Всего один день, или 11

1

(8:00)

Ки пришел на работу. Костюм, кейс, изо дня в день один и тот же вид, один и тот же озабоченный взгляд, изредка озаряющийся радостью. Напускной радостью — стандартная улыбка приветствия сослуживцев. И у них такая же.

Снова бумаги, снова пустые разговоры в коридоре, где все курят. Кто-то курит потяжелее, кто-то легче, каждый отсчитывает свою жизнь по-разному. Кому что нравится.

Симпатичная сотрудница Стэйси прошла мимо, оставив тонкий шлейф духов. Блондинка, длинные ноги, юбка и снова улыбка, но совсем не кажущаяся безразличной. Она будто обнимала ей весь мир. Щедро и добродушно. Может, именно эта «неигра» на публику и нравилась так сильно. И не только Ки.

— Стэйси, составишь компанию в кафе? — крупный самец, непонятно что делающий в чисто бумажной конторе, нагло посягнул на мечту.

Грустный вздох Ки из-за неизменной широкой улыбки Стэйси в ответ на приглашение незаметно поглотился рабочим шумом.

— Работаем, работаем! — ветром пролетел мимо начальник, оставляя за собой новые лица с другим напускным выражением — занятости и увлеченности.

Ки опустился на стул, и стенка его рабочего места скрыла эту божественную улыбку Стэйси. Но так даже и хорошо — ведь она предназначалась совсем не ему.

На пару часов можно уйти в работу. А вечером по телевизору будет идти любимый фильм, можно купить что-нибудь вкусное и устроить хороший отдых.

«Смешно. И с чего бы ей обратить на меня внимание. Она даже не знает, как меня зовут на самом деле, — думал Ки и ставил подпись «К.И.» на очередной бумаге. Тут он посмотрел на свои инициалы и усмехнулся. — А вполне мог бы быть Клинтом Иствудом».

Школа, колледж, работа. Дом, семья, проблемы. Счастье, разочарование. Стандартный набор жизненной рутины. У кого-то проценты одни, у кого-то другие. Жизнь — метафора. Иллюзия такого же рабочего места из трех сколоченных стенок без потолка и крутящегося стула черного цвета.

Подпись, подпись, подпись. Калькулятор, счет и прочая чепуха. Кому это надо? Все подсчеты, документы, заверенные по десять раз нотариусом, печатью, отксерокопированные и аккуратно составленные в папки после визита к дыроколу. Изобретатель бумаги наверняка совсем не это имел в виду.

И завтра будет то же самое. И послезавтра. И послепослезавтра. Потом выходные. Встреча с друзьями или одинокий вечер с каким-нибудь интересом. Покормить кошку. У нее тоже какие-то дела, потому, наверное, стала так редко возвращаться домой.

Вдруг из кабинета директора прорвался визгливый поток:

— Надоели вы мне все! Сидите тут и одни бумажки всю жизнь видите! Мне плевать на ваше недовольство, плевать, что я сделала не так! Можете говорить все, что угодно, но настанет день, когда уже вы придете ко мне со своими бумажками, а я их подписывать не стану! — и с ударением на каждое слово дальше. — Идите-вы-все!

Стейси вышла оттуда с горящими щеками, хлопнула дверью, картинно послала всем сочный воздушный поцелуй, повернулась, шлепнула себя по попе и, вдавливая каблуки в пол, покинула контору.

Ки не особо расстроился, но было печально — статус мисс Улыбки потерян навсегда. Не стало идеала, о котором можно помечтать на рабочем месте. Повздыхать и подумать о том, как обратить на себя внимание. Снова серые неинтересные будни.

И Ки опять принялся за работу.

2

(20:00)

Она играла полностью отдаваясь роли. Страстно и живо. Наполняя каждое сказанное слово душой, настроением и своей особенной ни на кого не похожей интонацией. Она с легкостью замкнула на себя внимание всего зала. Ключевой монолог, последние минуты спектакля и аплодисменты.

Алиса вытерла слезы и влилась в этот громкий поток оваций. Она жадно смотрела на миниатюрную фигурку актрисы, которая заставила внутри что-то щелкнуть. Где было это чувство раньше? Когда ты полностью уверен в решении и получаешь удовольствие даже от одной мысли о предстоящей задаче.

Да, пусть многие хотят стать актрисами в ее возрасте, но разве это повод смеяться над таким желанием? Почему бы и нет?

— Ты где? — наклонился Глеб, увидев ее выражение лица.

— Я буду актрисой. Я хочу на сцену.

Глеб усмехнулся и умиленно посмотрел на нее.

— Сегодня вторник, завтра на работу, и не время думать о пустяках.

— Да, сегодня вторник. Великий день! Когда эта девушка заставила меня почувствовать то, чего я никогда не чувствовала — твердое осознание того, что хочу на самом деле. Ты не представляешь, у меня все тело в мурашках! Посмотри, — Алиса оголила запястье и показала Глебу. — Завтра же посмотрю курсы актерского мастерства и буду готовиться к поступлению в Театральный.

— Я знаю, ты страстная натура, и завтра забудешь обо всем. Или тебе станет просто лень, и ты отложишь исполнение «желания» на неопределенный срок. Но, как сказал Задорнов, нашего человека надо уважать хотя бы за намерение. А ту девушку — за то, что дает человеку проснуться и получить такой заряд энергии. Главное, не растерять его по дороге домой.

— Можешь не верить, но вот увидишь. Я потом и тебя пробужу.

— Хорошо. А пока можно я как-нибудь сам?

Алиса наградила его презрительным взглядом, и они сменили тему. До самого дома они болтали ни о чем, иногда возвращаясь к спектаклю, и в голове Алисы вновь возникал образ того, как она пойдет в Театральный, найдет себя, но потом внимание рассеивалось, и вечер в конце концов полностью увел ее в романтический настрой.

3

(9:00)

Ему оставалось жить всего пятнадцать минут. Это немного, когда ждешь какого-то события через мгновение, а если ждешь чего-то не зная, когда это произойдет, то время замирает и смеется над тобой, громко отсчитывая секунды длинной дрожащей стрелкой.

Так было и сейчас. Он стоял внизу, всматриваясь вверх в проемы лестниц и ждал приказа. Его оставили тут одного, он ждал подкрепления. Ему не разрешили преследовать убийцу. Неужели только потому, что он так молод? Но он уже успел спасти столько жизней! Он полицейский, в конце концов! Ему хотелось сорваться с места и помчаться за негодяем, который вот-вот уйдет лишь из-за того, что нужно выполнить приказ и дождаться подкрепления.

Ему оставалось жить десять минут.

Он вспотел. То ли от мучительного принятия решения в ожидании, то ли от жары.

«Нет, он уйдет, если я сейчас же не сдвинусь с этого проклятого места!»

Он сорвался и побежал вверх по лестнице. Ему слышались быстрые шаги, бег, стук каблуков медсестер и шарканья старушек с ходунками. Вот она цель, за углом, уже скоро.

Ему оставалось всего минута...

Он завернул за угол, и дуло пистолета в руке уверенного убийцы стало последним, что он увидел.

4

(16:00)

Белое вино играло на солнце, когда ты медленно вливал его в мой бокал. Солнце в бокале. Энергия солнца. Энергия любви. Балкон. Греция. И вид на море. Там, далеко впереди, наш дом, но сейчас, в эту самую минуту, мы вдали от городской суеты. В чужой стране, в номере гостиницы, и у нас медовый месяц. Где-то дождь, где-то плачут, где-то спорят и кричат, кто-то умер, кто-то родился, а мы сейчас вдвоем здесь. Время замерло.

— За нас! — провозгласил ты и, мы, звонко чокнувшись бокалами, пригубили вино.

5

(18:00)

Жизнь или смерть? Жизнь это всего лишь начало смерти. А смерть — часть жизни. Или ее продолжение.

Я узнал, что это такое. Это одно и то же. Просто определение придумали те, кто боится того, чего не знает. И я ее боялся. Но теперь нет.

Я иду по длинному коридору и думаю, как отреагируют на мой уход близкие. Они же не знают, что все в порядке.

Мама?

А Шорена? Я знаю, как она будет причитать… Люблю ее, даже когда она плачет — ведь все равно красивая. Даже красивее.

Дети… мои родные любимые дети.

И врачи все еще пытаются вернуть меня к жизни. Зачем? Это ведь так легко. Умереть, когда вроде все сделано, и на душе спокойно. Уйти. Или может, легко только мне?

Нет!.. Стойте! Прекратите!

Длинная непрерывная линия вдруг дрогнула и пришла в норму. Врач посмотрел на нее и с одобрением кивнул сам себе — он спас сегодня еще одну жизнь.

6

(15:00)

Вероника смотрела в окно. Она уже минут пятнадцать витала где-то в облаках. Вчера на день рождения ей подарили какой-то новый диск с божественной игрой на фортепиано. И вот сейчас оно унесло Веронику куда-то далеко. Она мечтала. Мечтала о том, как тоже кто-нибудь когда-нибудь, как она сейчас, будет наслаждаться ее игрой на этом потрясающем инструменте. И в дождь, и в снег. Она представила себя сидящей за фортепиано посреди детской площадки привычного двора. Она играла, а времена года сменяли друг друга. Но ей все было ни по чем. Из окон выглядывали люди и вдохновенно слушали ее игру. Она бы могла сыграть в фильмах вместо ее любимой Одри Тоту.

А на другом конце земного шара кто-то наигрывал на фортепиано новую мелодию для своего будущего альбома.

7

(19:30)

Ману опять сегодня возвращался домой на автобусе. Иногда он ходит и пешком, когда хочется погулять, забрести на базар и поглазеть на других людей, но сегодня захотелось проехаться в автобусе вместе с остальными. Несколько одноклассников составили ему компанию, и вперемешку со школьными разговорами и шумом улицы, Ману в нужный момент приготовился выловить взглядом место, которое ловил почти каждый день — лавка ласси. Вечером здесь соберется толпа — в праздник всегда много народа. И может, именно сегодня он попробует напиток тоже. Как и другие, он будет вкушать его с удовольствием, и по пальцам будут стекать расплескавшиеся из стакана капли, если его толкнут в праздничной суматохе.

Райский манящий ласси!..

Ману слышал, как старшеклассники договаривались о встрече, как разговаривали о том, как будут покупать ласси и пить залпом. Они уже привыкли к его дурманящему эффекту, а Ману еще нет. Он только начинает.

Если бы кто-то попытался разглядеть пассажиров в автобусе, он тут же заметил эти горящие предвкушением огромные мечтательные глаза Ману.

Вроде бы ничего необычного — попробовать бханг в первый раз, но есть в этом что-то ритуальное. Приобщиться к ликованию и празднику всего мира!

Странно, вроде сейчас другой месяц… Да и ладно! Лишний праздник, тем более такой, никогда не помешает...

Плюх! Об автобус разбился пузырь с розовой краской. И на нас попало немного, хоть мы и в самом хвосте. Здорово! Сегодня праздник красок!

Надо брата забрать. А еще хочется обрызгать Чандру. Она веселая.

Но вечером обязательно попробует ласси. И продавец любезно намешает ему этот желто-зеленый коктейль.

Потом он почувствует то же, что и остальные. Сначала легкое головокружение, а может, и нет. А потом будет такой же счастливый и веселый, как все. И жизнь станет хорошей.

Брат что-то бубнит, пока Ману ведет его обратно домой. У мелкого заплетаются ноги. Они все в краске...

Мимо медленно прошастала чистая корова.

Как-то быстро стемнело.

Весь город раскрашен в цвета радуги. Фиолетовые лица, зеленые, красные, желтые то и дело выныривают из переулков. Толпа шумит, поет, кричит. Врассыпную!

Дорога сузилась до одной лавки, которая одарит его божественным благословенным напитком. Ману видит ее несмотря на то, что его то и дело толкают.

Вот он! Все! Он на месте! Несколько людей столпились у магазинчика. Добрый, со смеющимися морщинками вокруг глаз, земляк отдает стаканчики с расплескивающимся бханг-ласси в протянутые жадные руки.

— Бханг-ласси.

Продавец колдует над стаканчиком пару минут, добавляет коноплю и отдает Ману, а Ману отдает продавцу деньги.

Вот так. Стаканчик в руке. Не расплескать бы. Надо пригубить большим глотком, как другие.

Хлюп, хлюп, хлюп.

А...! Вкуснота! Вкуснотища! И как раньше он не пил этого? Это же потрясающе!

Ой, только чуть голова закружилась.

Ой, даже не чуть.

Ой-ой-ой-ой-ой!

Не надо было так резко.

… С непривычки поплыло в глазах. Активизировалось сердце, в ушах зазвенело. Мощные удары сердца отдаются во всем теле. На каждый удар по тяжелому шагу в бреду. Бух — топ, бух-топ, бух-топ… До бесконечности. Будто шагаешь по металлическому магнитному листу в тяжелых железных ботинках.

Яркие лица дьявола и Шивы смешались на улице. Скалятся, бешеные.

А это что за кадр? То ли улыбка, то ли врата во что-то непристойное. Малиновые зубы с гнильцой.

Ха-ха! А это даже весело, но правда, больше никогда не буду пить бханг-ласси...

Ману очнулся и не сразу понял, что это был сон. Он был таким смешным, когда был маленьким. Чандра лежала рядом и улыбалась потолку со стеклянным лицом, один из парней лежал у стенки, а двое были на кухне, готовили очередную порцию. Ману решил снова потанцевать. Он провалился в сон от слишком большого количества выпитого бханга, но не впервой.

8

(15:00)

Коснуться кончиков твоих пальцев… Осторожно, несмело… А ты нежно прикоснешься губами к кончику моего носа...

Солнце заиграет на твоих ресницах.

Жарко.

Ты и я. Наконец-то! Я так боялась подойти, сказать хоть слово. А оказалось все так просто — нужно было всего лишь упасть прямо перед тобой. Смешно, конечно, вышло — растянулась на полу. И ведь наверняка в нелепой позе.

Но теперь мы сидим друг напротив друга, и все отлично! Ты так любезно пригласил меня в кафе.

Теперь мы на нашей собственной планете, строим себе дом. С вьющимися цветами на балкончике, где теплится нежность. Я так люблю родные венецианские балконы! Они просто созданы для романтики! Одна из узких улочек теперь будет нашей. Наша улица, наш мостик, наше окно. Будем кататься в гондоле, сколько захотим.

И почему я такая сварливая, ведь могу быть нежной, заботливой мечтательницей...

Что-то я и правда замечталась, а ты рассказываешь с энтузиазмом какую-то историю, прервался вдруг, поменялся в лице, и, наверное, нужно ответить. Вот сейчас. Ты вопросительно смотришь на меня. И еще куда-то...

Ах да!

— Спасибо. Уже не болит. Синяк только останется, но это не так страшно, по сравнению с тем, что официанты категорически долго несут нам еду.

9

(19:00)

Семейная чета, в которую отдали Стеллу, давно мечтала об овчарке. Дети требовали друга. И вот друг появился. Точнее, подруга. С красивыми добрыми глазами и темной расцветкой. Дети таскали ее за хвост, ездили на Стелле верхом, но она только нежно и с ленцой отодвигала детей пористым черным носом или беззвучно дергала морду в их сторону, делая вид, что огрызается. Иногда ей было интересно поиграть с детьми в прятки, а иногда она позволяла пугать себя внезапными выстрелами хлопушки с конфетти, а затем прятаться в шкафу хозяйки между платьями или бегая по квартире, радуясь тому, что жизнь прекрасна.

Артем любил Стеллу больше, чем брат. Он чаще с ней играл, чаще выгуливал, когда это не могли сделать родители. Особенно им нравилось гулять у озера. Пустынный пляж, где не любили останавливаться отдыхающие из-за того, что здесь был неудобный спуск в воду. Стелла носилась по песку, иногда залезая в воду, а потом натружено и долго отряхивалась так, что отвлекшийся на что-то Артем промокал до нитки.

— Ах ты, негодяйка! — закричал Артем и дразня овчарку побежал к воде. — Ну ладно! Я придумал тебе задачу посложнее.

Стелла звонко гавкнула.

Артем снял рубашку и вошел в воду.

Стелла залаяла и побежала к мальчику.

— Не бойся. Я должен научиться, а ты мне поможешь. И пусть только брат попробует сказать, что я малявка!

Стелла еще раз гавкнула, на этот раз в недовольной манере, и поплыла к Артему.

Первые занятия по плаванию проходили в легкой форме. Стелла страховала Артема, постоянно находясь рядом. Держаться на воде помогал ошейник собаки, но строптивый Артем иногда хотел самостоятельности и проверки на собственную храбрость. Он отталкивал Стеллу, приказывал ей выйти на берег. Она делала пару кругов, но потом слушалась. Артем пытался лечь на воду сам, но каждый раз трусил и поспешно касался ногами дна.

На четвертый день Артем, в очередной раз поссорившись со старшим братом, который обозвал его малявкой и ушел с друзьями в бассейн, дал себе слово, что непременно продержится на воде хотя бы несколько секунд без помощи Стеллы.

Собака почему-то категорически не хотела никуда идти. Она изо всех сил не пускала Артема, но в конце концов не смогла справиться с его упрямством и поплелась за хозяином.

На пляже как всегда никого не было.

Артем разделся и побежал в воду, приказав Стелле пока поиграться на берегу. Он был полон решимости и твердо верил, что сейчас он точно сможет продержаться на воде целую минуту. Да что там минуту! Он даже сумеет проплыть пару метров!

Вот она вода, бескрайнее искрящееся на солнце полотно. Как не полежать на таком? Ведь полотно такое большое, а он в тысячу раз меньше этого полотна, тут надо умудриться не всплыть. Ведь все плавают! Почему он не может? Даже забавно! Какой смешной страх.

Артем улыбнулся, и уверенность вскипела в нем как никогда прежде. Он оторвал ноги от дна и развел воду руками в первой искренней попытке поплыть.

Получилось! Артем поплыл! Вода действительно держала его. Легко и так приятно! Мальчик расплылся в широченной счастливой улыбке.

— Стелла! Я плыву! Ты посмотри!

Овчарка все еще была на берегу.

Артем проплыл несколько метров вперед и радостно повернулся к берегу. Он не заметил, как далеко сумел проплыть. Когда он топтался по дну со Стеллой под боком, расстояние от него до берега особо не менялось. Он выбрал оптимальное место для занятий и не подумал, что там дальше. А дальше вода резко уходила куда-то глубоко вниз.

Артем решил встать на ноги, но не достал до дна и запаниковал. Он забыл, что только что делал, и как правильно держаться на воде, и начал тонуть.

— Стелла!!! — крикнул что есть мочи Артем и ушел под воду, барахтаясь и хватаясь за воздух.

Собака уже плыла по направлению к мальчику. Она поднырнула под него, Артем нащупал спасительный ошейник, и они благополучно добрались до берега.

— Зато плавать научился, — глотая слезы и воду, пробормотал Артем и обнял любимую собаку. — Спасибо.

Стелла лизнула хозяина теплым языком и села рядом.

… Храбрая собака Стелла родилась 11 числа.

10

(22:00)

"Я вне расы и вне религии. У меня нет имени, потому что любое имя приравняет меня к ним же. Я не существую так, как существуют другие, но я знаю, что должен написать о том, что пережил.

Я не уверен, что это правда во всем, но руководствуюсь памятью, которая меня пока не покинула и исправно служит. Сколько бы ей ни осталось.

Я — первый человек, взобравшийся на гору Кайлас. Читающий этот дневник, кто бы ты ни был — знай, что никто не знает о том, что я там был, и ты первый человек, который прочтет это. Я не знаю, как мой дневник попадет к тебе — я отдал это на веление судьбы. Я даже не знаю, умрешь ты после его прочтения или отдашь почитать еще кому-то. Это уже не моя проблема, и ты полностью ответственен за то, что делаешь и, возможно, сделаешь потом.

Я знал, что меня не пустят, не подпишут разрешения на подъем. Я не буду описывать, как попал на территорию Тибета. Как оказался незамеченным, когда начал восхождение, хотя слышал, как кто-то протяжно крикнул мне что-то похожее на "эй!" Куда делись те люди, которые меня все же заметили, или это был один человек, я не знаю. Одному Богу известно, как это вышло. Наверное, мне повезло. Я слишком этого хотел. Или не слишком.

Я старался не думать. Вообще. Ни мысли. Это сложно, но все-таки возможно. До того, как поехать в Тибет и выполнить цель восхождения на Кайлас, я отказался от всего. Отказался от убеждений, от проблем, которые тоннами съедали мою голову. В день по несколько минут, а потом часов отдавался медитациям, во время которых научился очищать разум от мусора.

Мне стало не нужно имя, не нужны друзья, слепая вера в то, во что я верил десятками лет. Я стал глух к пониманию обычного юмора, мир стал чужд.

Многие отвернулись от меня, потому что стали считать меня скучным. Пришли новые люди. Это было нормально. Ожидаемо.

Мы придумывали себе разные имена, медитировали вместе. И тогда я рассказал о своем желании поехать к горе Кайлас и покорить ее вершину. Большинство меня не поняло, сказав, что если я собрался делать это в одиночку, то я сумасшедший, кто-то поддержал, кто-то остался нейтральным.

Гора славится своей необычностью и опасностью. Говорят, она в 6666 метров высотой. Туда стекаются паломники, желающие очиститься от грехов. Все хотят прикоснуться к горе и получить от нее немного силы.

Не помню, откуда родилось желание покорить ее, но я всю жизнь хотел совершить какой-то безумный невозможный поступок, всегда стремился постигать неизведанное, возможно, оттуда желание и возникло. До сих пор никто не взбирался на священную вершину. Говорят, там обитает тибетский бог, и кто-то даже видел несколько светящихся рук на вершине. Все альпинисты, которые пытались забраться на Кайлас, либо умирали, либо внезапно останавливались, либо вообще не попадали на Тибет по совершенно разным причинам.

У кого-то еще у подножия случались видения, кто-то слышал голоса, кто-то внезапно что-то понимал или ничего не чувствовал, теряя все прошлые цели, а знания казались бесполезными, и единственным желанием было начать все сначала.

Я знал обо всем этом и решил действовать так, как никто не действовал ранее. Каждый из альпинистов знал, кто он, был уверен, что дома его ждет жена и праздничный ужин, знал, какой он расы, какого пола и не брал в расчет, что это может быть неважным. Я ничего из этого не хотел. Я хотел просто быть.

Оказавшись на месте, я отправился к двум озерам-близнецам — Манасаровар и Ракшас. Манасаровар — священное, как и гора, а Ракшас считается демоническим озером, воду из которого нельзя пить и даже касаться ее, поскольку она мертвая.

Я долго боролся с убеждением того, что умру, если выпью оттуда. Убеждение было сильным. Мне понадобился месяц перед поездкой, чтобы избавиться от него. Вообще я поборол много убеждений и страхов, которые могли бы помешать мне в запланированном деле, потому я потратил много месяцев, прежде чем собраться в путешествие. Второго шанса у меня не будет — это единственное убеждение, от которого избавляться я не хотел. Да и не считал это нужным. Твердое убеждение, будто вложенное в меня откуда-то извне. Сверху.

И вот я стоял на берегу Ракшаса. Темная вода, холодный ветер, зловещая тишина. Я достал флягу и зачерпнул в нее воды из озера. Закрутил крышку и отправился к озеру Манасаровар. Наполнив другую флягу живой водой, которая считается лечебной, я приготовился выполнить свою главную задачу. Я не знаю, как пробрался к обоим озерам незамеченным, потому что это практически невозможно. Особенно у озера Манасаровар. Но я не исключаю того, что стал невидимым, и помогла мне в этом гора. Или кто-то другой.

Гора Кайлас смотрела на меня дружелюбно. Приближаясь к ней неизведанными тропами и без троп вовсе от нее не веяло ничем, кроме небольшого волнения по поводу нашего с ней знакомства, но и оно вскоре ушло. Я мысленно поздоровался с ней и попросил разрешения принять меня. Я обращался, скорее, не к горе, а к ее вершине. Или к тому, кто там обитал.

Может, я и не был одним из первых людей, кто так уважительно обращался к горе. Может, кто-то до меня тоже разговаривал с ней или с ее невидимым хозяином, который дарит новое сознание или даже жизнь.

Но то, что я собирался сделать далее, думаю, не делал никто. Я был уверен в том, что встреча с вершиной Кайлас — это встреча тет-а-тет. Может, именно поэтому группы альпинистов не доходили до конца, потому что все люди из них были разными, с разными взглядами, разной энергетикой, разными вибрациями. Нужно было общаться с горой наедине. Это было опасно, но у меня не было близких, чтобы отговорить меня. Да у них бы и не вышло. Может, потому их и не было.

Я достал две фляги с живой и мертвой водой из озер и первой собрался выпить из фляги Ракшас. Но вдруг во мне что-то щелкнуло, и я принял решение, которое привык называть "решением двух секунд". Такие решения приходили ко мне внезапно после того, как я занялся медитациями, и до определенного момента эти решения в моей голове не появлялись. Наверное, тогда этот момент и настал.

Мой взгляд наткнулся на лежащий на земле стакан. Каким образом он тут оказался, не знаю, но я поднял его и плеснул в него сначала живой воды из священного озера, а затем мертвой из озера дьявола. Вода вроде как смешалась, но мне казалось, что я видел, как она делится между собой, будто в воде масло, которое округлыми ртутными фигурами плавает в прозрачной жидкости. Я осушил стакан полностью.

Дальше все происходило, как в тумане. Как не со мной.

Вокруг по-прежнему никого не было, и я благодарил за это гору и все живое и неживое на планете.

Я начал восхождение.

Спустя пару часов я услышал крик в мою сторону. Я знал, что кричали мне. Меня кто-то заметил. Издалека или нет, мне было не важно. Я знал, что за мной не пойдут, потому что я стремился к вершине. Никто не осмелился бы идти навстречу смерти вместе со мной.

Меня же смерть не страшила. Я хотел узнать новое. То, что гора посчитает нужным мне сказать. И пусть это будет последним моим путешествием. Путешествовал я много, и всегда любил это. Почему есть люди, которые в своей жизни никогда не выбираются за пределы своего дома — крошечной песчинки из всего земного шара? Они столько всего пропускают!

У меня заболели руки. Запястья вдруг заныли, и я не мог некоторое время взбираться. Это не было обычной усталостью, это было что-то другое.

Я услышал гул. Наверное, его слышал только я.

Я мысленно захотел задать вопрос, кто это, но не вышло. Почему-то мысли приходили с трудом. Их просто не было. Тогда я стал думать образами — они пришли проще. Я представил написанный пером вопрос — "кто ты?" Спустя несколько секунд мне пришел ответ — "поднимайся". Не помню, услышал ли я его, или похожий образ возник в голове, но четкое осознание именно этого слова ясно отразилось во мне.

Тупая боль в запястьях ушла, и я продолжил подъем.

Каждый метр давался по-разному. То уши закладывало невообразимо, то я видел какие-то образы, не имеющие отношения к подъему, да и вообще ко мне. Я видел каких-то животных, похожих на стройных антилоп, людей, которые стирали белье о камни и рисовали на лицах друг друга белые полоски. Я видел солнце, которое несколько раз закатывалось за горизонт и снова вставало, как в обратной съемке. Я видел ртутные большие дрожащие капли, которые ползли по краям Кайлас к вершине вместе со мной.

И тут я почувствовал, как падаю. Сначала это была полная невесомость, и я подумал, что гора все-таки меня сбросила, но потом понял, что она держит меня. Только иначе. На невидимом облаке или нитях, или воздух непостижимым образом несет меня на себе. Я летел. Со всем своим снаряжением, со всеми фляжками. Я оторвался от горы, наверное, на метр и летел над ней. Летел быстро. Даже воздух стал чуть колючее и ощутимее на лице.

И тут перед глазами понеслась вся моя жизнь. Я видел все свои ошибки, весь путь, который прошел до сего момента, понял, что мог сделать лучше, а в чем превзошел самого себя, я узнавал всех людей, которые были вокруг меня, я понимал их душу даже больше, чем они, я задавал вопросы, и тут же получал ответ. Я чувствовал себя свободным. От всего. От мира, от людей, от общества, от мыслей, от организма, который теперь не мог заболеть без моего разрешения. И не понимал, как теперь вернусь после всего того, что увидел и понял. Как продолжить жить в мире, который остался позади?

Я долетел до вершины. Вот она. Еще несколько метров, и я смогу увидеть ее поверхность.

Свет, который, как поднимающееся солнце в моем видении, становился все ярче. Он сверкал чистыми яркими лучами с вершины. Я подлетал все выше, и щурился все больше. В конце концов я прикрыл рукой глаза, но в приступе любопытства и знания того, что это испытание, которое я должен выдержать, вновь посмотрел вперед. Свет ослепил меня, я будто вошел в сплошное облако света и летел в нем. Потом остановился. Вероятно, я достиг вершины.

Тишина. Я парил в облаке света, ничего не было видно вокруг, кроме него. Я почувствовал впереди тепло. Я знал, что впереди чьи-то большие руки, напоминающие женские, руки из света, и они прощупывают меня, сканируют, водя по воздуху передо мной. Иногда я угадывал их очертания.

Потом они зачерпнули что-то светлое, как пушистую желтоватую манку и, как воду, плеснули в меня из сложенных ладоней. Желтоватое облако легкими парящими хлопьями рассыпалось на меня.

Далее свет стал еще ярче, я больше не мог терпеть, и задавать вопросы тоже почему-то не мог, хотя знал, что хотел их задать, но что-то мешало. Потом я понял, что вопросы ни к чему, и ответы на них могут быть разными для каждого человека, в разный период времени, в разные обстоятельства, и задавать их поэтому бессмысленно. Я не знаю, как объяснить это. Наверное, таких слов ни в каком языке нет.

Не знаю, уснул я или нет, или в беспамятстве каким-то образом спустился, но когда я открыл глаза, я оказался не на вершине, а ниже. Намного ниже. Я был ближе к подножию, чем к вершине. А рядом со мной лежал мой дневник, в который я тут же решил записать все, что произошло. Мне надо было записать, потому что я обнаружил, что у меня выросла борода и волосы сильно подросли, и ногти на руках — тоже. На ногах, наверное, тоже ногти выросли, потому что ботинки стали жать. Я чувствовал себя хорошо, но видел, что постарел. Волосы на голове были полностью седыми.

Я не знаю, сколько мне остается времени. Я слышал, что время на горе и в Долине Смерти недалеко от горы Кайлас длится быстрее. Я должен был успеть записать все это. И я не знаю, что делать после этого. Единственное, что кажется целесообразным — просто сидеть здесь и вкушать увиденное, слушать мир и ветер, пока не исчезну. Но это, наверное, ощущение, которое вскоре пройдет. Хотя я не уверен.

Я точно знаю, что был наверху и видел все, что видел!

Я точно знаю, что кто-то спустил меня обратно (может, и я сам).

И я не загадывал желание, когда поднимался на гору, поэтому загадаю сейчас — я хочу, чтобы мой дневник нашли и прочитали. Я не знаю, что теперь делать и наверное, я старею, чтобы уйти и начать заново, с новым багажом, который я получил за эти месяцы, что готовился к восхождению и во время него, и это будет идеальным исходом — завершением этой жизни и началом следующей.

И кто бы ТЫ ни был, хозяин света горы Кайлас, я готов".

11

(9:00)

Мы не знали, как поступить, как справиться с этими людьми, возомнившими себя Богами. Какое право они имели сравнивать себя с ним? Каждый из нас по-своему Бог, но мы не смогли увеличить свою силу до их силы и предотвратить неизбежное...

НЕТ!

Рев самолета, а может, его и вовсе не было. Взрыв, крики, грохот от стекол и арматуры и облако огня. Полотно из пыли и неизвестности. Два небоскреба сложились, как карточные домики.

11 число стало для каждого знаменательным. Для кого-то больше, для кого-то меньше, но в любом случае, оно объединило всех.

На другом конце Земли кто-то играет на пианино, кто-то еще спит или рисует кончиком пальца фигуры на теле любовника, кто-то решает стать актрисой, кто-то танцует в компании друзей, а здесь, прямо перед нами люди борются за жизнь и не понимают, как такое могло случиться. И все это 11 сентября 2001 года.

Одно остается навсегда — что бы ни происходило, это останется единым процессом мироздания. Вы можете уйти, хлопнуть дверью или засмеяться, это ваш выбор. Просто скажите себе, чего хотите. И это будет ваше решение в эту самую минуту. И оно обязательно совпадет с чьим-то решением в голове другого человека на другом конце Вселенной, планеты Земля или лестничной площадки. Вы встретитесь с теми, с кем решили встретиться пару минут назад, когда выбрали свой путь, вы дойдете туда, куда решили дойти. Только не останавливайтесь.

2012-2013