Первая глава

Мишаня проснулся от озноба.

— Ну и толку оттого, что май на дворе! — подумал в голос. — Под утро все равно холодно. И вообще, надо домой топать.

Не первый раз проводит ночь на скамейке в любимом скверике. Друганы нашли в себе силы разбежаться по теплым норам, а он, слабак, засыпает прямо на стакане. Алкаш он, чего другие слова подбирать, самый натуральный алкаш.

Жена не вытерпела, ушла сразу, как его с работы выперли. Он смутно помнит развод и переезд в эту хрущевскую клетушку.

Эх, жаль четырехкомнатные хоромы в центре города! Добротную сталинку разменяли на две бестолковые квартиры.

Он даже и не интересовался, куда жена переехала. Сын забегал проведывать первые два года, за квартиру платил, продуктов подкидывал, а потом и он махнул рукой. Улетел в жаркие края, за границу. Напоследок сказал:

— Батя, хату не просохать.

Пришлось Мишане, как и остальным алкашам, имеющим свой угол, идти в грузчики к азербайджанцам, что торговали фруктами на местном рынке. Они платили исправно, правда, мало. Хватало только на квартплату и водку. На еду он уже не стеснялся просить денег у знакомых.

В людских глазах ни жалости, ни брезгливости не видел, и, соответственно, не испытывал стыда.

А чего стыдиться? Пока сердце бьётся (сам себе же не ампутируешь его, верно?), надо удовлетворять первичные потребности тела и души. Тело требует еды, а душа водки. Если у кого завышенные потребности, то это не его дело. У него вот так теперь.

И люди помогали.

Что интересно, на бутылку не давали, а хлеб и колбасу покупали для него охотно. Никто не отказывал. Даже забавно иной раз выходило. Он только подойдет к продовольственному, а его уже за руку цепляют и ведут внутрь — чего изволите-с.

Новоиспеченные друганы собутыльники не завидовали, а с пониманием относились. Помнят, мол, люди, твои былые заслуги.

Его вообще сразу залюбила местная алкашня. «С этим чудаковатым Мишаней всегда сытно, бухло есть, а сам он больше стакана не пьет, засыпает, а то, что неразговорчивый, так это ж не беда. Есть кому потарахтеть за чужой счёт».

А ведь когда-то Мишаня был уважаемым Михаилом Владимировичем, лучшим кардиохирургом, можно сказать, звездой краевой больницы. К нему на операцию больные со всего края приезжали. Доверяли свои забарахлившие сердца только ему.

Коллеги очень ценили. Часто в ординаторской звучало ёмкое «МВТ сказал, МВТ одобрил…» Обращались к нему по инициалам не только на работе, друзья тоже заимели такую привычку.

В какой-то момент руки стали предательски дрожать. Он сразу и не сообразил, что спивается. Отмахивался от беспокойных вздохов жены, типа, стресс снимаю.

Дальше предсказуемо. Стресс не снимался, а водки требовалось для «снятия» все больше и чаще.

Болезнь дочери и неудачная операция...

Нет-нет, он не позволяет себе смаковать те события. Тут главное, вовремя стакан водяры жахнуть, сразу же подберется к нему спасительный сон и унесёт в иные грёзы. Бывало, правда, просыпался в холодном поту и кричал в припадке.

— Не верю! Никто не умер под моим скальпелем, никто! А родной дочери помочь не смог? Разве так бывает?

Ответ искал на дне стакана. Уже не ищет, просто пьет. Сколько там той жизни осталось...

Визг тормозов и хлёсткий мат из джипа прервали ежедневный поток воспоминаний. Мишаня упал и больно ударился левой бочиной о бордюр.