Исповедь безумца

Я родился в небольшом городке под Новосибирском. Из своего раннего детства я помню немногое: только отдельные эпизоды. Катание на санках с родителями, игры с сестрой, разбитые колени, лето в деревне с бабушкой и дедушкой, переезд в другой город, рождение брата, смерть дедушки. В общем, все как у всех. Но есть у меня и другие воспоминания, стоящие для меня особняком, бережно хранимые в моей памяти. Это воспоминания о женщинах, волновавших меня уже тогда. Да, я с раннего детства люблю женщин.

Помню симпатичную нянечку в садике, и как было приятно, когда она брала меня на руки. Помню высокую, стройную официантку в ресторане, куда мы с родителями ходили обедать. Я любил наблюдать за ней, и тогда мне было не до еды — я любовался этой завораживающей женской красотой. Помню молоденькую соседку по лестничной площадке, которая угощала меня конфетами и кокетливо подмигивала. Помню еще многих… Но с особой нежностью вспоминаю Марину — вожатую из пионерского лагеря, в котором я провел целое лето, когда мне было лет восемь. Марина — кареглазый, божественно прекрасный, нежный и робкий ангел с длинными вьющимися русыми волосами и слегка вздёрнутым носиком. Для меня она была украшением того лета, она придавала смысл моему лагерному времяпрепровождению. Самое яркое мое воспоминание о Марине — это воспоминание о том, как на очередном смотре творческой самодеятельности обитателей пионерлагеря она нежно обняла меня за плечи. Я стоял тогда и боялся пошевелиться, боялся дышать, мое сердце плавилось от нежности, и так хотелось, чтобы это мгновение никогда не кончалось. Я жутко ревновал Марину к её парню, тоже вожатому, с которым каждый вечер она танцевала на дискотеках. Он целовал её в щечку, а она смущалась и краснела...

Еще одной моей страстью с самого детства были азартные игры. Наверное странно выглядит ребенок, просящий у родителей не игрушку и не конфетку, а лотерейный билетик. Сначала были лотерейные билеты, потом "однорукие бандиты", потом карты… Не могу сказать, что я когда-то играл взапой, проигрывался в ноль. Нет, я всегда мог контролировать себя, мог остановиться. Но я никогда не мог жить без игры, это моя потребность, моя страсть.

Страсть к женщинам и страсть к азартны играм. Эти две страсти родились вместе со мной, они в моей крови, они часть меня. И не правильно было бы отрицать их или отвергать, ведь без них я — это не я.

Есть вещи, которые мы не в силах в самих себе изменить, мы с ними родились, мы такими родились. И хотя не все из них общество понимает и принимает, но именно совокупность таких вещей составляет нашу индивидуальность. И неприятие их в самом себе есть неприятие самого себя, попытка не быть собой, а быть кем-то другим. Обычно ни к чему хорошему такие попытки не приводят.

И у меня есть такая вещь, которую я сам не сразу в себе принял, и тем более наше общество еще не готово принять таких людей как я. Поэтому, это моя тайна. Я спячу эту тайну в своем рассказе и открою её в подходящий для этого момент.

В первый класс я пошел в 1990 году. Это были смутные, но великие времена для нашей страны. Тогда наш народ впервые обрел то, чего у него никогда раньше не было — свободу. И никто тогда не знал, что с этой свободой делать. Это было время эволюции общественного сознания, время перехода от восприятия свободы как беспредела и вседозволенности к восприятию свободы как ответственности за свои поступки. В эти нищие, голодные годы мы знали, куда движемся, знали, что строим свободную, демократическую страну. И ради этого готовы были терпеть и нищету, и голод. Даже я, будучи тогда еще ребенком, знал, что нужно потерпеть, и все наладится.

Несмотря на то, что жизнь в те годы была нелегкой, я благодарен судьбе за то, что рос и взрослел именно тогда. Я рос свободным человеком, я рос с пониманием того, что свобода — это естественно, что мы рождается свободными, и никто не имеет права отнять у нас эту свободу. И сейчас, глядя на происходящее в нашей стране, я никак не могу понять, почему народ так легко отказался от своей свободы и снова позволил заковать себя в оковы тоталитаризма.

В школе учился я хорошо, учителя меня любили, и это было взаимно. По сути, история моих школьных лет — это история о моих учителях — о женщинах, которыми я восхищался, которых боготворил и в которых влюблялся.

Моя первая учительница — Елена Николаевна. Она — голубоглазая, светловолосая женщина лет тридцати. Её грациозные руки с длинными и тонкими пальчиками будто бы танцевали, когда она писала мелом на доске. Во время занятий она любила ходить между рядами и смотреть как мы выводим каракули в своих тетрадках. Помню, как она подходила ко мне, и указывая пальчиком, говорила: "Ты опять вышел за поля!" Я никак не мог понять, что такого важного в этих полях, зачем они вообще нужны. Но ради нее я старался их соблюдать. Честно говоря, я и сейчас не очень понимаю для чего поля в школьных прописях. Чтобы с детства человека ограничивать? Зачем?

От Елены Николаевны всегда исходила какая— то нежность и забота. За это я её очень любил. Она научила нас читать и писать, и именно она сделала наш переход от беззаботного детства к напряженной школьной жизни плавным и почти безболезненным.

Окончание начальной школы стало для меня печальным событием, ведь с Еленой Николаевной мне пришлось расстаться. А тут еще родители задумали переехать в другой район города и перевести меня в другую школу. От всего этого мне было не по себе.

Меня отвели в новую школу, познакомили с новыми одноклассниками и учителями. Мне все понравилось и я смирился с предстоящим. Я тогда был маленьким и от меня ничего не зависело. Выбор где жить и где учиться тогда делал не я. Тогда этот выбор сделала судьба. В последний момент у родителей ничего не получилось с переездом и я остался в прежней школе. Если бы этого не произошло, моя жизнь сложилась бы по-другому. А могло ли быть по— другому? Всю жизнь я задаю себе этот вопрос.