Вся страна садит картошку

Хрипков Николай Иванович

E— mail: khripkov.nikolai@yandex.ru

«Всемирный день посадки картофеля»

Это майское воскресенье всегда было особенным: теплым и солнечным. Жильцы дома поднимались с рассветом. Начиналась суматоха, то есть крики и беготня.

Возле дома поротно выстраивались пузатые, как буржуины, мешки. Каждый из них был украшен фамилией владельца, нарисованной химическим карандашом. Кто-то писал еще имя и отчество. Наверно, считал, что так будет надежней. На мешках сидели хозяева, рядом сумки, ведра и лопаты. Кто-то и лопаты метил. Раздавался радостный детский вой:

— Едет!»

По ухабам, окутанный пылью, громыхал грузовик. За него было страшно. Казалось, что вот-вот он развалится.

Водители были всегда низкорослые и веселые. Поэтому иногда их путали. Называли другим именем. Шутками, прибаутками они поторапливали жильцов, помогали подняться в кузов женщинам и детям. Мужчины грузили мешки.

Потом водитель, ухватившись за борт, становился на колесо и оглядывал переполненный кузов. На какое-то время он становился серьезным и ответственным.

— Никому не вставать и не выпрыгивать на ходу! — строго говорил он. И грозил мальцам пальцем.

Крутил рукоятку. После некоторых попыток, мотор чихал и заводился. Все облегченно вздыхали.

Мы, дети, тысячи раз видели это. Но с кузова рабочий поселок казался каким-то другим, непохожим на себя. Он сжимался, дома уменьшались т подпрыгивали на месте, как лягушки.

Поселок быстро закончился. Начался пустырь, на котором в одиночестве торчали кривые деревья.

— Зажимайте носы! — обязательно кричал кто-нибудь. Радостно, как перед встречей с чем-то удивительным.

Подъезжали к Вонючке. Наверно, это была когда-то речка. И может быть, раньше она называлась красивей.

Потом сюда спустили сточные воды с заводов и жилых домов. И речка превратилась в Вонючку. Учительница ботаники говорила, что есть такое растение с очень неприятным запахом. Его все облетает и обползает стороной. Так оно сохраняется себе жизнь. Вода в Вонючке была желтой, а течение очень сильным. Запах чувствовался издалека. Говорили, что здесь ловят большую жирную рыбу, выдирают ей жабры, чтобы не пахла, и продают. Ребятишки боялись.

Когда машина въехала на мост, все были уверены, что на этот раз он точно рухнет. Мы все окажемся в преисподней, которую невозможно представить даже в самых страшных снах. Все боялись шелохнуться. Каждое движение представлялось смертельно опасным. Девчонки крепко зажмуривали глаза. Им хорошо. Они уверены, что если ничего не видишь, то этого вроде, как и нет. Мальчишки не могли себе такого позволить.

Девчонки и женщины визжали, когда машина, как кенгуру, прыгала по бревенчатому мосту. За мостом снова пустырь. И наконец показались черные полосы, которые тянулись до самого горизонта.

У каждого цеха была своя полоса.

Взрослые протоптали пограничные дорожки участков и воткнули колышки с фамильными табличками. Никто не командовал, но все дружно взялись за посадку. Без дела никто не слонялся, даже малышня помогала родителям. Поселок в этот день опустел. Остались только калеки и глубокие старики. Даже единственный милиционер-участковый садил картошку. Его не узнавали без мундира.

Молодые мамы взяли с собой грудных младенцев. Если ты совсем маленький, значит, тебя можно лишать праздника? Усыпив их, мамочки брались за лопату или ведро. От этого их счастливое материнство становилось еще счастливей. Ребятишки не носились и не отлынивали от работы. Кое-где вспыхивали конфликты из-за того, что кто-то посмел помочь докапывать чужой рядок. Старшие мальчишки брались за лопаты и старались не отставать от своих отцов и братьев. И так порой старались, что взрослые мужики не могли угнаться за ними.

Никого не понукали к работе. Это было что-то само собой разумеющееся. А как иначе? Дети соревновались между собой и со взрослыми. Даже карапузы требовали лопату. Сколько было радости, когда кто-то заканчивал рядки быстрее, чем другие. «Я всё!2 — вопил он на все поле. Все должны были знать, какой он!

Закончили почти одновременно. Участки у всех были примерно одинаковые. Только несколько семей добивали последние рядки. Им было неловко. К ним бросались на прорыв освободившиеся ребятишки. Наперегонки причем.

Уже на земле расстелили стол, на котором была печеная картошка, хлеб, соль, ливерная колбаса, сало, первая зелень, то есть лук и щавель. Щавель нарвали здесь же. Взрослые выпили. Всё-таки праздник. Брали по бутылке вскладчину на несколько семей. Взрослые сидели, наслаждаясь теплом и сделанной работой. Каким бы ни было лето, но на зиму всё равно запас заложен.

Ребята носились, кричали. Они снова стали детьми. И как будто они не работали наравне со взрослыми. Догоняшки, прятки, куча мала продолжались до тех пор, пока не появился знакомый грузовик. Точнее, сначала на горизонте возникла пыльная туча.

Такая вот картина из далеко детства в рабочем поселке города Новосибирска.

Прав был классик: счастливые семьи похожи друг на друга. Поэтому для романистов они не представляют интереса. Каждая такая семья — это единый организм, одно целое. Небольшой такой муравейник, который не может распасться на отдельных муравьев.

Когда больно какой-то части, болит целое. Настоящей физической болью. Мать сильнее мучится, чем ее больной ребенок. Счастье одно на всех. Говоря модным политязыком: каждый добровольно жертвует своим суверенитетом ради единства. И никто ни в малейшей степени не чувствует себя при этом ущемленным.

И еще. Семья — это тепло, очаг, неугасимый огонь. Одинокий человек подобен путнику, бредущему по ледяной пустыне, насквозь продуваемой ветрами. Нет ему пристанища. Никто его не ждет. И никто не выйдет на его поиски. Когда он упадет, никто его не подымет и не отогреет своим дыханием его замерзшие пальцы. И никто не разотрет ему щеки, побелевшие на морозе. Такой путник часто обречен на гибель.

Всемирный день посадки картофеля ушел в прошлое. Но чтобы люди были счастливы у них должны быть такие праздники, которые объединяют их, делают одной семьей. Это такие праздники, которые никто не устанавливал сверху. Они идут от самих людей, от их стремления быть вместе, жить одним целым. Праздник становится праздником потому, что он для всех, от м ала до велика.

Счастливые семьи похожи друг на друга, так как настоящее счастье имеет только одну грань. Это любовь. Это желание добра всем: и себе любимому, и всем любимым.

Нет конфликта поколений,

Что ж мы кость пустую гложем?

Из-за глупости и лени

Мы других понять не можем.

А когда идем мы вместе,

Солнце-то одно над нами.

И одни поем мы песни.

Пусть и с разными словами.