — двадцать пять!

В тот выходной я наконец выклянчил у отца прогулку в парк. Лень тянула его к дивану, но спор разрешила мать: лучше, если мы оба не будем мешать ей с уборкой.

Праздновалась Масленица. Больше всего мне хотелось посмотреть, как сожгут чучело, но веселую казнь еще надо было долго ждать. Прочие развлечения казались слабоватыми. Карусели пустовали. На холодном ветру толпа жевала блины под музыку. Клоуны в пестрых костюмах и с красными носами пытались отвлечь гуляющих от мороза.

Зря я сюда напросился, но дома не лучше — там придется готовиться к школе. Мерзнуть в безделье или корпеть над учебником в тепле? Я уже приготовился проситься домой, но тут заметил новый аттракцион и он заставил меня забыть от холоде. У палатки с блинами и самоварами возвышался расчерченный барабан, как в Поле чудес. Рядом топтался клоун с фиолетовым носом. Его визгливый голос убеждал «почтенную публику» поиграть. С его завываний суть игры я не понял, ее объяснил мне отец. Мы «делаем ставку» — кладем на любой номерок 10 рублей. Клоун запускает колесо и если стрелка покажет на наш номер, то мы получаем приз — плюшевого слона. Ну, а если не покажет, то деньги мы теряем и идем греться домой. Я готов был согласиться на любой вариант, но лучше бы было по-быстрому выиграть слона и потом шагать отсюда.

Мятая десятка легла мне в ладонь. «Выбирай номер сам!» — буркнул отец без азарта. Наверное, он хотел проверить, везучий ли у него сын. Или поучить самостоятельности. Возле барабана я замялся. Прямо перед носом оказался номер 9. Может, на него? Нет, не то. Число должно быть счастливым, сейчас я его угадаю. Игроков — шестеро, сегодня за ужином нас будет четверо, отец, мать, я и слон. Шестью четыре — двадцать четыре! Вот мое число. «Па! Пусть будет 24, хорошо?» — «Как хочешь, ты же сам играешь». Похоже, он не очень верил в успех. Или был безразличен к плюшевым слонам. Моя бумажка покрыла 24. Клоун тут же положил на нее тяжелый жетон, чтобы ее не сдуло ветром, и крутанул барабан, продолжая визжать. Стрелка долго искала место над номерами, победа не спешила ко мне. Каждый круг был все медленнее, волнение все нестерпимее. Я умолял стрелку: «24… 24… двадцать четыре же»! А удача, эта слепая раздатчица слонов, снова заставляла ждать.

Я не знаю, как выглядит черт. Наверно он такой же, как в мультиках — рогатый и с хвостом. За внешность не отвечаю, я его так и не разглядел. Но я навсегда запомнил его голос. Он негромкий, совсем не страшный и ему хочется верить. «Нет, не 24! — шепнул дружелюбно рогатый — будет 25! Передвинь жетон. Клоун не заметит. Ну, торопись, 25!». Мой палец стремительно сдвинул жетон.

Не верьте чертям. Зайдя на последний круг, стрелка медленно проползла через 21, 22, 23 и замерла ровно на 24. «Двадцать четыре! — засипел клоун — это ваше, молодой человек? А, нет, ваша ставка 25». Конечно, он не заметил моих фокусов. Другие игравшие тоже. Номера не записываются. И тут вступил отец. «Как это так? Мы же ставили на 24, что за балаган тут у вас?». «Ничего не знаю, попробуйте еще раз. Кому же достанется слон? Ставим на следующий круг!». Отец приготовился к скандалу, но тут я потянул его за рукав и шепнул: «Это я передвинул жетон».

Отцовская пощечина, единственная в моей жизни, была не больной, почти ласковой, но обиднее ее ничего не могло быть. Наверное, я ее заслужил, я оказался неправ. Домой возвращались быстро. Отец молчал, я тихо скулил. Мать не ждала нас так рано. «Холодно!» — объяснил отец. Тут она заметила у меня на подмороженной щеке след отцовской пятерни. «Ты его бил?». Палач угрюмо молчал. Я свалился на диван, носом в подушку. Родители тихо поругивались. Обида душила. Я злился на отца, на судьбу, на черта. А больше всего на то, что послушал чужого совета.

Вдруг одна картинка вспышкой осветила мое детское горе. А что если бы черт оказался прав и выиграл 25???

Тогда мы с отцом дружно бы шли из парка домой и болтали. Я бы торжественно нес трофей — плюшевое доказательство победы. Отец бы с порога гордо похвалил меня матери, и она бы зацеловала игрушку. Если бы отец проболтался про мою нечестность, решили бы они с матерью, что мое геройство — это просто обман, а у них растет жулик. Ругали бы они меня? Может быть, но все равно мы все чувствовали себя иначе. Принеси я домой слона — все было бы лучше. Не было бы моих слез, стыда отца, возмущения матери. Был бы дружный веселый вечер в компании новой игрушки… А все так просто! Мои действия те же самые. Просто стрелка барабана прошла еще одно деление, превратив меня в героя.

С тех пор я знаю точно — правы только те, кто выигрывают.