Письма с глубин

Раф и Миша

 Здравствуй, Миша.

Я давно хотел написать, но не было подходящего случая, да и времени нет на сентиментальную чушь. Занятой я теперь, знаешь? У меня в подчинении тысячи, нет — миллиарды душ, которыми я должен руководить. Не всегда все идет гладко, а порой приходится быть хуже любой твари, чтобы избежать конфликта, но я смирился со своей участью.

Память – самая жестокая часть меня, она хранит в себе прошлое, которое я пытаюсь отвергнуть. И это прошлое — чистое, прекрасное, наполненное любовью и заботой — оно так сильно сплетено с тобой, что не хочется вспоминать его.

Забыть не получается, стереть тоже пробовал – спустя какое-то время они возвращаются. Воспоминания, причиняющие страдания. Даже эту тупую боль я принял, надеясь, что однажды смогу забыть. Но, увы. Столько лет прошло, а я помню каждое мгновение, проведенное рядом с тобой, Миша.

Несмотря на то, что было между нами тогда, сегодня я еще больше скучаю по тебе. Мучительное чувство, иногда до тошноты противное, но благодаря ему я все еще не сошел с ума здесь, куда был сброшен тобой, заключен во тьму. Как бы я не презирал все, что меня окружает, ничего уже не изменить, не исправить. Я сделал очевидный выбор, совершив самый большой грех — отвергнув чистую невинную любовь.

Единственное, чего мне сейчас хочется, это еще раз увидеть твое милое личико. Каким ты стал? Так же прекрасен, а свет души ярче солнца? Все восхищаются твоей красотой и невероятной силой? Но твой взгляд по-прежнему устремлен только в Его сторону. Солнце? Когда в последний раз я видел это сияние, ощущал ласковое тепло?

Как я люблю Его и одновременно ненавижу.

Нет. Сила моей ненависти сильней слепой веры в Него. Она заставила меня пойти против убеждений и правил, что Он создал для нас. Установленные рамки, границы дозволенного сжимали, я начал задыхаться в этих тисках. Я сорвал маски, которыми прикрывался, выпустив на волю порочные желания. Первым в списке, конечно же, был ты, затем Он и мир, который я собирался бросить к вашим ногам.

Но сейчас не об этом. От одной мысли, что судьба вновь позволит нам встретиться, я начинаю хотеть этой встречи еще больше. Ты на самом деле удивительный. Красивый, сильный, неприступный. Свет, тот, ради кого я продолжаю влачить жалкое существование. Тьма, что живет во мне, стремится к тебе, чтобы поглотить, опорочить душу.

Я всегда желал лишь тебя. Больше всего в мире, намного сильней, чем Его. А ты… Смотрел лишь на Него! Ненавижу тебя за это! И люблю, продолжаю, даже несмотря на то, что ты предал, отверг, убил и не приходишь навестить меня, гад крылатый. А мне бывает так скучно, что хочется выть.

Прошу, приди ко мне, Миша. Хочу встретить гордый взгляд, полный презрения, услышать мягкий и одновременно твердый голос. Обещаю, что не буду пытаться убить тебя. Честно-честно! Ну, подумаешь, сорвался тогда, с кем не бывает? Но я все равно не смог этого сделать. Ты лежал передо мной и не сопротивлялся. В твоих бездонных глазах была лишь печаль. Ты меня жалеешь? Презираешь?

Почему ты не достал меч, не принял вызов, брошенный в лицо? Неужели ты все еще любишь меня? Своего непутевого, отвергнутого всеми старшего брата, ставшего чудовищем? Если да, то приди и давай закончим то, что не смогли в последний раз, и пусть Он рассудит нас.

P.S. Захвати мои любимые пирожные. Заранее спасибо, отблагодарю при встрече.

***

Аккуратно сложив письмо в конверт, Раф поставил магическую печать в виде звезды Давида. Ярко вспыхнули огненно-неоновым светом появившиеся буквы, сковавшие бумагу так, что открыть ее сможет лишь получатель, и медленно погасли. Раф легонько дунул на письмо, пепел развеялся, оставляя на бумаге яркий рисунок.

Удовлетворенно хмыкнув, он бросил печать в один из многочисленных ящиков письменного стола и поднялся. Выйдя на балкон, что нависал над чернильной пустотой, он подошел вплотную к перилам, вытянул перед собой руку и, раскрыв ладонь, прошептал:

— Лети.

Письмо, засветившись, обратилось в белоснежного голубя, что стремительно вознесся вверх и исчез во тьме. Слова. Их искренность способна преодолеть любые препятствия и достигнуть адресата, как бы далеко тот не находился.

Не успело письмо исчезнуть во тьме, как двери с грохотом распахнулись, впуская в мрачную обитель яркий свет, рассеивая мрак. Тени, таящиеся по углам, с визгом бросились врассыпную.

Быстро! Раф с довольной улыбкой обернулся к брату. На прекрасном лице Миши застыла мрачная решимость, от белизны его плаща резало глаза. И чем он не доволен на этот раз?

— Что это значит? – Миша двумя пальцами удерживал за лапу мертвую, сильно помятую птицу.

Раф поморщился. Так небрежно обойтись с его чувствами. Таков брат, он всегда был сдержанным, но Раф — его близнец, видящий Мишу насквозь.

Приняв из рук Миши письмо, Раф сжал его в кулаке, сжигая. Жаль, что чувства нельзя также безвозвратно уничтожить. Оба смотрели на черные клочья сгоревшей бумаги, что медленно осыпались с ладони и обращались в серебристый пепел.

— Ты не читал его? — голос Рафа звучал глухо, он не мог смотреть на брата. Не сейчас, когда в глазах отражается боль. — Почему?

— Зачем? – Брат был явно раздражен. – Каждый раз одно и то же. "Хочу увидеть, люблю, ненавижу". Ну что за бред? – Миша вытащил из внутреннего кармана плаща телефон и укоризненно взглянул на Рафа. — Я же оставлял мобильные, тратил время, чтобы обучить ими пользоваться, но ты упрямо продолжаешь писать глупые письма!

— Они не глупые, — подняв голову, Раф встретил взгляд Миши. Теперь он сам начал терять терпение. Миша, как всегда, был холоден с ним. Ни один мускул на бесстрастном лице не дрогнул. Когда-то и Раф был таким же, пока не поддался эмоциям. — Неужели я не могу просто соскучиться по родному брату? Чем тебя голубь не устраивает? Невинная красивая птица.

— Не в голубе дело, — Миша шагнул к нему вплотную. Эти глаза. Как невыносим чистый сияющий свет. – А в том, что ты мог просто мне позвонить, и я бы пришел. Всего один звонок, Раф.

Один звонок, подумал Раф. И что бы это изменило? Ты занят, братец. Не успеваешь разобраться с одним заданием, Он посылает тебя на новое. Совсем потерял сон. Смотри, как осунулось лицо, а ведь с нашей последней встречи минуло не так много лет, Миша. Что же такое ты получаешь взамен на свою любовь к Нему? Что есть такого там, чего нет у меня здесь? Но как бы ни была сильна и порочна моя любовь к тебе, я не посмею осквернить свет твоей невинной души.

— Не могу, — не сдержавшись, Раф потянулся к губам Миши. Тот не отступил, не оттолкнул, лишь отвернулся. И этого было более чем достаточно. Уткнувшись лицом в каскад светлых волос, Раф замер, боясь быть отвергнутым и вновь остаться в одиночестве. – Не хочу тебя потерять, Миша.

— Такой же ранимый и одинокий…

В голосе Миши уже не слышалось раздражения и злости, только грусть, отражавшаяся в каждом слове. Ну почему он такой? Зачем заставляет быть слабым? Хотеть большего и ненавидеть себя за это. Любимый брат-близнец, зеркальное отражение, наполненное светом.

— Останешься со мной ненадолго?

Раф не настаивал. Просто хотел еще чуть-чуть побыть с тем, кого любил. И пусть все остальное подождет очереди. Сегодня, сейчас, в это самое мгновение есть только он и Миша.

— Если только совсем-совсем немного, — Миша обнял его, прижав крепко к груди и позволяя ощутить тепло и свет. Да кому нужно это солнце, принадлежащее всем, когда у Рафа есть свое, собственное.

***

Раф не любил спать из-за воспоминаний, что мучили сознание кошмарами. Сны о прошлом, когда он был проклят, гоним, и меч родного брата, пронзивший плоть, остановил в нем жизнь. Прежде чем тело рассыпалось прахом, обратившись в пустоту, Раф слышал хриплый голос Миши. Тот продолжал звать до последнего его вдоха, а потом рыдал над ним, будто безумный, никого не подпуская и виня себя в его смерти. Глупый брат.

В это утро — если так можно назвать, ведь в Аду нет ни дня, ни ночи — он просыпался медленно, наслаждаясь каждым мгновением сладостного пробуждения. Потянувшись, провел рукой по постели. Рядом уже никого не было, но простыни все еще хранили тепло Миши, а тело помнило нежные объятия и голос, которым он был убаюкан.

Повернув голову, Раф увидел на подушке небольшую золотистую коробку. Приподнявшись на локте, он склонился над ней, улыбаясь, словно ребенок, прекрасно зная, что находится внутри. Но открывал, затаив дыхание, и весело рассмеялся, увидев внутри любимые пирожные с кремом, новый телефон и яркую открытку, на обратной стороне которой было написано:

«С днем рождения, брат. Я люблю тебя. Миша».

Лучший подарок на день рожденья, который мог пожелать король Ада. Но нахлынувшее приятное чувство было развеяно ворвавшимися в покои слугами.

— Хозяин! Хозяин!

— Что?! – рявкнул Раф, резко сев на постели и бросив на группу чертей, стоящих у дверей, испепеляющий взгляд. Так хотелось обратить всех в угольки и поспать еще часок, чтобы продлить чувство свободы и счастья. Но, к сожалению, невозможно, ведь у каждого свои обязанности, которые невозможно игнорировать.

— Из тюрьмы сбежали проклятые души!

— Опять? — Раф, тяжело вздохнув, набросил покрывало на коробку и резко подался в сторону входных дверей. — И куда псы смотрят?

Тьма, тут же окутавшая его со всех сторон, помогла надеть черный наряд, а эбонитовые волосы — поднять и закрепить лентой в высокий хвост. Раф стремительно распахнул двери и оказался на широкой лестнице, высеченной из скальной поверхности. Черти еле поспевали за ним.

— Послать по следу погонщиков. — Раф принял из рук высокого чертяки договоры на души и, бегло просмотрев, вернул обратно. — Ко мне на стол. Распишусь позже.

Один черт сменялся другим, и каждый из них чего-то хотел от него. Раф вошёл в огромный зал, где на возвышении стоял трон. При его появлении каменные горгульи, сидящие на подлокотниках, изрыгнули столпы пламени, приветствуя короля. Усевшись и приняв удобную позу, Раф поднял на слуг уничтожающий взгляд.

— Чего уставились? Хотите еще больше мучиться, чем сейчас?

Он выметнул из глаз алое пламя, как у горгулий, на которых положил руки. Черти испарились моментально. Расслабленно откинувшись на троне, Раф криво улыбнулся, вспоминая прошедшую ночь.

Как же долго ждать! Еще сто лет, каких-то тридцать шесть тысяч пятьсот дней до новой встречи с любимым братиком…

21.09.13 г