Звонок с того света

«Она поступила в школу страданий…» — это про меня подумала Вера и отложила книгу. «Пора спать. Уже полночь. Мама, кажется, заснула после принятого снотворного. Её тяжелое дыхание раздавалось из-за ширмы, что отгораживала угол комнаты, где стояла её кровать и тумбочка, заставленная лекарствами. Вера выключила бра над головой и заворочалась на своем жестком диване, стараясь заснуть. Но сон не шел. Как только она закрыла глаза, разные мысли стали биться в её голове, отгоняя сонную усталость.

Болезнь мамы прогрессирует. Она уже больше месяца не может самостоятельно подняться с кровати. Вера разрывается между работой и домом. Она не может бросить работу, чтобы ухаживать за матерью. На что они будут жить? На мамину пенсию? Нанять сиделку тоже не возможно. Нет таких денег у неё. Вера работала в жилищной управляющей компании бухгалтером. Раньше это просто называлось домоуправлением. Там и мама работала, и они получили лет двадцать назад эту их однокомнатную квартирку в пятиэтажной хрущевке в Люберцах.

А сейчас Вере скоро сорок пять. «Баба ягодка опять» — как говорит Надька, её подруга по техникуму, где они учились на специальности «Кредиты и бухгалтерский учет». «Только Надежда работает в банке, кредиты оформляет и зарплата у неё не сравнить с моей, а я как пристроила мама меня в свое домоуправление, так и сижу здесь уже двадцать пять лет. Четверть века. Подумать страшно.

Страшно, что в эти двадцать пять лет ничего в жизни Веры не поменялось. «Личной жизни никакой. Замуж не вышла, ребеночка не родила. А от кого рожать — то было? Вон Надька уже троих имеет и все от разных мужей. Я её не осуждаю», — думала Вера. Её подруга уже три раза официально замуж выходила и разводилась. И все её мужья у неё в друзьях и на побегушках. Она и Вере, пытаясь найти достойную партию, даже своих «бывших» предлагала. Но Вера со всеми из них была знакома, на свадьбах свидетельницей у Надежды была. Даже когда-то свадебный букет невесты сумела поймать. А вот мужа так ей и не досталось, от Надеждиных она наотрез отказалась, но своего выбора не было.

Мама говорила, что по женской линии в их семье «обет безбрачия» кто-то наложил. Сглазили еще Верину бабку — красавицу. Самая красивая в деревне была. Вера видела её только на фотографии. Сидит молодая черноволосая девушка на лошади верхом, с распущенными волосами по плечам. Красивая и отчаянная такая. Полюбила чужого мужа из соседней деревни. К нему на свидания на лошади скакала. Вера представила, как бы она на лошади к любимому скакала… Ну нет, она бы не смогла. Даже не из-за лошади, а так из-за своих нравственных убеждений. Чужого мужа из семьи увезти… Нет — не смогла бы. Надька поэтому её «дурой» называет, говорит — «старой девой» век куковать будешь. Вера сначала обижалась, но на подругу обидеться было невозможно.

Надежда, в отличии от Веры, была агрессивным оптимистом. Из неё энергия била через край. Она врывалась в их с мамой тихий женский мирок, и в квартире ей было мало места. Она обязательно, что-нибудь рушила, разбивала стакан или тарелку, когда мыла посуду. Мама смеялась и называла её «Громыхало из-под Мышки». Девчонки смеялись из-за этого прозвища, они спрашивали маму, что это за «Громыхало», откуда он «из Подмышки»? И, представив это, хохотали еще сильнее. Мама не помнила откуда. «Кажется, из старого фильма, а «Мышки» — это село, — объясняла она, смеясь вместе с ними. Теперь они уже давно не смеются, нечему веселиться.

Мама… Она сначала стала забывать слова. Потом, она однажды не смогла вернуться домой из магазина: потерялась. Надежда нашла врача, и они повезли её на обследование. Диагноз — болезнь Альцгеймера. Это был не диагноз — это был приговор. Раннее начало заболевания и быстрое развитие. Вера плакала, чтобы мама не видела её слез. Надя приходила каждый день, хотя на руках у неё был годовалый малыш и еще двое детей и муж, нуждались в её внимание. Но она не давала Вере упасть духом, внушала ей, что теперь Вера должна сама научиться жить и быть опорой семьи.

Какая из неё опора, думала Вера. Она росла без отца. Мама говорила, что родила её для себя. Как это для себя, думала Вера. Куклу купить для себя можно, собаку или кошку завести. Но ребенка родить для себя? Ведь был же биологический отец?! Но мама не хотела об этом говорить, а бабушка умерла, когда Вера была еще маленькой. Бабушка родила маму от этого женатого мужчины, но его жена навела на бабушку порчу, и после родов у неё отнялись ноги и никто не мог её вылечить. Так мама говорила, а сейчас и спросить об отце некого. Мама застонала во сне, Вера встала и укрыла её сползшим с кровати одеялом, отопление уже отключили, а весеннее тепло так не надежно.

Утро было солнечное весеннее. Сегодня последний день перед майскими выходными. Надя обещала, что отвезет её с мамой к себе на дачу. У Надежды появился очередной гражданский муж с машиной. Надя считала, что браков официальных у неё достаточно. Все мужья платят алименты, на детей хватает, пора и пожить для себя. А что нужно женщине? Любовь! Вот у Надьки была любовь. Она прямо светилась счастьем, как это солнечное утро. Вера подошла к зеркалу, рассматривая свое уставшее лицо, потухший взгляд. Вот и складки у рта — морщины скорби… Когда же я поступила в эту «школу страданий», — подумала она, вспомнив строчки из вчерашней книги. Господи, а я даже название книги не посмотрела, открыла на странице, чтобы только заснуть побыстрее. Все. Хватит на себя глазеть, нужно маму поднимать и кормить —

День прошел, как обычно, только быстрее, так как был предпраздничный. На работе собрались отметить майские праздники. Накрыли стол с закуской и вином, но Вера отказалась от праздничного застолья, сославшись на больную мать, заторопилась домой. Вечером позвонила Надежда.

— Веруня! Как вы там? Как Зинаида Григорьевна? У нас все остается в силе. Завтра мы с Сергеем, заезжаем за Вами. Он мужик здоровый. Зинаиду Григорьевну на руках вынесет. Она на солнышке, воздухом подышит. Да, и ты отдохнешь. Вместе мы за ней присмотрим. Ничего не бери. Мы все приготовили, шашлыки замариновали. От тебя требуется хорошее настроение и отлично выглядеть. Договорились. Для тебя будет сюрприз.

Это все Надька протараторила так, что Вера не успевала вставить ни одного слова. Про Сергея она уже слышала, хотя еще не встречалась, это не было сюрпризом.

— А дети, как же мы все в машину поместимся? — спросила Вера.

— Детей я их отцам раздала. Так что у нас будет взрослая компания. Ты лучше скажи, что ты собираешься надеть? — спросила Надежда.

— Надя, да какая разница. Мы же не в театр идем.

— Только не свой старый серый спортивный костюм, умоляю, Вера. Ты не на картошку едешь. Работать мы не будем. Надень джинсы и ту голубую кофточку, что я тебе дарила.

— А маме, ты тоже будешь наряд выбирать? У тебя, что твой новый бойфренд стилист из «Модного приговора?», — грустно пошутила Вера.

— Да, кстати и маму принаряди. Я же тебе говорю, что у на будет гость, Сережин друг. Вот не хотела говорить, а проболталась.

— Надя, мы не поедем. Мне неудобно… — начала было Вера, но Надежда её перебила.

— Никаких возражений не приму. Во — первых, ты будешь эгоисткой, которая думает только о себе. Ей видите ли не удобно…, а мать лежит без воздуха в замкнутом пространстве. Ты подумала о матери? А во-вторых, у нас с Сергеем вроде помолвки. Он своего друга пригласил. Так что завтра в девять ноль-ноль мы у вас — и бросила трубку. Послушав короткие гудки, Вера, все еще раздумывая, неуверенно положила трубку .

Сидеть дома все праздники, конечно, не хотелось. Действительно, маме нужен воздух. Вера не может выносить её на улицу. А коляски у них нет, и не предвидится в скором времени. Что же она, действительно, стесняется? Это же её Надька. Она привыкла её доверять и подчиняться её требованиям. Достала из шкафа джинсы и голубую кофточку. Маме нужно погладить трикотажный синий брючный костюм, её молодости и не забыть взять шаль. Может быть прохладный ветер. Она подошла к постели и стала уже по привычке рассказывать матери о завтрашнем дне. Зинаида Григорьевна улыбалась, ей теперь все казалось прекрасным, когда она узнавала лицо дочери.

Утром ровно в девять раздался звонок в дверь. Надежда никогда не опаздывала и была верна своему слову. Вера открыла дверь, в коридор ворвалась Надя, а за ней как-то даже боком протиснулся Сергей. Он, действительно, показался Вере огромным мужиком с бритой головой и массивной шеей, одет он был в спортивный черный костюм с надписью «Адидас». Эта надпись — всё что только и было от знаменитой фирмы. Толи «качок», толи бандит.

— Он качок, — словно угадав её мысли, бросила через плечо Надежда. Она уже обнимала Зинаиду Григорьевну, одетую и усаженную в подушке на своей кровати за ширмой.

— Здравствуйте, проходите в комнату, — пригласила Вера Сергея. — Надя, ты меня не представила. Вера — уже обращаясь к Сергею, сказала она.

— Ну, я уже понял. А я — Серега. Где ваша бабушка? — громовым голосом представился Сергей.

— Мама, — поправила его Вера. — Только вы осторожнее с ней и говорите, пожалуйста, потише. Она больна, вдруг напугается, — забеспокоилась Вера.

Но все оказалось гораздо проще. Сергей, как пушинку, подхватил Зинаиду Григорьевну на руки и усадил в машину на заднее сидение. Вера с Надей подложили ей подушки и уселись рядом по бокам. За разговорами не заметили, как доехали до дачи. Ворота им открыл мужчина лет пятидесяти с бородкой и похожий на Ленина, только кепи не хватает. Такой же прищуренный хитроватый взгляд. Он помог Вере выбраться из машины, предварительно открыв дверь и галантно протянув руку. Вера даже растерялась и от этого замешкалась, продолжая сидеть.

— Ну, что же, ты, Вера. Это — Владимир. Познакомьтесь. А это — моя подруга Вера. Надя уже выскочила из машины и вытаскивала сумки из багажника, предварительно отослав Сергея в дом за креслом.

— Вера ты, что собираешься сидеть в машине? Выходи и помоги Сергею усадить Зинаиду Григорьевну в кресло.

— Володя, несите сумки в дом. — Надя раздавала приказания, а сама уже накрывала стол под яблоней. — День сегодня чудесный. Солнце. Обещали до 18 градусов.

***

Так состоялось знакомство Веры с её будущим мужем Владимиром Ильичом. Первое внешнее сходство, оказалось, совпало и с именем отчеством. Только фамилия была Борисов. Этого Борисова, неутомимая в поисках мужа для своей подруги, Надежда нашла на сайте знакомств. Где, поместив фотографию подруги, сначала вела за неё переписку, а при личной встрече с претендентом призналась, что выступает в роли свахи. Так как её застенчивая подруга, ни за что бы ни стала знакомиться через сайт знакомств. И вообще, она сейчас озабочена уходом за матерью, а ей как никогда нужно крепкое мужское плечо. Из всех претендентов Владимир, как казалось Наде, был самым подходящим. Но говорят, «благими намерениями устлана дорога в ад». Вера в тот майский день и не догадывалась, какой сюрприз приготовила ей её подруга. И чем обернется для неё это знакомство.

Хотя внешне Вере новый знакомый не очень понравился, но он был внимателен и заботлив к ней и её матери. Получив разрешение позвонить, он приглашал пару раз Веру на свидания. Надя соглашалась посидеть вечером с Зинаидой Григорьевной. Свидания заключались в вечерних прогулках по местному парку. Владимир Ильич не любил о себе рассказывать, а Вере неудобно было расспрашивать. Подумает еще, что она на него виды имеет. Вера только поняла, что он приезжий откуда-то из Владимирской области. Там у него дом и он обещал отвезти летом в отпуске Веру с матерью к себе. Работал он вахтовым методом на железной дороге «путейцем». Жил в Москве в общежитии. Надя прожужжала Вере все уши, расхваливая эту партию. А Вера была уже и рада, другой-то не было.

Через месяц Владимир остался у неё ночевать, а еще через месяц они поженились. Просто зарегистрировали в загсе свои отношения. Надя с Сергеем были свидетелями на регистрации. Выпили дома у Веры бутылку шампанского, которую Надежда предусмотрительно захватила. Владимир купил на обручальные кольца бижутерию, объяснив, что делает ремонт в доме, чтобы перевести их новую семью на лето в отремонтированный дом.

Вера была полна надежд на счастье. Наконец, она нашла свое маленькое женское счастье. Она никогда не мечтала о чем-то грандиозном. Считала, что счастье складывается из простых житейских мелочей: дом, семья, рядом человек, который тебя понимает. А любовь… Ну, это же не у всех. Это же сильное эмоциональное чувство. А она боялась эмоций и страстей. Зачем? Из книг, что она прочла, Вера знала, что любовь чаще приносит страдания. А ей и так страданий достаточно. Она думала, что «пора уже окончить свою школу страданий»…

«Нужно экономить» — c этой фразы началась их совместная жизнь с Владимиром Ильичом. Впервые он сказал это Вере, когда она захотела купить себе новое платье для регистрации в загсе.

— Зачем, Верочка.? Это же просто формальность. Да и мы не молоды. У тебя прекрасная голубая кофточка, в которой я тебя впервые увидел. Она тебе очень идет. Подходит к твоим голубым глазкам, — вкрадчиво, но твердо сказал будущий муж. И Вера пыталась убедить себя, что это говорится из внимания и заботы об их будущим. Владимир Ильич, а Вера продолжала называть своего будущего мужа только «по имени отчеству». Ему, видно, это нравилось, он горделиво расправлял плечи и высокомерно посматривал вокруг, а Вера робела под его взглядом. Надька смеялась над ней за это: «Ты, что и в постели его Владимиром Ильичом называешь?» А Вера смущалась еще больше, трясла головой, а сама думала, что она в постели никак его не называет. Да и он особых нежностей не проявлял. Отсопит и спать, а она лежит на своем жестком диване и думает: «Если это и есть «любовь», то ничего прекрасного она в этом не находит, а значит нечего и мечтать»

Прошло лето. В отпуск они никуда не ездили. Вернее они его не брали. Мужу не дали, обещали в декабре. А она тоже не стала брать дни, взяла деньгами свои отпускные и отдала Владимиру Ильичу на ремонт. Сам он ремонт не делал, никуда не уезжал, говорил, что нанял бригаду рабочих. Но все чаще, когда у него были выходные, Вера заставала его за бутылкой пива, а потом и водки. Он вначале объяснял, что у него тяжелая физическая работа, и он так отдыхает, чтобы расслабиться. Все чаще он забывал накормить маму, когда Вера работала. А когда она стала говорить ему об этом, он сказал, что та отказывалась есть. А потом заявил, что в сиделки не нанимался и просто уходил из дома. Вера вновь стала отпрашиваться с работы и бежала домой, чтобы покормить мать и сменить памперс. В её жизни ничего не поменялось. Точнее поменялось — нужно было кормить и обстирывать супруга, терпеть его выговоры в не экономии семейного бюджета. Траты на еду, лекарство и вкусняшки для матери стали чаще вводить мужа в гнев.

Вера терпела, не говорила Надежде об их отношении в семье. Зачем выносит мусор из избы. Тем более у Нади свои проблемы, она рассталась со своим Сергеем, уличив его в измене. Застукала его в фитнес клубе с клиенткой, долго не разбираясь, устроила там драку, оттаскала соперницу за волосы. Сергея уволили за скандал, а он забрал свои вещи и ушел от Надежды. Но Надя умела находить в любой ситуации преимущества. Её жизненный оптимизм не давал впадать в депрессию и горевать об утраченном. «В сорок пять жизнь только начинается!» — Надя жила под этим лозунгом, в тексте менялись только года: «Тридцать, сорок, сорок пять…»

Однажды Вера попыталась поговорить с Владимиром об его изменившемся отношении к ней и её матери, больной женщине. Владимир заорал на неё, что «она — дура, если считает, что он женился на них двоих. И пора избавиться от старухи и сдать её в «дом престарелых». Вера заплакала, она не ожидала, такой откровенной грубости. Владимир стал уходить из дома по вечерам, приходить все чаще пьяным. Пока его не была, Вера сидела с мамой, держала её за тонкую сухую руку и плакала беззвучно. На лице матери появлялась тень смятения, она чувствовала горе дочери, но сказать, утешить не могла. Это было не её силах. Она что-то неразборчиво шептала, и только по слабому рукопожатию Вера понимала, что мама еще с ней рядом, и она жалеет её.

Наступила зима. Совместная жизнь с мужем стала невыносимой. Когда Вера попросила его уйти из её дома. Он заявил, что это и его дом и, что это он сделает так, чтобы они убрались отсюда. Тогда он впервые ударил Веру. Она упала на ширму. Ширма на кровать, где лежала Зинаида Григорьевна. Вера поднялась и, не смотря на боль в плече, кинулась убирать ширму, которая придавила маму. Мама не шевелилась.

— Ты убил! Ты убил её! — кричала Вера. Владимир с перекошенным от страха лицом тряс Веру Григорьевну. Он тоже кричал: «Заткнись, дура! У неё обморок!»

Вера вызвала скорую. Когда приехали врачи, мама была мертва. Вызвали милицию. Объяснения давал Владимир. Вера молчала, она сама словно умерла. Тупое безразличие от безысходности и горя навалилось тяжелым грузом. Ей не хотелось шевелиться, говорить, жить… Когда маму увезли, приехала Надя. Она забрала Веру к себе. Организовывала похороны и поминки. Владимир был притихшим, боялся, что Вера заявит на него в милицию. Но она только сказала, чтобы он забирал вещи и уходил. Вера на работе взяла десять дней отпуска по семейным обстоятельствам на организацию похорон. Сидела с Надиными детьми, младший болел и не ходил в садик. Забота о детях отвлекала и горе отпускало. Прошла неделя, Вера вернулась домой. Вещи мужа были на месте. Он и не думал никуда уходить. В квартире валялись пустые бутылки, остатки его ужина. Вера стала убирать квартиру, собрала его вещи и выставила в коридор, затем позвонила Надежде и попросила приехать. Надя примчалась к ней вечером после работы. Она принесла вина, чтобы помянуть Зинаиду Григорьевну. Сидя за столом за бутылкой вина, Вера рассказала Надежде о своем замужестве, и они поплакали вдвоем над своей бабьей долей. Только Надька, размазывая слезы по щекам, успевала стучать кулаком по столу и грозить негодяю — Вовке, называя его «брачным аферистом». Потом принялась просить прощения у Веры, признавшись в своем сватовстве и недальновидности. Не разглядела подлеца! А Вера тоже хороша, божья овечка, не могла раньше все рассказать, да еще козла этого в квартире прописала. Так они и проревели весь вечер допоздна. Надя пообещала найти адвоката, нужно будет подавать на развод, так этого гада не выгонишь. Надя ушла домой, а через полчаса явился Владимир. Вера решила не пускать его в квартиру, а отдать вещи. Он начал ломиться в дверь. Что соседи скажут? Пришлось открыть дверь, после неравной борьбы, она оказалась за дверью в подъезде, совсем раздетая в халате и тапочках. Просидела полночи на батарее, и окончательно уже замерзая, на её счастье вернулся сосед — таксист с пятого этажа. Он отвез Веру к Надежде. Надя развернула активные поиски адвоката. «Только чем ему платить?» — думала Вера. На неё навалилась страшная апатия. Надя посоветовала ей сходить в церковь: «Девять дней, службу закажи, сама помолись. Глядишь, легче станет. Развод это все мирские дела, а ты у бога помощи проси. Наставления, чтобы душу укрепить». Вера пошла, службу отстояла. Свечи поставила.

Вечером решила домой зайти, вещи кое-какие свои забрать. В Надиных вещах и ходила, которые та ей дала, когда она раздетая к ней три дня назад явилась. Подошла к дому, смотрит на окна, а войти боится. По её подсчетом изверг на работе в ночную смену должен быть. А вдруг дома? Света в окнах нет. Но может спит? Позвонила на городской телефон. Не отвечает. Стоит и не решается войти. Вдруг звонок на мобильный, что она так в руке и держит. Вздрогнула, поднесла к уху, ответила на вызов и вдруг слышит мамин голос: «Не бойся, дочка. Заходи домой. Он у нас, никогда он тебя больше не обидит…»

Вера на телефон смотрит время, а там, на дисплее, только часы показывают время «двадцать два тридцать три». "С ума схожу…,"— подумала и вошла в подъезд. Только открыла квартиру, раздался звонок с домашнего телефона. Сняла трубку и молчит. Незнакомый мужской голос: «Алло, это квартира…», — и называет её по имени отчеству.

— Вы кем приходитесь Владимиру Ильичу Борисову? Жена?.. Крепитесь. Случилось несчастье, он погиб. Попал под электричку ….

— Когда это случилось?

— В двадцать два тридцать три…