Ночьденьночь

На календаре не было числа — просто надпись: «ещё один». В зеркале собеседник с мешками под глазами и ускользающим взглядом.

— Ну, здравствуй, неудачник, — пробормотал Юра, и отражение согласно кивнуло.

— Н-да, — сказали они хором и потёрли щетину на подбородке.

В наушниках захрипела «Нирвана». Слова у Курта Кобейна бессмысленные, но всё равно глубже большинства кандидатских по философии. Юра понял: сон про конец света — может, и не сон. Главное — не гуглить, иначе подтвердится.

На завтрак ел то, что бог послал: пластик с привкусом сыра в обёртке и чувство вины за вчерашнюю жизнь. Еще на завтрак бог послал — тревогу и три уведомления от банка. Съел мимоходом, не жуя.

С мыслями было сложно. О чём-то серьёзном думать боялся — вдруг запустится процесс осознания. Читал, чтобы не думать. Мечтал, чтобы не быть. Курил, потому что альтернативой был разговор с собой, а там уже очередь.

Из окна было видно горы. Горы — как символ стабильности. Как мем: «смотришь на них двадцать лет, а они всё там». Единственные, кто не поменяли номер, не ушли в дауншифтинг и не стали коучами.

Вечером Юра упал в постель, как пакет с картошкой — без благородства, но с тяжестью. Ему снилось, что под кроватью никого нет. Даже монстры, которые всегда там жили, его покинули.

— Всё, брат, мы ушли, — сказали они, собирая чемоданы. — Слишком скучно тут у тебя.

Проснулся он в холодном поту, обняв подушку, как последнюю лояльность. Вспомнил сон. Или не сон. Что монстры ушли, а остался он. Один. Без страхов, без смысла. Только гора за окном и зеркало в ванной.

И мысль, что это всё действительно происходит.