Солнцу и ветру брат

СОЛНЦУ И ВЕТРУ БРАТСнова шли. Порой кто-нибудь ворчал:— Мне кажется, что наш путь никогда не закончится. Идём и идём. Значит, края света не существует.Прибежали разведчики.— Сократ! Там человек.— Откуда тут взяться человеку? Что он делает?— Лежит.— Он мёртвый?— Кажется, нет. Но посмотри сам!Под лиственницей лежал молодой мужчина, парень, на вид не более тридцати лет. По его чёрной кожаной куртке ползло несколько крупных муравьёв. Один муравей полз по его лицу, заросшему густой щетиной. Но он никак не реагировал.— Он потерял сознание, — сказал Сократ. — Ружья при нём нет. Значит, это не охотник.— Кто ещё, кроме охотников, может бродить по тайге?— Вот об этом мы и спросим у него, как только он придёт в сознание.— Он придёт?— Молодой. Организм крепкий. Должен очнуться.Сократ принялся растирать ему щёки. Щёки, которые до этого были почти белыми, начали розоветь. И губы стали алыми. Простонал. Веки его разомкнулись. Но он ещё ничего не понимал и не видел.Сократ расстегнул на нём куртку, задрал свитер, рубашку и тельняшку и стал массировать грудь.Парень простонал. Но теперь уже громче и продолжительней. И глаза его открылись. Было понятно, что теперь он видит, кто перед ним.— Где я? — пробормотал он.— В тайге. Где ж ещё? Ты сам-то кто будешь?— Вы разговариваете? Вы оборотни?— Ай-я-яй! Молодой человек! Школу закончили, институт, а верите во всякие бредни. Никаких оборотней не существует.— Не существует говорящих волков.— А вот тут вы ошибаетесь, молодой человек. Говорящие попугаи существуют, есть говорящие канарейки и другие птички. Почему не допустить существование говорящего волка или говорящей собаки, у которых мозг побольше, чем у попугая и интеллект выше.Парень приподнялся на локте, но тут же силы покинули его, и он упал.— У меня бред или вы мне снитесь. А есть у вас вода.Речка была недалеко. Пёс принёс воду в глиняной посудине. Юношу приподняли, поднесли посудину к его губам. Он стал жадно пить. Взгляд его стал более осознанным.— Я подумал о Маугли. Но его волчья стая похитила, когда он был ребёнком. Я взрослый. И вы меня не выкрали, а нашли.— Эту историю я знаю. И знаю, что таких Маугли было немало и в джунглях, и в тайге. Человек мог стать членом волчьей стаи. Правда, вопрос: оставался ли он после этого человеком. Меня зовут Сократ. А как зовут тебя юноша бледный с пылающим взором?— Меня зовут? Постойте, а как меня зовут? Я… я не знаю, как меня зовут. Хочу есть. У вас есть еда?— У нас есть еда. Вряд ли она тебе понравится.Принесли часть заячьей тушки.— Сырое мясо, — пробормотал юноша. — Хотя сейчас я бы и лягушку съел.Он вцепился зубами в мясо, оторвал кусок и долго жевал его.— С солью вкусней.— Так как вас всё-таки зовут, юноша?— Корж. Всё-таки я не сошёл с ума и имею дело с говорящими волками. А почему вы меня не съедите, напротив, ещё и подкармливаете меня.— Я вожак стаи.— Очень приятно. Рад знакомству.— Во-первых, мы не совсем волки. Мы помесь волков и собак.— Слышал о таких.— А во-вторых, мы не едим людей. Мы не людоеды. Мы даже служим людям.— Собака — лучший друг человека?— Ну, я бы сказал так: лучший слуга человека. Разве люди видят в собаке равное себе существо?— Уважаемый Сократ, это вопрос философский. Я бы так сказал: если бы собаки были способны, как человек, создать такую же технику, сооружения, искусство, литературу, то человек бы относился к ним как к равным существам. На что способны вы? Вырыть нору, охотиться, охранять территорию. Эволюции нет. Человечество же меняется, приобретает новые навыки. Даже внешний вид его изменяется. Человек преобразует окружающую среду.В разговор вмешался Марк. А куда без него, если пошли такие серьёзные речи.— Не допускаете ли вы, уважаемый, что разумное существование не обязательно связано с техническим прогрессом, вмешательством в окружающий мир и изменение его по своему усмотрению. Человечество, объявившее себя царём природы, настолько далеко зашло в своём царствовании, что в конце концов спохватилось и стало охать, и ахать. «Ах, человечество так далеко зашло в своём преобразовании природы, что наступили необратимые экологические процессы. И мы обречены на вымирание». Тем не менее, осознавая губительность технического прогресса, вы не можете отказаться от его продуктов. Ведь это комфорт. Ваша философия прагматизма говорит, что главное — это экономия сил.— Вы, уважаемый, случайно не на философском факультете учитесь?Сырое мясо всё-таки не варённое и не жареное. Человек не приспособлен к тому, чтобы его быстро проглотить. Поэтому Корж, беседую, продолжал пережёвывать кусок зайчатины.— Кроме философских факультетов, есть ещё книги по философии, а самое главное рефлексия, то есть способность размышлять на отвлечённые, не имеющие утилитарного значения темы. Вы, люди, не отказывая животным в разуме, всё-таки уверены, что у них чисто предметное конкретное мышление. И только человек способен рассуждать на отвлечённые мировоззренческие темы.Но тут вмешался Сократ.— Погоди, Марк! Мы сгораем от любопытства и желаем узнать, кто же вы есть, юноша, и как вы оказались здесь.— Просвещу, ведь вы же мои спасители. Правда, признаюсь, увидев и услышав вас, я подумал, что мне снится сон. Вы не должны осуждать меня за это. Так вот о себе. Как я здесь очутился? Я учусь в Лесной академии. Это старейшее учебное заведение. И самое авторитетное в мире. Согласитесь, что страна, которая больше всего имеет лесов, должна быть и пионером в науке о лесе. Я л сознательно, потому что с детских лет любил лес. Для летней практики я выбрал северную тайгу. Вот прибыл сюда. Меня направили в лесхоз. Я должен был с местными лесниками провести мониторинг тайги. То есть берём удалённый участок, определяем на нём количество деревьев разных пород, их возраст, количество древесины, заражённость и прочее. И что-то с самых первых минут отношения у меня с местными не заладились. Встретили меня даже не прохладно, а враждебно. В их взглядах, которые они бросали на меня, так и сквозило: приехала столичная учёная штучка нас уму-разуму учить. Нужно было выдвинуться на участок. Мы готовили оборудование, съестные припасы и прочее, что понадобится для жизни в тайге. Что меня неприятно удивило: местные взяли довольно солидное количество спирта в пластиковой ёмкости.— Нам столько зачем? — спросил я.— Оборудование протирать.Они рассмеялись.Мы добирались вездеходом, потом несколько дней шли по тайге. Дошли до нужного места. Нас было трое. Поставили палатку. Развели костёр, сварили похлёбку, поджарили мяса и устроили пир. Я называю это пиром, хотя это была самая банальная пьянка. Пить с ними я отказался. Я вообще не пью. Даже пива. Им это не понравилось.— Не пьющий в компании — это шпион, — заявил Геша.Он считался начальником нашей небольшой группы. Они пили до поздней ночи, громко разговаривали, хохотали и непрестанно матерились. Это очень мне не нравилось. Я забрался в палатку и попытался заснуть. С рассветом я проснулся. Всходило солнце. Лес был наполнен птичьим пеньем. Прекрасное моё настроение было испорчено коллегами, которые лежали рядом в палатке.Они даже не сняли с себя обувь и одежду. Костровище не было залито водой, что в лесу является преступлением. Рядом валялись кости, консервные банки, пакеты. Я вырыл яму, который бросил мусор и закопал его. Неподалеку от нашего лагеря был ручей. Я сходил за водой. Вода была кристально чистая и ледяная. Помыл и убрал посуду. Поел немного. В термосе ещё оставался кофе. Можно было начинать свой первый трудовой день. Вскоре я понял, что трудового дня не получится. Геша и Кеша — мои взрослые трудовые наставники продолжали спать. Я достал дневник и стал делать рабочие записи. Вскоре раздались стоны и из палатки показалась всклокоченная Гешина голова. Он поглядел мутным взглядом и прохрипел:— Воды дай, молодой!Вскоре поднялся и Кеша. Но водой они уже не могли залить костёр, который вчерашним днём разожгли в своих организмах. Они выползли из палатки. И к своему ужасу я увидел, как Кеша разводит спирт принесённой мною водой.— А как же работа? — спросил я.Они презрительно глянули на меня и скривились.— Кто тебе сказал, что мы собираемся работать?— Но как же? У нас же сроки, график.В дорожной карте был расписан каждый день, что мы должны были сделать. После рабочей смены я в дневнике должен был записать, что мы сделали. Я был уверен, что нарушать график никак не возможно.— Этот график, знаешь, куда засунь? Здесь тайга. Ты что не понимаешь, малой? Какие в тайге, к такой матери, графики? Забудь ты про это начальство! Может быть, выпьешь, малой? Знаешь, как хорошо станет. Чо ты ломаешься, как девочка? Всё равно когда-то надо начинать. Так лучше это сделать с опытными пользователями. А то попадётся какой-нибудь сопливый пацан, который даже не знает за какое место бутылку держать.Смотреть на их пьяные рожи и слушать их дебильные разговоры я не мог. Я взял приборы и решил заняться работой. Но не все замеры можно было сделать одному.Требовался помощник. Я чертыхался. Ругался, негодовал. Как же так? Взрослые люди. Нам поручили такое ответственное дело, а они придаются беспробудному пьянству. Время идёт, график мы не выполняем. Значит, нам придётся задерживаться, а потом объясняться, почему мы не уложились вовремя.Подходя к стоянке я услышал пьяное пение. Всё ныло и стонало у меня внутри. Убежать бы куда-нибудь подальше, чтобы не видеть и не слышать этих пьяных рож. Что делать? Почему мне так не повезло? Возьмутся ли они за работу или будут продолжать пьянствовать?— Явился — не запылился? И чего ты там наковырял? — такими словами встретил меня Геша.— Ну, имейте совесть! Ну, я ничего не имею против того, чтобы день пропьянствовать. Вечером пришли с работы, выпили. Но второй день пить и палец о палец не колотить! Мы нарушаем производственный график. Мы же на работе, а не на курорте.Я говорил убедительно. Столько чувств вложил в свои слова, что они не могли не дойти до них. Я был наивен, что можно простить из-за моей неопытности, незнания реальной жизни.Они переглянулись между собой.— Ты смотри, зелёная сопля, ещё учить нас вздумал. Ты кто? Ты никто. Ты даже соринки на моей коленке не стоишь. Правильно, Кеша?— Правильно, Геша.— Что ты за работу эту трясёшься? Кому она на фиг нужна эта работа? Видел в конторе, сколько этих отчётов накопилось? Целую комнату занимают. Архив называется. Подошьют твой отчёт. Отправят в архив и забудут. Вот придёт серьёзный дяденька с большими деньгами, возьмёт этот участок в аренду, нагонит технику и снесёт здесь всё под чистую. Продаст древесину в соседнюю страну, денежки переведёт на зарубежный счёт и поедет отдыхать с любовницей в далёкую заморскую страну. Это будет на самом деле. А все эти мониторинги, обследования — чушь на постном масле.— Ну, что вы несёте? Лес — это наше богатство, это наши корни, истоки. Кто, если не мы, должны спасти и защитить лес?— Смотри, Кеша, он точно тупой. Ему объясняешь на пальцах простые вещи, а он не въезжает. Подсунули нам практиканта. Да мы такой отчёт напишем по твоей практике, что вылетишь из своей Академии как пробка из бутылки.Противно быть с ними рядом. Я отошёл подальше, сел на упавший ствол и стал заполнять дневник.Знаете, мне казалось, что если столько пить, то просто сгоришь. Не сможет сердце, печень, почки выдержать такого количества нагрузки, столько яда.Я ошибался. Наверно, их организм вполне приспособился к большим дозам крепкого спиртного. Третий день начался с опохмелки. Я уже знал, что опохмелка перейдёт в очередную пьянку и ещё один рабочий день будет потерян.Пошёл в тайгу. Но в этот день у меня ничего не получалось из-за злости. Многие замеры можно было сделать только с помощником. А что если у них эта пьянка не прекратится ни на третий, ни на пятый, ни на десятый день? Я сойду с ума. Но что делать? Вернуться назад и доложить всё, как есть? Тогда обо мне пройдёт слава, как о стукаче. А стукач — это самый презираемый человек, с которым никто не будет водить дружбы, которого все сторонятся и не пригласят за общий стол. И что теперь? Ждать, когда они одумаются, когда у них кончится спирт? Стоп! Я знал, что мне нужно сделать. Вечером, когда я вернулся, то застал их совершенно пьяными. Они говорили на повышенных тонах, то есть орали, хватали друг друга за грудки, и всё грозило завершиться дракой. Мне было всё равно. Пусть хоть поубивают друг друга. Тем более, я понимал, что остановить их не смогу. Если стану разнимать их, то попаду под горячую руку. Пусть набьют морды, пусть даже покалечатся. Это будет повод вернуться в посёлок. Но до драки всё же дело не дошло. Они уже обнимались и горланили какой-то блатной шансон. «Посмотрим, как вы завтра запоёте, голубчики!» — со злостью подумал я, даже не подумав о том, какую беду я могу навлечь на свою голову.Началось утро, как обычно. Для меня с чая, а для Геши и Кеши с жажды, стонов, шараханья и спасительных сто грамм. Они ещё не знали, что спасительного зелья уже нет.— Кеша! Долго тебя ещё ждать? Трубы горят. Давай быстрее!— Командир! Сяс всё сделаем!Он полез в палатку.— Ну, чего ты там возишься? Давай быстрей! — крикнул Геша.Кеша вылез.— Братело! Вот!Он держал перед собой десятилитровую пластиковую канистру. Она был пуста.— Эта… где спирт-то?— Нету спирта.— Ты, может, плохо закрыл крышку и он выбежал?— Чо я первый раз замужем?— А, может, где канистру пробили?Тут я и подскочил.— Что? Сегодня работаем?Смотрю, а с ними странная метаморфоза происходит. Лица наливаются кровью, глаза стекленеют, челюсти выдвигаются вперёд.— Это ты? — хором нараспев тянут они.— Ну, да. Я. Сами подумайте, мужики, сгорите же от этого проклятого спирта. Уже и так в кого превратились! В зеркало на себя посмотрите! Австралопитеки какие-то, а не люди.— Он! Это он вылил наш спирт.Наверно, тайга ещё никогда не слышала такого цветастого оглушительного мата. Тогда я понял, что я натворил, что мне прощения не будет, что в их глазах я величайший преступник. Они надвигались на меня. У Геши под ногами валялась толстая палка. Поднял её. Теперь уже никаких сомнений, что они со мной сделают, у меня не было. Бросился бежать что есть сил. Они следом. Я слышал за спиной их хриплое дыхание и маты.— Тебе конец!И тут я запнулся и полетел и головой ударился о ствол. Упал. Перед глазами плыли радужные круги. Я слышал, как они подбежали.— Кажется, он того.— Ну, и хрен с ним! Тебе что жалко его?— И что делать?— Пусть здесь сдохнет. А мы возвращается назад в посёлок.— А как же с отчётом?— Он записи делал. И со старых возьмём, допишем.— Геша! А вдруг он того, отлежится?— Ну, и что? Думаешь он дойдёт по тайге, без еды, без ружья? Куда идти не знает. Сдохнет и туда ему дорога.— Что мы скажем, Геша?— Скажем: утонул в болоте. А мы не успели спасти.Сознание покинуло меня. Очнулся я в ночной темноте. Сквозь кроны деревьев блестели звёзды. Что мне было делать? Вернуться к палатке? Может быть, они ещё не ушли? Я не мог предвидеть, как они обойдутся со мной. Ведь я пробудил в них зверя. Если их гнев не остыл, то такая встреча могла плохо закончиться для меня. Всё-таки я пошёл к палатке, потому что выжить один в тайге безо всего я не мог. Я увидел, что палатки нет. Они ушли, бросив меня и считая, что я подохну в тайге. И в этом они были правы.— Ты хочешь, чтобы мы тебе помогли добраться до посёлка?— Меня уже похоронили там и даже искать не будут. Разве можно найти того, кто утонул в болоте? Вот я заявляюсь живой и невредимый и рассказываю всё, как есть. Гешу и Кешу берут под ручки и отвозят в райцентр в следственный изолятор. Посадят, может быть. А у них в посёлке семьи, родственники, друзья, с которыми они выпили не одну канистру спирта. Тюкнут вечером или ночью по башке. Гешу и Кешу могут и отпустить. Ну, рассердил я мужиков, они бросили меня в тайге. Но я же вернулся целым и невредимым. И этот вариант мне ничего не обещает. Практика мною не пройдена. Значит, минус стипендия. Это тот случай, когда обратной дороги нет.— Погоди, Корж! Ведь тебя так зовут? Ты не хочешь к людям, и что тогда?— А можно я пойду с вами?Сократ подскочил. Бледный худощавый юноша изъявляет желание присоединиться к стае и вместе с ней отправиться в дальний путь. После столкновения с деревом у него с головой всё ли в порядке?— Человек пойдёт неведомо куда с нами псами, бросив всё в этой жизни, городской быт, академию, друзей?— Что же тут такого? Такие примеры были. И немало. Когда кто-то уходил от людей, селился в глуши и жил среди животных.— Ну, что же, иди с нами, но знай, что мы никого не держим насильно и в любое время ты можешь покинуть стаю и уйти к людям.Когда в стае узнали об этом, к Сократу пришла целая делегация.— Сократ! Ты в стаю взял человека. Как это понимать?— Так и понимать, что теперь с нами будет человек.Переглянулись.— Мы ушли от людей, потому что они сделали нас своими рабами и заставляли исполнять свои приказы. Мы ушли от людей и хотим найти такое место, где не будет людей, и мы будем себя чувствовать в безопасности, потому что люди могут прийти в любое время и убить нас. Несмотря на это, ты берёшь в стаю человека и теперь он пойдёт с нами к Студёному морю. Или он в нашей компании хочет всего лишь дойти до ближайшего населённого пункта?— Люди — нам не враги. И я никогда не называл и не считал их нашими врагами. Вы правы: они не видят в нас существ, равных себе. Человеку вообще свойственна мания величия. Себя он поставил в центре мироздания и считает, что вся вселенная крутится вокруг него. Он называет нас меньшими братьями. Но эти меньшие братья никогда не могут стать равными старшему брату. Мы ушли от людей, потому что хотим быть свободными и жить по своим правилам, а н по командам хозяев. Это совсем не значит, что мы объявили войну людям. Один из законов нашего братства гласит, что мы не приносим людям вреда и избегаем столкновения с ними. Речь идёт конкретно об этом молодом человеке. Вы знаете его историю, знаете, в какую беду он попал. Он не только не хочет возвращаться в посёлок, но и боится это делать, потому что он там встретится с людьми, которые пытались его убить. Мы не можем отказать ему. И к тому же, если он будет жить с нами, нам от этого будет большая польза. Он учится в Лесной Академии и о лесе знает больше любого из нас. Разве нам не нужны его знания? Разве вы не хотите, чтобы ваши дети росли грамотными и образованными, не хуже, чем у людей? Он может помочь нам в этом. И ещё. Разве на нашем пути не попадались добродетельные люди, которые становились нашими друзьями? Вспомните Кинополь, вспомните Анвара!— Сократ! Пусть он идёт вместе с нами. Может быть, действительно, от него будет польза.Пошли дальше. К присутствию человека скоро привыкли, уже считали нормальным, что он идёт вместе с ними. Корж был не высокомерен, легко шёл на контакт, и псы почувствовали даже превосходство над ним. Он не улавливал запахов, которые улавливали они, не мог почувствовать близость добычи. Про охотничьи способности даже и говорить не стоит. Он не догонит зайца, а любой кабан, даже подросток легко расправится с ним. Быстро нашлись учителя, которые учили его идти по следу, как распознавать, что пытаются запутать следы, как подобраться к добыче и овладеть ею. Псы изрядно потешались, когда наблюдали за неумелыми попытками Коржа применить на деле их уроки. Коржу не нравилось, что приходится питаться сырым мясом, и он убеждал псов, что поджаренное на огне мясо гораздо вкуснее и легче осваивается организмом. На привалах ему приносили какую-нибудь добычу, он потрошил её и поджаривал на костре на вертелах или камнях. Ещё Корж находил какую-то особую глину, в которой была соль. Выпаривал её, собирал соль в мешочек и подсаливал мясо. Ел такое мясо с нескрываемым наслаждением. Псы пробовали и не понимали его. Сырое несоленое мясо им казалось гораздо вкуснее, оно пахло кровью, первозданной свежестью. Уверяли Коржа, что сырое мясо гораздо полезнее для организма. Убедить его не смогли.Ещё у Коржа появился друг, который не отходил от него, расспрашивал и беседовал с ним часами. Конечно, это был Марк.